Усть-Поча и миллионы мохнатых создателей Государства Российского

К сожалению, книги о роли пушных зверей в создании России пока еще нет. Историки, наверное, стесняются рассказать, что сделки с прибылью в 10 000 процентов могут быть справедливыми. А пушнина приносила новгородским, а потом московским правителям примерно такую прибыль. Стесняются посчитать, сколько Русь взяла пушной дани с присягнувших племен за защиту от воинственных соседей.

Если торговый договор — добровольное соглашение сторон, то племена Севера и Сибири меняли меха на железо добровольно, а вассальная присяга с данью — мировая практика. В поддержку стеснительных историков можно посетовать, что бумага, береста и дощечки оставили немного информации о великой меховой Руси и ее партнерах. Только сейчас археологи начинают исследовать на Ямале и Таймыре поселения народа сихиртя — союзника русских по добыче пушнины.

А шкурки соболя, песца и белки сыграли для русских ключевую роль. У Руси не было месторождений серебра и железных руд. За оружие и драгоценные металлы для чеканки денег приходилось платить чем-то ликвидным в избалованных товарами Европе и Византии. Выручала пушнина — норма прибыли позволяла брать ее далеко за Уралом, везти за 4000 верст в Новгород, оттуда еще 2500 верст до Константинополя или 1000 верст до Данцига, где шкурка превращалась в предмет роскоши.

Валерий Перхавко, историк: «По словам персидского географа Ибн-Риксте, автора «Книги драгоценных сокровищ», единственное их (руссов) занятие — торговля белками и прочими мехами, которые он продают покупателям… Аналогичное свидетельство имеется в сочинении Гардизи из Хорасана «Зайн ал-ахбар» (XI в.): «Торгуют они (русы) соболем, белкой и другими мехами».

Пушнина «скора» упоминается среди даров великого киевского князя Игоря и княгини Ольги византийскому императору в летописной речи их сына Святослава 969 г. Престарелый афинский митрополит Михаил Хониат (1138 — ок.1222 гг.) писал в одном из посланий к никейскому императору Феодору I Ласкарису: «Если ты мне еще пришлешь и белого зайца, каких Россия доставляет в Великий Град (Константинополь), то подашь мне большую помощь, ибо врачи говорят, что она (заячья шкура) отлично согревает»…

«Русские меховые шапки можно было увидеть на скандинавских викингах… которые они приобретали… в Новгороде (Холмгарде), как повествует в «Саге об Олаве Святом» по «Хеймскрингле» … Соболиный плащ упоминается в «Песне о Роланде» (XIII в.), «русские соболи» — в поэме «Антиохия» (конец XII — начало XIII вв.). Как повествуется в «Романе о Тристане», главный герой приобретает, «не прижимаясь, не считая, и соболя и горностая» (1).

Великий Меховой путь, сравнимый с китайским Шелковым, от Таймыра — в Европу и Византию, создали новгородцы. Первым звеном были охотники сихиртя, транспортировку ценного груза русские брали на себя, в Новгороде меха брали ганзейские купцы.

Меховой путь шел по трассе новгородских волоков в Северную Двину, Пинегу, Мезень:

Николай Макаров, архангельский историк: «Нельзя не согласиться с С. Я. Забелло, которая на основании тщательного изучения результатов экспедиции Академии архитектуры СССР считала «наиболее правильным предположение следующей трассы Новгородского водного пути в Заволочье: река Волхов — Ладожское озеро — река Свирь — Онежское озеро — река Водла — ее приток река Мышьи Черевы — «Кенский» волок (5 верст) — озеро Волоцкое — река Волошева — река Поча — Кенозеро — река Кена — река Онега — по реке Онеге спускались вниз к Белому морю или через Ямецкий волок у деревни Нижние Маркомусы (Плешковская) переходили на реку Емцу, по которой спускались вниз по течению в Северную Двину».

В XI в. по этому водному пути двинулся первый значительный поток новгородских крестьян. Именно по этой трассе тогда же был налажен и торговый путь, связавший Великий Новгород с богатым солью, пушниной, рыбой Севером. По Онеге и через Кенозеро шли суда (ушкуи), груженные богатыми товарами.

Этот путь в период политического и экономического расцвета государственности Господина Великого Новгорода (XII—XV вв.) приобрел большое значение, являясь крупнейшей водной торгово-хозяйственной артерией, связывавшей через Новгород Восток и Север с Западом» (2).

Из Северной Двины Великий Меховой путь шел по р. Пинеге до Пинежского волока (ныне село Пинега), затем по р. Кулою в р. Мезень, р. Пезу, далее по Пезскому волоку на р. Печору и по рр. Щугору, Иличу, Сосве к р.Оби. Летом по воде, зимой — по льду рек. Половина пути шла вдоль побережья Ледовитого океана, не выходя в открытое море, что позволяло использовать небольшие суда и не зависеть от погоды.

Самым древним на Великом Меховом пути был Кенский волок — в 700 километрах от Новгорода и в 4000 от Ямала, где ключевой мыс занимала деревня Усть-Поча. Из Кенского озера мимо Усть-Почи трасса шла двумя путями: южным, через Кумбас-озеро, и северным — через Мышьи Черева. Кенозерские топонимы и гидронимы, на удивление, идут не от Новгорода, по ходу ушкуев, а навстречу — с востока на запад. Река Поча (начало), река Волошева (ведущая к волоку), деревня Яблонь-Горка или Волок (у Свиного озера), деревня Заволочье (расположенная за волоком), река Черева (извилистая, как кишки в животе мыши). На запад суда шли с ценным грузом, сопровождать который только и считалось работой — возможно, потому и гидронимия идет с востока на запад.

Алексей Едовин, археолог: «Самый ранний письменный документ, фиксирующий оседлые крестьянские поселения в бассейне Водлы, относится к 1563 году. «Писцовая книга Обонежской пятины» указывает на наличие густой сети деревень в нижнем и среднем течении реки Водлы, а также на Водлозере. В этом документе описана трасса Кенского волочка:

«Да в Водлезерском же Погосте на Настасьинской земле на Мышьих Черевах волочек Кемской, а через тот Волочек торговые люди из Ноугородские земли ходят с товаром в Заволоцкую землю, а из Заволоцкие земли в Ноугородские земли водным путем в судех, а великого князя крестьяне Настасьинские волости на Мышьих Черевах через тот волочек товар волочат, а найму емлют з беремени по денги» (3).

В 1870-е годы волок, по описанию археолога Ивана Полякова, выглядел так — северная трасса по р. Череве: «С Вамы и Водлы мы своротили на реку Череву <…> где встретило нас тихое течение реки, ряд самых прихотливых изгибов и бесконечная болотистая равнина <…> Из области р. Черевы мы приехали <…> через болотистый перевал, на р. Волошево <…> Течение ее тихо, она образует ряд глубоких и длинных омутов, уподобляющихся озерам <…> Наконец, около р. Почи заметно, что бассейн Кенозера существенно отличается от бассейна Водлозерского» (4). Южная трасса по Кумбасозеру: «Кумбасозеро лежит в 20 верстах западнее Кенозера, от которого отделен холмистым, покрытым лесом и грязным перевалом (водораздел). Кумбасозеро имеет до 4-5 верст в длину и до 2-х верст в ширину, с глубиной до 1 и ½ сажени. Дно его тинисто, берега заросли ситником и лесисты» (5).

Длинный и узкий полуостров, где стоит Усть-Поча, легко оборонять, подступы далеко просматриваются на четыре стороны. Удобство полуострова подтвердили найденные археологами шесть древних стоянок V-IV тыс. до н. э. и славянское поселение XIV-XV вв. («селище Усть-Поча»). За Кенский волок, выгодный для сбора пошлин, шла упорная борьба новгородцев с финно-угорскими племенами. Об этом свидетельствует отсутствие в окрестностях финских топонимов.

Алексей Едовин, археолог: «Вероятно, далеко не случайно на Черевском волоке в Заволочье не сохранилось ни одного прибалтийско-финского топонима или гидронима, а на Кумбасозерском волоке таковыми являются не только река Кумбаса и Кумбасозеро, но и множество других — Педозеро, Шуйозеро и пр. Полное исчезновение топонимов, созданных предшествующим народом, возможно лишь в одной ситуации: их не усвоили, поскольку местное население было быстро истреблено либо полностью изгнано со своих коренных земель. Именно это, скорее всего, случилось на начальном этапе освоения торгового пути с верховий Водлы на Черевском волоке» (6).

За Кенским волоком, с Онежского озера, водный путь было уже предсказуемым. Драгоценный груз шел в Новгород, отправлялся на Ганзейское подворье и следовал в Европу.

Валерий Перхавко, историк: «По «Роману о Трое» (XII в.) Бенуа де Сент-Мера, придворного поэта английской королевы Элеоноры Аквитанской, героиня произведения, Медея, облачилась «в мантию из соболей, покрытую голубой тканью, за которую было уплачено семь мер чистого золота», соболь ценился в двадцать с лишним раз дороже, чем белка, а она, в свою очередь, — раз в пять дешевле куницы. Разница цен на зарубежных и внутренних рынках, очевидно, была весьма существенной, что служило основным стимулом для увеличения объема пушной торговли в Северо-Восточной Европе на протяжении IX-XIII вв.» (7).

С середины XIV до конца XV века Новгород и Москва с краткими перерывами воевали за Заволочье — ключ к Великому Меховому пути.

Валерий Перхавко, историк: «Торговля приносила огромную прибыль <…> это стало причиной острого соперничества Новгорода Великого с Москвой из-за контроля над северными областями <…> Своими корнями оно уходит в 60-е гг. XII в., когда при Андрее Боголюбском начались столкновения владимиро-суздальских князей с новгородцами в Заволочье. Борьба эта продолжалась и при Всеволоде Большое Гнездо и его потомках <…> заложивших там опорные пункты владимиро-суздальской колонизации — крепость Гляден в устье реки Юг и Устюг Великой. Последний превратился позже в крупный центр торговли пушниной» (8).

Двинские войны вели к захватам транспортов с пушниной, караваны судов ждали затишья, сроки и условия поставок срывались — пушную торговлю лихорадило. Доходило до того, что для обеспечения сделок купцы захватывали коллег в заложники — русские — немцев в Новгороде, немцы — русских в Любеке, Данциге.

Письмо из Новгорода немецких купцов бургомистру Ревеля: «Мы уже сговорились с русскими на их подворьях ехать водою, как тут в Новгороде пришли русские, забрали у нас 11 бочек с беличьим мехом и самоуправно доставили их в церковь Святого Иоанна, однако мы все же надеемся на лучшее. Однако, любезные друзья, мы просим <…> озаботиться тем, чтобы вы, ежели при вас есть какие-либо товары, принадлежащие русским, или сами русские, удерживали б их, пока нас не освободят <…> Молитесь за нас». (9).

Одновременно с войнами в Заволочье, на востоке Мехового пути возник другой кризис — на просторы Печоры из-за Урала вырвались ненецкие племена и вытеснили союзников — сихиртя. Русские проявили гибкость — меха стали брать у ненцев, как раньше у сихиртя. Народ, столетия сотрудничающий с Новгородом, растворился в ненецком и русском народах и остался в легендах. Кризис XV века снизил качество мехов, широко распространялось мошенничество:

Письмо из Новгорода немецких купцов консулам Ревеля: «Поступают известия, что в Пскове не соблюдается купеческое право <…> а именно, что они (ганзейцы) покупают таким мех и лично его не освидетельствуют, как того требует наше право, а берут его без осмета, тогда как наша самая большая привилегия, которую мы имеем у русских, состоит в том, чтобы мы могли мех брать и освидетельствовать его личным осмотром. Еще они там, во Пскове, покупают растянутый мех, фальшивые тройничи и не дозволяют проверять качество воска» (10).

В 1420-х годах даже замечали сшитые беличьи шкурки:

Письмо из Новгорода немецких купцов бургомистрам Ревеля: «Да будет вам известно, то все купцы здесь жалуются <…> что весь беличий мех здесь сплошь и рядом сшит русскими из кусков, и здесь нельзя отыскать хороший мех. Мало ли его, много ли, он весь сшит из разных кусков, чего здесь обычно никогда не бывало в таком количестве, как нынче. Среди русских и стар и млад идут к прибывающим сюда гостям, скупают белку, из партии товара подбирают к шкуркам по одному-два очень похожих куска и сшивают их.

<…> мы этого здесь строго стережемся и <…> запретили нашим покупать такое. На это русские нам сказали, что, ежели мы не захотим их покупать, они доставят их в ливонские города своим друзьям, которые охотно их купят, и они сказали, что, как ни прискорбно, они из-за этого долго без прибыли не станут оставаться. Нас заботит то, что в ливонских городах все так и обстоит <…> и нам здесь нет нужды так поступать, какие бы тройничи не доставлялись в ливонские города, обратно русские их не отвозят» (11).

Когда до XVI века Меховым путем занимался Новгород, экспорт пушнины, меда и воска шел в объемах сопоставимых с импортом товаров из Европы. Новгород не имел великих военных и строительных проектов, требующих обильного финансирования. Его верхушка не стремилась к такой роскоши, как великокняжеский двор, бравший пример с Византии. Третьему Риму с амбициями на «всея Русь» нужна большая армия и величественные соборы. Оружие и мастера — дорогое удовольствие, а Москва не производила ничего, чего бы не делали в Европе. Выручала опять же пушнина.

Сломив в 1470-х годах Новгород, Иван III стал менять внешнеторговый баланс в пользу России. Соль, для экономии серебра, покупать в Европе перестали, что привело к расцвету беломорской соли. Правда. снизилось качество: европейская была лучше, а беломорской требовалось много, и варить ее без примесей не успевали. В связи с переходом Заволочья в 1470-х гг. под власть Москвы, походами в 1499-1501 гг. войска князя Семена Курбского за Урал, поставки пушнины увеличились, Европа платила серебряной монетой, которую перечеканивали в рубли. Прекращение закупок соли и рост сбыта пушнины создали значительный профицит внешней торговли. Серебро пустили на создание великой Московской державы.

Россия в большом долгу перед соболями, песцами и белками, миллионы шкурок которых провезли мимо кенозерской Усть-Почи. Если ставить в Москве памятники, то забыть этих создателей Государства Российского неправильно.

Примечания: