«Стать космонавтом…»
Стать космонавтом я в детстве не мечтал. Мечтал стать милиционером, что, в общем-то, входит в перечень профессий, о которых традиционно мечтали советские мальчишки: космонавт, лётчик, милиционер, моряк, военный. Классе в девятом даже вознамерился поступать на юридический факультет университета, чтобы по окончании его влиться в ряды борцов с преступностью. К сожалению (или к счастью), правда жизни оказалась прозаичной и простой — «таких не берут в космонавты». В смысле — в милиционеры. Если ещё точнее — на юридический факультет университета. Чтобы преодолеть «квоту», нужно было иметь золотую медаль. А в космонавты…
Космос был со мной, сколько я себя помню. У деда был модный светильник-ночник в виде взлетающей ракеты, подаренный ему на двадцатилетие Победы Советом ветеранов. Лампочки в нем горели то красным, то белым светом, изображая пламя, извергающееся из ракетного сопла, а самую верхушку стеклянного сооружения венчал остроносый стальной цилиндрик самой ракеты. Обычно светильником не пользовались, он занимал почётное место на серванте, а включался исключительно для меня: во-первых, без включённого ночника я отказывался засыпать, а во-вторых, без него не обходился процесс приёма пищи. Если ребёнок полутора-двух лет от роду отказывается есть добровольно, то взрослым приходится идти на ухищрения. Бабушка включала «ракету», и ложки каши, стартовавшие из тарелки, сопровождались её комментариями: «Это летит Юрий Гагарин! Это летит Герман Титов! Это летит Андриан Николаев!..» На Комарове каша, как правило, заканчивалась. В те времена ещё можно было нагрузить ребёнка «космонавтами», не рискуя закормить его до смерти.
Бабушка никогда не путала порядок полётов, изредка сверяясь с вырезками из «Правды», которые она, начиная с самой первой, от 13 апреля 1961 года, тщательно хранила в серой картонной папке. Много лет спустя я перебирал эти пожелтевшие, грозящие рассыпаться в прах вырезки. Бабушкин архив заканчивался июнем 1971-го. Больше вырезок не было, и я хорошо помню, как четырёхлетним рыдал у телевизора — провожали к Кремлёвской стене Волкова, Пацаева и Добровольского. Это было настоящее горе, и бабушка рыдала вместе со мной. А потом перестала делать вырезки из «Правды». К счастью, наших больше не хоронили, а про американцев мы ничего и не знали.
Космические полёты стали обыденностью, за пределами которой лежали книги Лема, Ефремова, Стругацких, фильмы «Москва-Кассиопея», «Ангар-18», «Через тернии к звёздам». И ещё «Союз-Аполлон». Заполучить значок или футболку с символикой полёта было пределом мечтаний. Пустые пачки от сигарет «Союз-Аполлон» ценились меньше, но годились тоже. Приехав на каникулы в Москву, я первым делом отправился на ВДНХ, в павильон «Космос», а после врал одноклассникам, что не только видел (что было правдой) космическую пищу, но и отведал космического мяса с картошкой из тюбика.
В шестом классе начались марки — Олимпиада и Космос. Украшением альбома был блок к 15-летию выхода человека в космос с рисунком Леонова. Через два года на выставке, на которой представлялись лучшие «космические» коллекции страны, мне посчастливилось увидеть Алексея Архиповича живьём и даже получить у него автограф.
Знаете, в чем достижение Гагарина? Нет, с подвигом как раз всё ясно. Надо быть поистине отважным человеком, чтобы залезть в сорокаметровую бомбу, начинённую до самого верха жидким кислородом и керосином, махать рукой и говорить неуставное «Поехали».
Человеческая природа устроена так, что верит человек только тому, что видит сам. В крайнем случае — тому, что видит и слышит другой, похожий на него самого человек. Недаром для доказательства божественности людям всегда требовалось явление чуда. Нас, студентов-геологов, учили тому, что каждый взятый образец нужно пощупать, понюхать, попробовать на вкус. Камни могут обманывать.
Так вот. Полетев и вернувшись, Юрий Гагарин рассказал всем, что космос существует на самом деле. Что он видел его вблизи, щупал, нюхал, пробовал на вкус. Люди могли не поверить хитроумным железным аппаратам, но человеку, который улетел и вернулся, верили безоговорочно. Тем более человеку с такой улыбкой.
С тех пор мы живём с космосом, в космосе, сами являясь его маленькой частицей. За несколько миллионов долларов любой, у кого эти миллионы, конечно, есть, может слетать в этот самый космос. А за пару тысяч рублей можно попробовать себя на космическом тренажёре, который ну совсем как настоящий. Только без риска.
И никто уже не вдохновляет капризных малышей на подвиг поедания каши летящими космонавтами. Как их вдохновишь этим — летают там и летают себе. То ли дело, к примеру, Бэтмэн или Человек-паук. Это нормально. Это когда-то люди рот разевали и кепки швыряли в небо. Они маленькие. Для них космос — это как на метро прокатиться — ничего особенного.
А для нас — рождённых в шестидесятых — нет. Для нас космос — чудо, явленное шестьдесят лет назад. Кое-кто из моих родственников и знакомых видел это чудо воочию. Я всем им верю. Особенно бабушке, которой нет со мной уже ровно тридцать лет. У неё все было записано, задокументировано и подтверждено вырезками из газеты «Правда». И не могла же она просто так сочинить:
«Это летит Юрий Гагарин! А это летит Герман Титов!»