Пандемия окончательно разрушает традиционное общество

Похоже, окончательный перелом в переходе от традиционного общества к индустриальному произошел не в прошлых столетиях, а начался только сейчас — в дни пандемии коронавируса, когда меняется парадигма основных угроз человечеству. Из ощутимых и вполне реальных угрозы становятся воображаемыми, которые должен умственно сконструировать каждый из нас. Поэтому далеко не все оказались готовыми в полной мере представить и согласиться с предупреждениями властей об опасности вируса.

Тем не менее власти полны решимости преследовать тех, кто не может или не хочет представить, насколько опасен коронавирус. Вероятно, власти полагают, что настал тот момент, когда надо действовать согласно наставлениям Козьмы Пруткова:

Но как бы остроумно это ни звучало, все-таки к этому стоит отнестись гораздо серьезней, чем может показаться поначалу, потому что речь идет об узурпации индивидуальных прав распоряжения мыслями, чего никогда еще не было в истории человечества. Итак, нас заставляют мыслить об угрозе одинаково, но проблема в том, что эта угроза неочевидна для многих. Давайте разберемся почему.

Раньше мы все боялись природных катаклизмов и войн, они были предельно реальными и ясно ощутимыми, мы знали, от чего можем пострадать и даже погибнуть: в нас вселяли ужас телесные увечья. А сейчас смертельная угроза стала метафизической — доступной только для воображения. Это будет смерть в больничной палате, и в этом основная проблема. Нас ведь всегда уверяли в успехах современной медицины, а она оказалась бессильна настолько, что люди умирают прямо в больницах, где им не могут помочь. Такая угроза оказалась недоступной для понимания большинству населения.

Проблема в том, что последовательность этапов умирания от заражения новым вирусом могут понять и представить лишь те из нас, кто обладает достаточными естественнонаучными познаниями. Но таких единицы. А нас уверяют в опасности вируса, сборка образа которого производится в реальном времени, из предлагаемых в новостях обстоятельств непреодолимой силы. Мы должны верить на слово констатирующим угрозу эпидемиологам, у которых к тому же нет панацеи, и это главный абсурд инфодемии.

Тут именно вера становится ключевым понятием в противодействии новой угрозе. При этом, как писал Илья Кормильцев, «можно верить в отсутствие веры». Вероятно, он и представить тогда не мог, что спустя всего три десятилетия эта метафора станет праксисом эпидемии. Вера врачам оказывается важнее не только религиозных обрядов, но и атеистических убеждений «в отсутствие веры».

Здесь мы возвращаемся da capo al fine к исходному тезису о том, что окончательный отказ от жизненного уклада традиционного общества происходит только сейчас. Дело в том, что противостоять любой угрозе в прошлом могли только сильные люди, они же и защищали слабых. Для этого создавались армии. Но теперь они не нужны. Мы уповаем на очкариков в белых халатах, людей не от мира сего. Да и армии сейчас сильными считаются не те, у кого больше солдат, а те, у кого больше дронов и ракет, которыми управляют «ботаники» с джойстиками. Условные очкарики и «ботаники» сейчас решают, когда и как нам умирать, они выявляют вероятность летального исхода и предписывают смерть на больничной койке. Гроб тоже нести не надо, сильные руки мужчин сменили механические лафеты и конвейеры крематориев. Нам остается только держать себя в руках — это единственное применение силы.

В суете мирских забот мы даже не заметили, как оказались на пороге общества будущего, где нас многократно пронумеровали и задали нам допустимые траектории перемещений, но не в пространстве (как нам грезилось), а исключительно по близлежащей территории. В результате наше постчеловеческое будущее на поверку оказалось оцифрованным примитивным обществом родоплеменных поселений. Только вот традиционные обряды запрещены, даже физические нагрузки под запретом. Бессрочно.

Алексей Кыласов — ведущий научный сотрудник Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачева