Foreign Affairs: В Вашингтоне не знают, чего они хотят от Китая
В отношении Китая США, крайне возмущенные действиями Китая в первые дни распространения пандемии коронавируса, часто проводят противоречивую политику, с одной стороны, делая всё, чтобы страна стала гегемоном в Восточной Азии, с другой — стремясь не дать Пекину играть более значимую роль на международной арене. Создается впечатление, что Вашингтон просто не знает, чего он хочет от Пекина, и не знает, как этого добиться, пишет Кристофер Хилл в опубликованной 12 мая статье для Foreign Affairs.
Во время одной из войн на Балканах в 1990-х годах группа американских высокопоставленных чиновников встретилась в «Ситуационной комнате» Белого дома и выслушала предложение о проведении еще одной бомбардировки Сербии в ответ на возмутительные действия ее «диктатора» Слободана Милошевича. Официальные лица — почти все гражданские лица — обсудили варианты и обратились к присутствующему на встрече представителю вооруженных сил США с просьбой высказать свое мнение о предполагаемой новой кампании бомбардировок. Он ответил вопросом: «А что потом?«
Выработка той или иной стратегии должна быть неразрывно связана с ответом на этот вопрос. Такая постановка проблемы особенно актуальна в случае взаимодействия великих держав, когда попытки одной страны повлиять на внутренние процессы в другой в лучшем случае не рекомендуются, а любые принятые меры, направленные на это, могут иметь обратный эффект. Законы Ньютона применяются к вопросам внешней политики и национальной безопасности так же, как и к физическому миру: каждому действию есть равное и противоположное противодействие. Редко, когда объект такого действия просто «подставляет другую щеку» и ведет себя так, как будто ничего страшного не случилось.
Нет сомнений в том, что Китай вопиюще неправильным образом повел себя, не сразу сообщив остальному миру о происходившем в Ухане. Безусловно, Пекин скрывал масштабы вспышки в первые дни в декабре. Вполне также возможно, что китайские медики просто не знали, с чем им приходится иметь дело в провинции Хубэй, когда из-за огромного числа заболевших китайская система здравоохранения оказалась застигнутой врасплох. Со временем международное сообщество узнает, кто, что и когда знал, прежде всего потому, что это требует сама китайская общественность, которая хорошо помнит о произошедшем, о каких бы победах ни говорило китайское правительство.
Вызванные коронавирусом потрясения, скорее всего, еще не скоро исчезнут из коллективной памяти международного сообщества. В некоторых странах пандемия станет причиной огромных изменений социальных привычек и нравов. В других же государствах — по мере того как граждане начнут взвешивать эффективность принимаемых их правительствами мер — она может привести к политическим потрясениям. Так, США понесли особенно катастрофические потери — как человеческих жизней, ставших жертвами коронавирусной инфекции, так и благополучия, уничтоженного коллапсом экономики. Произошедшее требует ответить на вопрос о том, было ли политическое руководство страны, выражающее презрение к институтам и мнению профессионалов, хотя бы отдаленно способно решить эту задачу.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что администрация президента США Дональда Трампа в очередной раз начала искать виноватого — вообще это ее обычная рефлекторная реакция, — на роль которого очевидным образом был выбран Китай. В сложившейся ситуации следует задаться вопросом, как Пекин отреагирует на такой шаг Вашингтона.
В последние десятилетия нельзя было сказать, чтобы Китай был примером добрососедских международных отношениях. Международное сообщество справедливо предоставило быстро развивающемуся Китаю членство и соответствующий статус в широком спектре международных финансовых и экономических институтов, надеясь — что никогда не является достаточным основанием для принятия решений такого рода, — что Китай станет ответственным участником международной системы, выгодополучателем которой и стала КНР. Но эти надежды неоднократно не оправдывались: Китай, помимо других нарушений, стал проводить агрессивную торговую политику, которая включала в себя хищническое ценообразование и вымогательство интеллектуальной собственности.
В определенном смысле экономический рост КНР произошел не в самый лучший момент, совпадая со всё большей автоматизацией среди его партнеров. В результате объектом обвинений в сокращении рабочих мест стал Китай, а не новые технологии. Пекин мог бы сопроводить свой экономический рост рядом мер обеспечения политической и социальной устойчивости, будь то путем улучшения условий труда на предприятиях, защиты интересов потребителей, защиты окружающей среды или общих мер по либерализации, но он не сделал этого. Даже его антикоррупционная кампания, когда-то популярная среди разочарованных граждан, стала казаться коррумпированной, что еще больше запятнало блеск китайской модели, несмотря на необычайные успехи страны в избавлении сотен миллионов людей от нищеты.
Китай заслужил репутацию страны, в которой люди способны думать о будущем. И в будущем они видят мир, который всё более скептически относится к КНР. В таком мире страны, прежде всего, стремятся сократить свои поставки из Китая во избежание зависимости от него в обеспечении таких жизненно важных товаров, как средства индивидуальной защиты (СИЗ).
Всё больше решительных критиков КНР, в том числе в Белом доме, говорят о необходимости снижения зависимости от китайской экономики в качестве решения экономических проблем США. Теперь эта мечта вполне может стать отчасти явью, поскольку пандемия значительно расширила сферу стратегических потребностей и лишила убедительности аргументы в пользу свободной торговли.
В Пекине осознают такие настроения его торговых партнеров и тот факт, что пандемия приближает к их реализации. Если Китай не смог стать ответственным участником международной системы, возможно, его руководство считает, что КНР может по крайней мере сохранить за собой роль ответственного производственного партнера и смягчить желание многих стран мира перевести производство «ближе к дому». Так, через несколько недель после распространения пандемии Пекин начал отправлять СИЗ по всему миру, как будто чтобы продемонстрировать, что КНР — надежный поставщик промышленных товаров.
Но даже усилия Китая вновь заявить о себе как о надежном производителе могут быть слишком незначительными и слишком запоздалыми. Кредит доверия к Китаю у международного сообщества, не говоря уже об администрации Трампа, во многом уже иссяк. Поставки Пекином СИЗ в страны, остро нуждающиеся в таком оборудовании, были встречены с подозрением: в некоторых кругах в них увидели новые попытки завоевания превосходства и расширения зловредного влияния Китая в мире.
Само такое скептическое отношение к поставкам больничного оборудования уже свидетельствуют об ослаблении международного порядка, который порождает непоследовательная внешняя политика администрации Трампа, стремящейся отойти от дел мира. Страх и ненависть к Китаю не могут заменить те уверенность в себе и единство, которые потребуются для проведения грамотной политики в отношении Пекина. Внешняя политика США под руководством Трампа и его госсекретаря Майкла Помпео направлена не столько на расширение коалиций и выработку эффективной политики, сколько на то, чтобы продвигать страх, приписывая вредоносные мотивы стране, которая с большей вероятностью пытается защитить то, что у нее есть. Администрация приложила мало усилий, чтобы наметить путь сотрудничества с Китаем, который не исчезнет и не уступит диктату Вашингтона.
США когда-то создали международный порядок, который почти что гарантировал им первенство в мире. Однако в последнее время Вашингтон сменил должность главного архитектора и строителя на главного поджигателя. Теперь в США новый нарратив — нарратив жертвы, страдающей от всех, прежде всего от КНР. Если бы вместо этого страна вновь стала играть роль лидера и имела четкое представление о Китае, это могло бы помочь сформировать такую глобальную среду, в которой пришлось бы действовать китайскому руководству. Иными словами, США должны разработать собственный курс реалистический курс в отношении КНР.
Действия США в последнее время отдают какой-то всеправедностью, и хотя определенное право на возмущение страна всё же имеет, основной вопрос заключается в том, куда приведет Вашингтон такая позиция. Из-за своего часто неуклюжего курса в двусторонних отношениях в Восточной Азии США, похоже, стремятся превратить Китай в регионального гегемона, несмотря даже на то, что одновременно с этим Вашингтон пытается ослабить и уменьшить масштабы глобальное влияние Пекина. Этот подход противоречив, и такими же будут его результаты.
Уязвленное самолюбие не может заменить продуманную политику. США нужно успокоиться и спросить себя, что они хотят от Китая и как этого добиться.