Ночь на 27 сентября 1996 года всегда обещала быть долгой. Я не спала, готовясь к экзаменам, когда моя мать, спокойная, но встревоженная, услышала новость о том, что моего отца вывезли из комплекса Организации Объединенных Наций в Кабуле. Сначала я была в восторге. Мой отец, Мохаммад Наджибулла, бывший президент Афганистана, наконец-то воссоединится со своей семьей. Он вместе с моим дядей жил в комплексе ООН с 16 апреля 1992 года, когда силы в его правительстве перешли на сторону повстанцев. Его отставка и уход были частью плана ООН, направленного на прекращение гражданской войны и расчистку пути для мирного коалиционного правительства. Но образовавшийся в результате вакуум власти быстро втянул Афганистан в водоворот анархии.

Иван Шилов ИА REGNUM
Афганистан

После четырех лет разлуки моя мама, сестры и я с нетерпением ждали моего отца. И теперь, когда группировка, известная как «Талибан» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), подкрадывалась всё ближе к афганской столице, я был убеждена, что воссоединение моей семьи не за горами. Но если у меня была наивная позитивность ребенка, тоскующего по своему отцу, моя мать предвидела на горизонте куда более мрачную реальность. Всю ночь она смотрела новости, а потом со страхом в глазах сказала нам: «Интуиция подсказывает мне, что он не придет». В 1990-е годы, до того, как Интернет соединил мир, о «Талибане» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) было мало что известно. Радиорепортажи возвещали бы об их значительных успехах, достигнутых на юго-западе страны, описывая группу ополченцев как борющихся за «мир, безопасность и стабильность», — призыв, который был популярен среди уставших от войны афганцев. В ту ночь я думала, что мы скоро встретимся с отцом. Мы говорили с ним за несколько часов до того, как талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) вошли в Кабул. В его голосе не было ничего необычного. Это был обычный обмен словами, который я смутно помню. Разговор должен был стать одним из многих наших разговоров, но у судьбы были другие планы. Ранним вечером, когда они въехали в столицу, талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) постучали в ворота комплекса ООН, чтобы навестить своего «специального гостя». А всего несколько часов спустя вышла экстренная новость: «Бывший афганский лидер, президент Наджибулла казнен». Я не знала, что означает это слово. Я повернулась к сестре, но ее окаменевшее лицо заставило меня запаниковать. Поспешив схватить словарь, я открыла букву К. Это первый раз, когда я делюсь своей личной историей. Не потому, что я дочь бывшего президента Афганистана, а потому, что то, что сейчас происходит с моей страной, удручающе похоже на то, что произошло тогда: в эти дни, 25 лет назад, талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) захватили Афганистан. И в эти дни, 25 лет назад, моя жизнь и жизнь многих других людей моего поколения изменились навсегда — и не к лучшему. До того, как мой отец стал президентом, наша жизнь в Кабуле была блаженной. Мы жили в крошечной квартирке в оживленном районе под названием Макроян. Ранние годы моего детства были временем, когда семья всё еще была вместе, когда нас было пятеро. Большую часть времени мы проводили в афтау-хане, солнечной комнате. По вечерам отец возвращался домой, и мы собирались вокруг него за ужином, обсуждая основные события дня — с работы, учебы или то, что старшие слышали в новостях. Но всё это изменилось, когда отец стал президентом. Мы переехали из нашей скромной, уютной квартиры в грандиозный президентский дворец. Наша новая резиденция, хотя и хорошо охраняемая и безопасная, отделила меня и моих братьев и сестер от всего, что мы когда-либо знали. Вечерние посиделки на детской площадке и беготня на на рынок за жевательной резинкой и воздушными шарами прекратились. Мне тогда только что исполнилось четыре года, и я обнаружила, что наш новый дом пугает меня. Там было достаточно места, но не с кем было поиграть; мы почти не видели отца, он всегда был занят, был на работе, даже обычные семейные трапезы тоже были редким случаем. Отец был крупным мужчиной, внушительно высоким и крепким. Он получил прозвище «Бык Наджиб» из-за своей доминирующей личности. У него был устрашающий взгляд и рычащий голос. Но для меня, как для любой маленькой девочки, отец был героем. Однажды ночью в 1986 году моджахеды подожгли армейский склад боеприпасов на озере Карга, недалеко от Кабула. Я закричала, чтобы он прекратил шум, когда взрывы эхом разнеслись по городу. Он завернул меня в одеяло и крепко обнял. «Со мной ты в безопасности. Никто не причинит тебе вреда», — сказал он, и я ему поверила. Но в 1996 году, когда талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) вошли в Кабул, его некому было защитить. Этот образ преследует меня со дня жестокой кончины отца — то, каким я увидела его последний раз: повешенным на дорожном столбе вместе со своим братом, обезображенным, так, чтобы весь мир видел. Наблюдая, как талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) демонстрируют их, словно какое-то зрелище, я чувствовала себя беспомощной и униженной. В 13 лет я повзрослела за одну ночь. Я потеряла отца, дом и всякую надежду вернуться в Афганистан. Люди пытаются представить, каково это — быть афганцем, живущим в изгнании в этот момент. Трудно описать чувство вытеснения тому, кто не прошел через это; хотя вы в безопасности, вы чувствуете себя выбитым из колеи, слишком многое нужно удержать, слишком многое вынести, и иногда всё это кажется таким бесцельным. Проблески счастья случаются, когда вы слышите обнадеживающие истории, тогда вы чувствуете себя живым и вдохновленным и представляете, как могла бы выглядеть для вас нормальная жизнь, и фантазируете о своей жизни — какой она будет, когда вы вернетесь. Как мозаику, вы складываете воедино старые истории своей семьи и представляете себе будущее. Затем всё это останавливается, как только начинается новый виток конфликта.

Боец «Талибан» (запрещенная в РФ организация). Афганистан

В 1992 году мой отец обратился к США с просьбой помочь Афганистану стать оплотом против распространения исламского фундаментализма. Он сказал: «Если фундаментализм придет в Афганистан, война будет продолжаться еще много лет. Афганистан превратится в центр мировой контрабанды наркотических средств. Афганистан превратится в центр терроризма». Его предупреждения были проигнорированы. С выводом советских войск из Афганистана в феврале 1989 года практически все западные страны покинули свои посольства и подвергли остракизму режим моего отца. Называемый коммунистической марионеткой, убийцей, предателем, он оказался в изоляции, воюя в одиночку. А затем, десять лет спустя, его предчувствия сбылись. Спровоцированные терактами 11 сентября, США вторглись в мою страну для борьбы с исламским терроризмом и начали то, что станет самой продолжительной войной. Интересно, если бы мир прислушался к нему, обернулось бы всё по-другому? Афганистан и афганцев всегда неправильно понимали. Уважаемые комментаторы рассказывают о храбрых и варварских племенах, которые бродят по нашим неприступным горам, и о том, как трудно было объединить нас. Это банальное представление. Трагедия моей страны связана с геополитикой, а не с генами. Мы — нация на задворках, нас постоянно предают наемники, которым платят иностранные правители. Все афганцы стремятся к миру. Поскольку индивидуализм и индивидуальное самовыражение вновь взяты талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в заложники, многие афганцы бегут. Они боятся потерять свою идентичность в группе, которая их не представляет, и, уходя, они теряют то, что делает их такими, каковы они на самом деле. Как и моя семья, многие начнут свою жизнь с нуля вместе с чемоданом воспоминаний и надеждой вернуться. Кем станут ярчайшие представители народа? Очередными таксистами в Нью-Йорке, веселыми продавцами шашлыков в Лондоне? А как насчет тех, кто остался дома? Сколько девушек и женщин вы увидите на улицах? Пойдут ли дети в школу? Получат ли они шанс увидеть, как стареют их отцы? Демократия не принесла мира Афганистану. Как и Дохийское соглашение, иностранное и ошибочное, в котором игнорировались голоса простых людей. Несмотря на все эти невзгоды, афганцы прошли долгий путь. Старые обычаи не для этого мира, и многие афганцы ожидают от жизни чего-то другого, гораздо большего, чем они ждали даже 25 лет назад. Что это значит — быть афганцем — изменилось за десятилетия конфликтов и насилия. Возможно, сейчас для нас пришло самое подходящее время рассказать остальному миру, кто мы есть на самом деле — о наших общих ценностях, единстве, мечтах. Афганистан — это не «кладбище империй» и не нация беженцев. Мы вытеснены, но однажды вернемся — даст Бог, скоро!