Последние успехи русских моряков на Дальнем Востоке. Июль-август 1904 года

В июле и в августе 1904 года в Петербурге с напряжением и надеждой ждали новостей о победах в Маньчжурии. Они все не поступали. Правда, определенные успехи были достигнуты моряками. Им удалось действительно оказать влияние на ход войны и оттянуть на время падение Порт-Артура. Угроза, созданная набегами группы владивостокских крейсеров, была заметной.

Японское командование решило приступить к практике конвоирования армейских грузов из метрополии на континент. Полностью обеспечить безопасность морских перевозок японцам не удалось. 4−19 июля (17 июля — 1 августа) русские крейсеры вновь вышли в море. Прорвавшись через Сангарский пролив в Тихий океан, они достигли района Токийского залива. К началу августа крейсерами было потоплено семь пароходов и четыре парусника противника, арестованы и захвачены один английский и один немецкий пароход. Некоторые из успехов были достигнуты всего в 19 милях от Сасебо, главной базы японского флота.

Всего за время активной деятельности крейсеров было потоплено транспортов общей грузоподъемностью до 20 000 тонн и во Владивосток было приведено десять призовых судов общей грузоподъемностью до 16 000 тонн. Действия крейсерской группы оказали огромное влияние на внешнюю торговлю Японии, которая перестала считаться безопасной. В связи с мобилизацией японского транспортного флота для нужд армии до 90% всей торговли Японии велась нейтральными судами. Особо важными были поставки из Европы и США.

Для перехвата этих путей русским правительством была предпринята попытка организации дальней блокады в Индийском океане пароходами Добровольного флота, переоборудованными во вспомогательные крейсера, но ввиду протестов нейтральных стран, и прежде всего Великобритании, эту блокаду пришлось свернуть. Всего крейсерами было осмотрено 50 пароходов, преимущественно английских, из которых пять было потоплено, четыре задержано, остальные отпущены. Крейсерская война оказала существенное влияние на ход событий на фронте в Маньчжурии, и прежде всего на ход осады Порт-Артура.

К началу плотной осады гарнизон крепости насчитывал 47 016 чел., из них 34 503 строевых, 4189 нестроевых, 2324 больных и раненых, 3500 — чинов Квантунского флотского экипажа и 2500 чел. из 13 дружин из местных жителей и портовых рабочих. На вооружении имелось 646 орудий и 62 пулемета. Армия Ноги имела в составе более 80 000 чел. при 474 орудиях. Учитывая высокий моральный дух своих войск и положение в Маньчжурии, генерал решил не дожидаться прибытия новой осадной артиллерии. Ноги был уверен в успехе. Японцев вдохновило быстрое взятие Цзиньчжоу. Для того чтобы присутствовать при триумфальном успехе, на пароходе «Манчу-мару» прибыла группа парламентариев и иностранных представителей. 25 июля (7 августа) начался обстрел передовых русских позиций, а вслед за ним — штурм высот в горах Дагушань и Сягушань. Не считаясь с потерями, японцы овладели высотами в ночь на 27 июля (9 августа). В ходе штурма японская армия потеряла около 8 тыс. чел., войска были истощены и нуждались в передышке. Оборона крепости оставалась еще прочной. Впрочем, уходить русской эскадре из Порт-Артура все же было необходимо.

27 июля (9 августа) японская дальнобойная артиллерия начала обстрел кораблей, стоявших во внутреннем бассейне. Перекидная стрельба по площадям не была прицельной, но противник все равно добивался своего — «Ретвизан» получил семь попаданий, а «Полтава» — два. Значительных разрушений не было, но ждать их было бессмысленно. 28 июля (10 августа) на флагманском броненосце «Цесаревич» был поднят сигнал: «Флот извещается, что Государь Император приказал идти во Владивосток». Из Порт-Артура он вывел шесть эскадренных броненосцев, один броненосный и два бронепалубных крейсера 1-го ранга, один крейсер 2-го ранга и восемь8 эскадренных миноносцев.

Крейсер «Баян», подорвавшийся накануне на мине, остался в доке. В Порт-Артуре остались также два минных крейсера, минный транспорт «Амур», четыре канонерские лодки и миноносцы. Они должны были помочь гарнизону при обороне крепости. Предполагалось, что для содействия прорыву Тихоокеанской эскадры и отвлечения части сил японского флота в море должен был выйти и владивостокский крейсерский отряд. Однако отсутствие прямой связи с Владивостоком привело к тому, что действия русских кораблей не удалось скоординировать. В состав блокирующего японского флота входили четыре эскадренных броненосца, четыре броненосных крейсера, восемь крейсеров обоих рангов и 18 эскадренных миноносцев.

Уход кораблей вызвал радость и надежду среди гарнизона Порт-Артура — там понимали, что во Владивостоке эскадра сможет сохраниться в качестве боевой силы до прихода подкреплений с Балтики. Эскадра адмирала Витгефта шла со скоростью 12−13 узлов. Ускорить движение было невозможно, т.к. на русских кораблях сразу же начались поломки. На русских кораблях на бумаге имелось 106 шестидюймовых орудий, на самом деле 22 орудия находились на сухопутном фронте, и еще шесть вышли из строя. На японских кораблях было 138 шестидюймовых орудий. В целом по средней и тяжелой артиллерии Того имел 186 орудий против 104 русских, то есть на 82 больше. Против 15 русских 12-дюймовых орудий (одно орудие на «Севастополе» вышло из строя) японцы имели 16, против восьми 10-дюймовых — два. Кроме того, на японских судах имелось 12 8-дюймовых орудий, которых не было на наших кораблях. Таким образом, наши корабли имели преимущество в орудиях крупного калибра, уступая противнику в артиллерии среднего калибра, скорости и бронировании.

Японская эскадра имела в своем составе четыре эскадренных броненосца и два броненосных крейсера. Того спешно подтягивал к ним броненосец, несколько крейсеров и миноносцы. Артиллерийская дуэль протекала с переменным успехом — качество подготовки команд японских и русских кораблей в начале войны находилось примерно на равном уровне, и оно примерно одинаково росло в ходе военных действий. В 14:30, после двухчасового боя эскадры разошлись, но в 16:30, используя преимущество в скорости, адмирал Того нагнал эскадру Витгефта, и в 16:45 бой возобновился, вполне удачно для русского флота.

В бою сказалась еще одна особенность: в предвоенный период русские морские артиллеристы учились вести бой на средних и ближних дистанциях и на небольшой скорости. Японцы начали бой на дальних дистанциях и шли быстрее, чем обычные цели на мирных маневрах. Удивительно, что в целом огонь русской артиллерии ничем не уступал противнику. Флагманский броненосец «Микаса» получил 22 попадания и лишился практически всех орудий, русские артиллеристы добились удачных попаданий в броненосцы «Асахи» и «Фуджи». Запас снарядов на японской эскадре подходил к концу, и Того готовился к отходу.

Командующий русской эскадрой находился на первом ярусе мостика, отказавшись уйти в бронированную рубку. На просьбу сделать это адмирал ответил, что ему все равно, где умирать. Именно в решающий для боя момент, в 18:00, над мостиком взорвался 12-дюймовый снаряд. Чудовищный силы удар разорвал Витгефта на части, от его тела осталась только нога. Были убиты флагманский штурман и флаг-офицер эскадры, ранены начальник штаба и ряд офицеров. Еще через пять минут была повреждена боевая рубка «Цесаревича», смотровой просвет на ней равнялся 305 мм., и в него попал 12-дюймовый снаряд. Погибли рулевой и старший штурман, был ранен командир корабля и старшие офицеры. Флагман вышел из строя и начал описывать циркуляцию. Восстановить контроль над кораблем было невозможно, поднять сигнал «Не могу управляться» — некому. Положение спас эскадренный броненосец «Ретвизан», вышедший на таранную атаку «Микаса» и отвлекший на себя огонь противника. Обстрел других кораблей эскадры резко ослабел.

Командир «Ретвизана» капитан 1-го ранга Э. Н. Щенснович неоднократно мечтал протаранить флагманский корабль противника. Почувствовав, что происходит что-то неладное и русские корабли сбиваются в кучу, он понял: «Следовало избрать какое-либо решение». Имея одну действующую башню 12-дюймовых орудий на корме, два 6-дюймовых и пять 75-миллиметровых орудий, командир решил реализовать план таранной атаки флагмана противника. Броненосец оказался под огнем всех кораблей Того. Обстрел, по свидетельству участника боя, был чрезвычайно интенсивным: «Временами «Ретвизан», весь с мачтами, исчезает в гигантском куполе столбов воды, дыма и взлетающей пены». Корабль не получил ни одного попадания тяжелой артиллерии, но осколок взорвавшегося в воздухе снаряда попал в броневую рубку. Щенснович получил легкое ранение головы и тяжелую контузию живота. «Ретвизан» вышел из атаки. Далее рисковать никто не хотел, тем более что японцы прекратили обстрел русского флагмана, а «Микаса» свернул с курса. Японские корабли последовали за ним.

Часть русской эскадры тем временем автоматически последовала за своим флагманом, часть начала маневр, избегая столкновения с «Цесаревичем». Русский строй нарушился, чем немедленно воспользовались японцы. Совершив поворот, они вновь преградили нашим кораблям курс на север. Как боевая и слаженная боевая единица японский флот оказался несравненно более крепче русского. «И истинная причина нашего поражения — совсем не материальные нехватки и потери в бою, а именно совершенное отсутствие эскадренной организации, — вспоминал участник этого боя лейтенант Н. В. Иениш. — Нас разбили не японцы, а мы сами погубили себя». Это была неизбежная расплата за слабую подготовку в мирное время — японцы маневрировали лучше, их флот имел более устойчивый механизм управления. Ни одна из эскадр не потеряла ни одного корабля, но сражение было выиграно японцами, заставившими русский флот отступить. Именно такую задачу поставил перед началом сражения японский адмирал, в планы которого не входил риск сражения, в котором он мог проиграть контроль над морем, а следовательно — войну. В ночь перед выходом русских кораблей у Порт-Артура японцами было поставлено минное заграждение, и Того рассчитывал заставить Витгефта вернуться, а в случае подрыва русских кораблей развить свой успех атакой миноносцев.

Но если план японского командующего не был полностью реализован, то план погибшего русского флагмана был полностью сорван. Уже в 18:05 строй нашей эскадры пришел в полный беспорядок. На «Цесаревиче» был поднят сигнал «Адмирал передает командование контр-адмиралу князю Ухтомскому», который был прочитан на эскадренном броненосце «Пересвет», где находился младший флагман, как «Адмирал передает начальство…». Больше информации не было. Это положение было несколько исправлено поднятием на «Пересвете» сигнала контр-адмирала П. П. Ухтомского: «Следовать за мной». Однако, поскольку на мачтах корабля были перебиты стеньги, то сигнал был привязан к поручням мостика, и его почти никто не разобрал.

«Разновременно и беспорядочно» броненосцы стали поворачивать назад. Отсутствие надежной связи и единого командования в русской эскадре в финале сражения привело к тому, что решение о пункте возвращения в какой-то момент принималось отдельными командирами. «Его (т.е. противника — А.О.) суда, — гласит официальная японская версия войны на море, — благодаря нарушению строя, казалось, не имели в этот момент определенного намерения и каждый действовал самостоятельно».

Ухтомский принял решение, исходя из соображений, рассмотренных флагманами перед выходом в море из базы. В случае движения русских кораблей через Корейский пролив минная угроза резко возрастала. Японцы сохраняли преимущество в скорости и в случае успеха своих миноносцев могли нагнать русские корабли. Командовавший «Севастополем» Н. О. Эссен считал, что у преемника Витгефта не было выбора: «Находясь на сильно поврежденном броненосце «Пересвет», видя повреждения остальных наших судов и расстройство нашей линии, мог ли он решиться продолжать 1100-мильный путь во Владивосток, имея всего половинный запас снарядов. Как ни обидно было возвращаться в Артур после боя, справедливость требует согласиться, что это был единственный исход для нашей эскадры». Сражение завершилось.

Общие потери японцев составили 170 человек. Ни один корабль в ходя боя не был потоплен, но результатом его было уничтожение русской эскадры как силы, которая могла бросить вызов японскому флоту в борьбе за обладание морем. Царил полный беспорядок. Броненосцы «Пересвет», «Победа» и Полтава», сопровождаемые миноносцем «Властный», отступали в Порт-Артур. Часть крейсеров и броненосцев была потеряна из виду — они двигались собственным маршрутам. К утру 29 июля (11 августа) к остаткам эскадры у Порт-Артура присоединились броненосцы «Ретвизан», «Севастополь», крейсер «Паллада» и миноносцы «Выносливый» и «Бойкий». Японские миноносцы неоднократно, но безуспешно атаковали отходивших. Русские корабли подходили к Порт-Артуру с разных сторон, на их корпусах были ясно видны следы многочисленных попаданий снарядов противника. Это было тяжелое зрелище для гарнизона.

Русские корабли пришли на свою базу, где они не могли получить полноценного ремонта, но вынуждены были стоять под неприцельным пока огнем артиллерии японской армии. В результате в Порт-Артуре оказались пять броненосцев, один броненосный крейсер и четыре миноносца. Остальные корабли зашли в нейтральные порты, где были интернированы. Лишь легкий крейсер «Новик», обойдя Японские острова со стороны Тихого океана, попытался прорваться во Владивосток, но у южного побережья Сахалина вынужден был вступить в бой с двумя японскими крейсерами и, получив серьезные повреждения, был впоследствии затоплен своей командой в заливе Анива. Минное заграждение японцев у входа в Порт-Артур корабли прошли без особых потерь, исключая эскадренный броненосец «Севастополь», который остался на плаву и был впоследствии отремонтирован. Атаки японских миноносцев, продолжавшиеся до глубокой ночи, успеха не имели.

Крейсера «Россия», «Рюрик» и «Громобой» вышли в море под командованием к.-адм. Иессена из Владивостока только 30 июля (12 августа) и уже никак не могли помочь порт-артурской эскадре. Русские корабли строились для одиночных рейдерских операций в Мировом океане, но не для артиллерийских боев. Они имели большой радиус действия, слабое бронирование, высокие борта, облегчавшие плавание в океане, но превращавшие их в большую и удобную цель, достаточно мощную артиллерию, не имевшую, впрочем, прикрытия. Приобретенные накануне войны японские броненосные крейсера превосходили их в бронировании, скорости (20−21,5 узла против 18−19,8), укрытии артиллерии, уступая только в размерах и дальности плавания.

1 (14) августа в Корейском проливе русские корабли увидели дымы эскадры. Поначалу ее приняли за суда Витгефта, но вскоре ошибка прояснилась. Это были четыре броненосных крейсера вице-адмирала Камимуры. После длительного боя наша эскадра вынуждена была отступить, потеряв крейсер «Рюрик». Получив повреждение руля, он не мог управляться и был потоплен японцами. «Россия» и «Громобой» получили серьезные повреждения (11 и 6 пробоин), они потеряли часть орудий, и Иессен решил не рисковать, находясь в 500 милях от Владивостока.

Обнадеживающие новости от моряков-дальневосточников в Петербург больше не приходили. Успокоить себя можно было тем, что, несмотря на поражения, несмотря на почти полное господство противника на море, русская эскадра по-прежнему оставалась угрозой для японского флота, и он по-прежнему не мог расправиться с ней в Порт-Артуре. Кроме того, для Токио не было секретом и то, что на Балтике началась подготовка к отправке подкреплений на помощь 1-й Тихоокеанской эскадре. В связи с этим перед 3-ей армии генерала Ноги вновь была поставлена задача ускорить взятие русской крепости.

Все понимали, что отбитый штурм только отложил на время взятие Порт-Артура, его судьба решалась теперь Маньчжурской армией. Таков в целом был русский план перед войной. Японский план исходил из обратной связи — судьба Маньчжурской армии решалась под Порт-Артуром. Его взятие высвобождало японские осадные силы и окончательно передавало контроль над морем в руки японцев. Неторопливость Куропаткина оставляла русскому плану действий немного шансов на реализацию.

Наместник без особого успеха пытался склонить командующего армией к активным действиям. Е. И. Алексеев прекрасно отдавал себе отчет в том, что происходит. 18 (31) августа он отправил Ухтомскому телеграмму, в которой он осудил флагмана за возвращение в Порт-Артур и за решение, принятое 6 (19) августа: «Ваше решение оставаться в Артуре ведет к неминуемой потере судов и овладению ими неприятелем. Поэтому по возвращении в Артур надлежало направить все усилия к изготовлению судов к выходу во Владивосток, согласно Высочайшей Воле, остающейся и ныне в силе». Алексеев перевел Ухтомского в свое распоряжение, с приказанием покинуть Порт-Артур при первой возможности, а командиром отряда броненосцев и крейсеров был назначен капитан 1-го ранга Р. Н. Вирен.