Поведение России порождает у Молдавии чувство полной безнаказанности

Молдавия пытается использовать всемирную пандемию коронавируса для достижения своей заветной цели — «реинтеграции» Приднестровья. Кишинев держит Приднестровскую Молдавскую Республику в гуманитарной блокаде, задерживая поставки лекарств и медоборудования, не желает содействовать открытию лаборатории для проведения тестов на коронавирус и настаивает на том, что вся гуманитарная помощь на территорию Приднестровья должна попадать исключительно через Молдавию. Удастся ли молдавскому руководству повернуть ситуацию в свою пользу и заставить Тирасполь признать новую политическую реальность, корреспонденту ИА REGNUM Татьяне Стоянович рассказал экс-министр иностранных дел Приднестровской Молдавской Республики Владимир Ястребчак.

Вице-премьер Молдавии по «реинтеграции» Кристина Лесник недавно заявила о том, что из-за закрытия молдавско-приднестровской границы граждане Молдавии, проживающие в ПМР, не могут воспользоваться возможностями молдавской медицины. По ее словам, Приднестровье «самоизолировалось». Согласны ли вы с ее оценкой?

Во-первых, начнем с терминов. Утверждение о том, что кому-то не нравится самоизоляция, очень спорное, хотя бы потому, что самоизоляция в качестве метода противодействия коронавирусной инфекции выбрана подавляющим большинством сопредельных государств. Это нормальная распространённая практика. Странно, что практика самоизоляции не вызывает отторжение у той же госпожи Лесник, когда она применяется в самой Молдавии, в которой действуют очень жесткие санкции по отношению к тем, кто нарушает режим изоляции и самоизоляции.

Но сам по себе термин «самоизоляция» имеет достаточно интересное происхождение. Хотелось бы напомнить, что именно этим термином, по крайней мере в Кишиневе, прикрывают блокадные меры против Приднестровья. Он появился еще в 2006 году. Он активно использовался, когда под прикрытием нового таможенного режима стали серьезно ограничиваться грузопотоки в Приднестровье. Так что «самоизоляция» — часть молдавской политической лексики, которой прикрываются собственные ограничительные меры в отношении ПМР.

Кроме того, очень сложно говорить о какой-то «самоизоляции» в той ситуации, в которой оказалось Приднестровье. Достаточно напомнить, что 16 марта все пункты пропуска на приднестровско-украинской границе были закрыты. Приднестровье, зажатое между Молдавией и Украиной, должно учитывать те шаги, которые предпринимают наши соседи. Спустя несколько дней после закрытия границы Украины схожие меры были приняты и в Молдавии. При этом для граждан Приднестровья сохраняется возможность поездок в Кишинев по медицинским показателям, в молдавские учреждения здравоохранения, и для этого есть определенная процедура — необходимо получать разрешение на выезд. Но хотелось бы подчеркнуть, что получение этих разрешений связано с тем, чтобы люди по возвращении из Молдавии не подпадали под необходимость двухнедельного наблюдения здесь. Поэтому, на мой взгляд, никакой самоизоляции нет, это просто защитные меры, которых точно так же придерживаются и в Молдавии.

Почему Молдавия потребовала проведения переговоров в формате «5+2»? Какую пользу она могла бы из них извлечь? Возможно ли их проведение в нынешних условиях?

Прежде всего проведение раунда переговоров в формате «5+2» в настоящий момент может преследовать только две цели. Одна из них — это политическая спекуляция для продвижения собственной концепции. Второй момент состоит в том, что в Кишиневе, инициируя такое мероприятие, прекрасно понимают, что по объективным причинам никакие заседания формата «5+2» в нынешней ситуации состояться не могут. Это очень удобно — требовать проведения чего-то, что не будет проведено по объективным причинам. Но при этом можно продемонстрировать бурную деятельность, рассчитывая на определенный пропагандистский эффект, и это окажется гораздо более важным, чем реальный диалог и достижение взаимоприемлемых результатов. Очевидно, что дистанционные заседания в формате «5+2» физически не закончатся подписанием официальных протоколов. Просто пообщаться в телевизионном режиме, для того чтобы обсудить ситуацию, может быть тоже полезно, но только не в ситуации, когда надо как раз максимально уходить от лозунгов и пропаганды и реально работать. А дистанционный режим не позволит взять на себя какие-то обязательства и подписать протокол.

На мой взгляд, сейчас гораздо важнее сосредоточиться на реальной работе, не заниматься политическими спекуляциями и не препятствовать приднестровским властям в решении тех задач, которые стоят сейчас в плане защиты населения.

Будет ли Кишинев и дальше усиливать блокаду Приднестровья?

На мой взгляд, в Кишиневе воспринимают нынешнюю ситуацию не как общий вызов, который должен был бы сориентировать именно на защиту интересов населения, а как дополнительный инструмент для давления на Приднестровье. При этом этот инструмент достаточно активно используется, в том числе через стремление активизировать работу по переводу приднестровской экономики под юрисдикцию Молдавии. Пока весь товарооборот Приднестровья осуществляется через территорию Молдавии, и ПМР не может осуществлять экспортно-импортные операции через украинский сегмент границы. Также есть наглядный пример ситуации, связанной с банковским взаимодействием, когда приднестровская сторона инициировала встречу экспертных рабочих групп по банковским вопросам, а в Кишиневе отказались, сославшись на введенные правительством Молдавии ограничения. Когда это подходит Кишиневу, тогда вспоминают, что у них тоже есть карантин. А когда Кишиневу хочется заниматься пропагандой, тогда появляются термины «самоизоляция со стороны Приднестровья» и тому подобное. Хотя ситуация с банковской сферой ставит под угрозу жизни не только приднестровских граждан, но и граждан Молдавии, в связи с тем, что им необходимо выезжать на территорию Молдавии для получения личных денег в банкоматах. А в Приднестровье получение денежных средств в системе Visa и MasterСard заблокировано.

Есть ряд других направлений, связанных с внешнеэкономической деятельностью. Достаточно хорошо известна ситуация с медицинскими препаратами для Приднестровья, которые оплачены нашими компаниями и которые направлялись в республику по соответствующим контрактам. Но так как они следуют сейчас через Молдавию, на границе молдавскими административными органами создавались препятствия. Кроме того, из-за закрытия границы с Украиной наши индивидуальные предприниматели лишены возможности осуществления внешней торговли. По нашему законодательству это допускается, по молдавскому законодательству это невозможно.

Существует ряд направлений, по которым мы уже видим ужесточения, и, скорее всего, эти ужесточения будут усиливаться. Приходится с сожалением констатировать, что Кишинев не останавливает то, что мы находимся на пороге крайне неблагоприятной гуманитарной ситуации. В качестве примера можно привести заявления молдавской стороны относительно того, что Кишинев не хотел бы допускать открытие лабораторий для тестирования на коронавирус на территории Приднестровья. Сложно оценивать такого рода заявления не просто с точки зрения политики, но и с точки зрения морали. Кроме того, не может не вызывать опасений заявление молдавских властей, что вся помощь, которая направляется в Приднестровье, должна идти через Кишинев.

Могут ли внутриполитические процессы в Молдавии повлиять на то, чтобы отношение Кишинева к Тирасполю изменилось?

Внутреннюю политику Молдавии, безусловно, надо учитывать, но стоит понимать, что каких-то оптимистичных ожиданий по этому поводу у Тирасполя нет. Сейчас действующую власть в Молдавии во главе с президентом Игорем Додоном достаточно остро критикует правый спектр молдавского политического класса. Но при этом молдавский президент и премьер-министр не хотели бы отдавать эту часть политической повестки исключительно на откуп оппозиции. Поэтому есть основания предполагать, что своеобразная политическая конкуренция между различными силами в Молдавии будет осуществляться не по принципу кто больше готов к компромиссу с Приднестровьем, а по принципу кто будет более активен в придумывании новых форм давления. Они будут играть не в классическую игру в доброго и злого полицейского, а скорее в злого и очень злого полицейского.

Стоит также вспомнить о том, что тот же господин Додон при заключении коалиционного соглашения с Демократической партией, которую ранее возглавлял Владимир Плахотнюк, уже пошел на то, чтобы передать ключевые политические должности ставленникам этой партии. Речь идет и о должности вице-премьера по вопросам реинтеграции, и о должности министра обороны, и о должности главы министерства иностранных дел и европейской интеграции. Речь идет о том, что именно правый спектр, евроатлантисты и впредь будут в Молдавии курировать вопросы безопасности, внешнюю политику, и в том числе вопросы диалога с Приднестровьем. Здесь ожидать какой-то ощутимой готовности к компромиссам не приходится, и очевидно, что в условиях выборного года господин Додон не будет переступать очерченные ранее красные линии. Это будет достаточно несложно, потому что все основные политические силы в Молдавии исходят из того, что на Приднестровье должно в той или в иной форме оказываться серьезное давление. Вопрос лишь в степени жесткости таких мер. Можно говорить о том, что молдавские власти переходят в режим «политического stand-by», когда давление на Приднестровье наращивается, укрепляются позиции для дальнейших переговоров, на которые ранее или поздно придется выходить. После всех ограничений, связанных с пандемией, Кишинев попытается навязать новую политическую реальность.

Как Россия должна действовать в данных обстоятельствах?

Прежде всего стоит учитывать, что Россия пока не использует весь арсенал доступных ей средств воздействия на политическую элиту Молдавии. Поэтому у Молдавии есть какое-то чувство безнаказанности, граничащее с эйфорией. Но в этом плане как раз Кишиневу стоило бы обратить внимание на недавнюю видеоконференцию министра иностранных дел России Сергея Лаврова, который очень четко обратил внимание на недопустимость политизации тех или иных вопросов, связанных с пандемией коронавируса.

Российская сторона как минимум могла бы обратить внимание Кишинева на то, что в XXI веке заниматься шантажом в отношений жизни и здоровья десятков тысяч людей, которые проживают в Приднестровье, и при этом еще и рассчитывать на льготные российские кредиты, ожидая того, что они будут использованы в том числе для давления на Приднестровье, мягко говоря, неприемлемо. Это не соответствует целям российской политики и тем принципам, которые заложены в основу ее линии в части защиты соотечественников. Благо у России есть достаточно ресурсов для того, чтобы оказать влияние на Молдавию.

Что касается практических мер, то в данном случае, с учетом той помощи, которую Россия предоставляет Молдавии, было бы очень полезно и правильно решить вопрос о том, как обособляется помощь для Приднестровья в рамках той поддержки, которая выделяется для Молдавии. Надо поставить вопрос о закреплении выделяемых объемов помощи в соответствующих протоколах. Это не позволит распределять помощь без учета позиции России как государства, которое ее выделяет.