Что нужно учителю: бездействующий закон или бронежилет?

Когда главный редактор «Учительской газеты» В. Матвеев решился на открытую борьбу с забронзовевшим министерско-академическим педагогическим начальством, его газета сумела стать и коллективным организатором, и коллективным агитатором, и коллективным пропагандистом новаторских педагогических идей. Благо было кого пропагандировать. Вся страна узнала имена и методики выдающихся педагогов, которых назвали учителями-новаторами. Их педагогические вечера в «Останкино» собирали телевизионную аудиторию, не уступающую числу телезрителей «Семнадцати мгновений весны» или «Места встречи изменить нельзя». Всё население страны вместе с ними превратилось в национальный педагогический совет. Тираж газеты взлетел к трем миллионам. Всё лучшее, что сейчас подпитывает учительское творчество, — родом именно из того периода времени.

Сегодня главным редактором «Учительской газеты» является А. Хасавов, но вместо пропаганды передового педагогического опыта он вынужден обратиться ко всем нам совсем с другими словами. «Настали времена, — пишет главред, — которые еще совсем недавно трудно было себе даже представить. Мы все чаще становимся свидетелями травли, оскорблений, унижений, а порой и избиений учителей. Местные власти, как правило, не дожидаются результатов проверок и предпочитают просто увольнять таких педагогов».

Примеры, которые привел А. Хасавов: драка в школе №15 в Белгороде, в ходе которой пострадал учитель информатики О. Пургин, нападение на учительницу физики столичной школы №113 И. Лукьянову — можно продолжать. Двое подростков с ножом напали на учительницу и четвероклассников в Перми. Учитель Н. Шагулина, несмотря на 17 ножевых ранений, смогла вывести своих учеников из класса. В Екатеринбурге девятиклассник напал на учительницу, обидевшись на плохие четвертные оценки по русскому языку и литературе, несколько раз ударил педагога молотком по голове. В Сызрани учительница вмешалась в драку школьников на уроке физкультуры и получила сотрясение мозга — восьмиклассник ударил ее в лицо так, что женщина упала и потеряла сознание. Громкий скандал случился в 2012 году в одной из школ г. Томска, когда один из учеников старших классов в столовой избил завуча и своего классного руководителя. Остановить бойню смог только подоспевший охранник, который скрутил зарвавшегося ученика. В московской школе восьмиклассник избил учительницу за порванный наушник. Родители других учеников встали на защиту пострадавшего педагога и директора школы, который после инцидента вынужден был уволиться. Девятиклассник принес в школу №1 г. Ивантеевка Московской области травматику и стал угрожать классу взрывпакетами. Затем он выстрелил учительнице в голову и ударил ее молотком, женщину доставили в больницу с тяжелым ранением. Трое детей от страха выпрыгнули из окна здания со второго этажа. Один ребенок госпитализирован с переломом позвоночника, второй сломал две конечности, третий — предплечье. Ученик 9-го класса одной из школ Бурятии ворвался в класс с топором и «коктейлем Молотова».

«Мы устали это терпеть! «Учительская газета» вышла с инициативой разработки и внесения в Государственную думу федерального закона «О статусе педагога», который наконец защитит учителей при исполнении ими своих обязанностей», пишет А. Хасавов.

Десять лет наблюдается рост проявлений агрессии в отношении педагогов при отсутствии в законодательстве и на практике инструментов урегулирования конфликтов. В 2011 году профсоюз образования был вынужден провести первую международную конференцию «Нет насилию в образовательной среде!» и пришел к выводу: переориентация образования из общественного блага в разряд образовательных услуг не могла не понизить статус педагога. С проявлениями агрессии к учителям со стороны учеников столкнулись почти 22% респондентов, то есть каждый пятый опрошенный педагог. Возможно, на этом этапе российской государственности придание работникам образования особого правового статуса поможет снизить напряженность, но здесь ли коренится проблема? Можно на примере некоторых стран начать обучение учителей самбо, бою или перевести в школы ОМОН на постоянную дислокацию. Или, как во Франции, принять закон, по которому за агрессивные выходки школьников старше 13 лет наказывать шестью месяцами тюрьмы. Не поможет.

Вопиющие факты о насилии в школе говорят о том, что в стране неудовлетворительно действует вся система, не на то нацелено законодательство об образовании, проблемы с законопослушанием сограждан разного возраста и положения. Учителю не поможет бумажная защита отдельной статьей в Кодексе об административных правонарушениях или в уголовном законе, бронежилет или особый правовой статус, обособливающий педагога от учеников.

Действующий закон об образовании не годится, потому что не об образовании вообще должен быть закон, не о функциях обучения и воспитания, не о дошкольном воспитании или послешкольном образовании, не о системе теорем о непрерывном образовании. Общественные отношения, которые призван регулировать любой закон, материализуются не в безвоздушном пространстве, не в аморфной сфере образования, распадаясь на сегменты от дошкольного до садово-паркового. Нужен закон о том, где сходятся и интегрируются права и обязанности, о том, что раньше называлось средней общеобразовательной школой, а теперь называется образовательной организацией. О школе, о которой в действующем законе об образовании вообще нет ни одного слова. О том единственном в стране государственном учебном заведении, в котором должно обеспечиваться всеобщее среднее образование юного поколения россиян. Этот единственный в стране всеобщий институт встречи поколений по факту и является ядром государственно-общественной и социально-политической системы в единстве её прошлого, настоящего и будущего. Выразить эту не утилитарную суть и место школы в системе общественных отношений действующий закон не может. Поэтому проблема, о которой написала «Учительская газета», нерешаемая. Как не решаема и главная проблема сферы народного образования, доставшейся нам в наследство от политического кризиса 1993 года, о чем сегодня даже не вспоминается.

Когда писалась Конституция РФ 1993 года, понятие всеобщего среднего образования было упразднено не только в ее тексте, но в сознании всех её авторов и принимающих решение. Всех их последователей в управлении и в педагогической науке. Это не случайно. Постсоветские реформаторы посчитали, что страна всё стерпит, а им всё дозволено. Рынок все разрулит. Российскому рыночному придатку Запада при переходе от социализма к капитализму нужна лишь дешевая безропотная рабочая сила, люди, лишенные доступа к старшей школе, но способные к низкоквалифицированному и низкооплачиваемому труду. Лишь глубочайший политический кризис в стране вынудил вернуть в законодательство нечто на тему всеобщего среднего и начального профессионального образования, специальным указом президента РФ. Но не в целях прямой заботы о молодом поколении, а, как недвусмысленно сказано в его преамбуле, в целях самосохранения режима, для «реализации Договора об общественном согласии… и социальной защиты обучающейся молодежи». Договор об общественном согласии стал средством понижения политического градуса, а доступ к полному среднему образованию, который должны обеспечить органы госвласти, — своеобразной терапией воспаленного общественного сознания. Иначе говоря, всего через полгода после принятия Конституции РФ было признано, что школа все-таки не столько образовательный, сколько важнейший социальный институт, системный элемент российского социального государства.

Прошло время, и то, что школа в 1994 году вдруг стала осознаваться важнейшим системным социальным институтом, перестало восприниматься как актуальная социально-политическая задача. Политические нервы постепенно успокоились. В высших законодательных органах государственной власти установился своеобразный политический нейтралитет: оппозиционные партии перестали активно мешать голосующему большинству и во многом заняли соглашательскую позицию, получив значительную часть думских портфелей и привилегий. Стали появляться и размножаться бумажные законы, как правило, о внесении изменений в ранее принятую законодательную точку зрения правительства с согласия самого правительства.

В результате федеральное законодательство об образовании перестало относиться к конституционно значимой сфере или к сфере государственного строительства, а стало отраслевым. Типы, виды и формы учебных заведений размножились до такой степени, что школа перестала быть уникальным явлением, а превратилась на бумаге в образовательную организацию. Пункт 4 статьи 43 Конституции РФ стал читаться слитно, а действовать только содержанием второго предложения. Цитирую. «Основное общее образование обязательно. Родители или лица, их заменяющие, обеспечивают получение детьми основного общего образования.». Семья, оказавшаяся в беспомощном состоянии в 90-х годах, оказалась в государственных заложниках и сегодня. На нее возложена ответственность за то, что она не в силах в одиночку осилить.

Нужно перераспределить усилия. Нужен новый закон. Не самое оригинальное, конечно, предложение, но другого системного или хотя бы комплексного способа изменения ситуации в правовом демократическом государстве нет. Нужно вернуться к законодательству СССР. Нужно вспомнить, что Российская Федерация является правопреемником СССР по всему кругу вопросов, а не только в отношении членства в Совете Безопасности ООН или недвижимости за рубежом. И надо сопоставить советский и российский законы об образовании. Советский закон регулировал общественные отношения в целях образования и воспитания детей и молодежи как активных граждан государства, формирования всесторонне, гармонично развитой личности, обеспечения народного хозяйства специалистами. Даже убрав «идеологические» выражения из этой правовой формулы, очевидна правовая логика и связь в ней интересов государства, общества и личности. Нынешний закон призван регулировать общественные отношения только в связи с тем, что у детей и молодежи есть прописанное конституционное право на образование, но даже без их субъектности. Почувствуйте разницу, как говорят. По Конституции СССР — гармонизация интересов человека, общества и государства. Здесь и теперь — только частные интересы. Это противоречит той части Конституции, в которой она всё-таки устанавливает всеобщность обязательности основного общего образования (первое предложение пункта 4 статьи 43 — «Основное общее образование обязательно»). Следовательно, Конституция предписывает законодателям необходимость установления таких правовых норм, которые гармонизировали взаимосвязь и упорядочивали взаимоотношения личности, общества и государства хотя бы с первого по девятый класс, то есть в школе. Поэтому и может быть отдельный закон о школе.

Далее. Действующее законодательство так и не дало внятного определения предмету своего регулирования. Цитирую закон: «Образование — а) единый целенаправленный процесс воспитания и обучения, являющийся общественно значимым благом и осуществляемый в интересах человека, семьи, общества и государства; б) совокупность приобретаемых знаний, умений, навыков, ценностных установок, опыта деятельности и компетенции определенных объема и сложности в целях интеллектуального, духовно-нравственного, творческого, физического и (или) профессионального развития человека, удовлетворения его образовательных потребностей и интересов». То есть и процесс, и набор качеств. Но в законе записано так, что между «процессом» и «набором» размещен союз «а также». В результате образование это и то, и другое, в сфере которых осуществляются некие общественные отношения. Если законодатель не может точно определить предмет регулирования, значит, не определено и само явление.

Новый закон должен запретить считать педагогическую деятельность государственной услугой. В конечном итоге кого мы хотим видеть в школьном народе: слуг или господ? Учитель должен приобрести статус государственного служащего или работника государственной службы. Выпускник педагогического высшего учебного заведения, начиная работу в школе, становится работником государственной службы, а через некоторое время при определенных условиях — государственным гражданским служащим. Потому что в отношении государственных служащих действуют специальные правовые акты, которые дают преимущества и гарантии, хотя содержат и ограничения. Как в Германии, Греции, Испании, Португалии. Всё можно обсудить и найти формулы, при которых при получении статуса государственного служащего учителя не утратят права на сокращенную продолжительность рабочего времени и повышенную оплату работы и за выполнение дополнительных обязанностей. Вполне допускаю, что новый закон может писаться несколько лет, но оно того стоит. В нем самом могут содержаться федеральные государственные образовательные стандарты, необходимость которых устанавливается Конституцией Российской Федерации, но по поводу которых само учительское сообщество вряд ли когда-нибудь договорится.