Чего ждал Иненю от Сталина и Черчилля?

4 декабря 1942 года Сталин и Молотов в Кремле читали строго секретное и личное послание от премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля. «Президент (Франклин Делано Рузвельт — С. Т.) сообщает мне, что он предлагает нам втроем встретиться в январе где-нибудь в Северной Африке. Это гораздо лучше, чем исландский проект, о котором мы говорили в Москве, — пишет Черчилль. — Вы смогли бы прибыть в любой желаемый пункт через три дня, я — через два дня, и президент — приблизительно через такое же время, что и Вы. Я твердо надеюсь, что Вы согласитесь. Мы должны решить в самый ближайший момент вопрос о наилучшем способе нападения на Германию в Европе всеми возможными силами в 1943 году. Это могут лишь решить между собой главы правительств и государств совместно со своими высококвалифицированными авторитетами, которые будут у них под рукой. Только путем подобной встречи можно распределить все бремя войны в соответствии с возможностями и имеющимися силами».

Кремль был хорошо информирован о том, что Рузвельт и Черчилль активно обсуждают эту тему, и понимал, что такая инициатива появилась не на пустом месте. Момент был выбран не случайно. В июле 1942 года началась Сталинградская битва. До 18 ноября продолжалось немецкое наступление, целью которого было блокирование транспортного сообщения между центральными районами СССР и Кавказом, что создало бы плацдарм для дальнейшего наступления с целью захвата кавказских месторождений нефти. В такой ситуации непредсказуемо вела себя Турция, ее армия была сосредоточена вдоль советской границы. Ожидалось, что турецкое наступление начнется через Иранское плоскогорье по направлению к Баку. 30 сентября 1942 года Черчилль писал Сталину о своем желании оказать помощь Советскому Союзу. У англичан был разработан план под кодовым названием «Вельвет», по которому 10-я британская армия предназначалась для вторжения на Кавказ. И Лондон считал этот вопрос «решенным». Когда в ноябре 1942 года состоялась высадка сил союзников в Северной Африке, стало очевидным, что открытие фронта в Западной Европе не является делом ближайшего будущего. Вот почему Сталин и Молотов тщательно обдумывали ответное послание Черчиллю.

6 декабря 1942 года оно был отправлено. «Приветствую идею встречи руководителей правительств трех государств для установления общей линии военной стратегии. Но, к большому моему сожалению, я не смогу уехать из Советского Союза, — писал Сталин. — Должен сказать, что время теперь такое горячее, что даже на один день мне нельзя отлучиться. Теперь как раз развертываются серьезные военные операции нашей зимней кампании, и в январе они не будут ослаблены. Более вероятно, что будет наоборот». В Москве понимали, что после того, как Черчилль добился согласия Рузвельта на проведение десантных операций в Северной Африке и в районе Средиземного моря, на первых позициях может оказаться Турция. Как пишет французский историк Франсуа Бедарида, американский президент согласился даже с предложением британского премьера провести встречу «тройки» в Анкаре или в Багдаде, что напрягло Москву. Как пишет азербайджанский историк Джамиль Гасанлы, Черчилль рассчитывал свести вместе не только Сталина с президентом Турции Исметом Иненю, но и сделать турецкого лидера сопричастным к обсуждению послевоенного обустройства мира и Европы, трансформируя формат «тройки» в «четверку».

27 января 1943 года Черчилль сообщает Сталину: «Между президентом Рузвельтом и мной было условлено, чтобы я предложил президенту Турции встречу со мной для того, чтобы принять меры к лучшему и более быстрому снаряжению турецкой армии, имея в виду возможные события в будущем. Президент Турции ответил, что он сердечно приветствует этот план увеличения «общей оборонительной безопасности» Турции и что он готов, если я этого желаю, чтобы наша встреча была бы предана гласности в соответствующее время после того, как она состоится. Я был бы обязан Вам, если бы Вы не опровергали никаких слухов, которые могли бы дойти до Вас о том, что я снова выезжаю в Москву, потому что считается важным, чтобы мои действительные передвижения, о которых я Вам сообщил, оставались в секрете в течение нескольких дней». Сталин ответил 31 января: «Буду Вам благодарен за информацию о результатах встречи, важное значение которой мне понятно. Ваше пожелание о неопровержении слухов относительно Вашей поездки, разумеется, будет выполнено».

30 января 1943 года на юге Турции на железнодорожной станции Енис, находящейся между Аданой и Мерсином, стала закручиваться сложная дипломатическая интрига. Утром к станции подошел так называемый «Белый универсал» — поезд, подаренный еще Ататюрку Гитлером, — с членами возглавляемой Иненю турецкой делегации. Спустя какое-то время на небольшом военном аэродроме Аданы приземлился самолет с Черчиллем и членами делегации. «Нас встретили исключительно сердечно и с большим энтузиазмом. Несколько салон-вагонов было прицеплено к поезду, чтобы разместить нас, поскольку по соседству не было никаких других помещений, — напишет Черчилль потом в мемуарах. — Мы провели две ночи в этом поезде, а днем вели продолжительные переговоры с турками и имели весьма приятные беседы во время завтраков и обедов с президентом Иненю. В пути я подготовил заявление, адресованное туркам и написанное с учетом их психологии. Я решил, что это должно быть уговаривающее письмо, содержащее предложение о платонической женитьбе, исходящее как от меня, так и от президента (Рузвельта — С. Т.)».

При этом Черчилль указывает, что с самого начала переговоров Иненю поставил главное условие, чтобы дискуссия о России «сохранялась в тайне и никогда не упоминалась вне пределов помещения этой конференции», на что было получено согласие. Из письма Черчилля Сталину: «Мне кажется, что мы все должны были бы сделать новое энергичное усилие, чтобы заставить Турцию вступить весной в войну на нашей стороне… Если бы мы могли вовлечь Турцию в войну, мы могли бы не только приступить к операциям, цель которых состоит в том, чтобы открыть судоходный путь к Вашему левому флангу на Черном море, но мы могли бы также усиленно бомбить с турецких баз румынские нефтяные источники, которые имеют такое жизненно важное значение для держав оси ввиду успешной защиты Вами главных нефтяных ресурсов на Кавказе. Нет сомнений в том, что они значительно пошли нам обоим навстречу, а также в том, что их собственная информация из Германии убеждает их в плохом положении там. Первая задача состоит в том, чтобы снабдить их современным оружием, которого мы пока могли выделить лишь небольшое количество. Мы составляем совместные планы оказания им помощи, если они подвергнутся нападению со стороны Германии или Болгарии. Я не просил о каком-либо точном политическом обязательстве или обещании относительно их вступления в войну на нашей стороне, но, по моему мнению, они сделают это до конца этого года.

Вероятно, до этого путем широкого толкования нейтралитета, подобно тому, как это делали Соединенные Штаты до вступления в войну, они разрешат нам воспользоваться их аэродромами для заправки самолетов горючим в целях осуществления налетов британских и американских бомбардировщиков на нефтяные источники Плоешти, которые имеют жизненно важное значение для Германии, в особенности теперь, когда Ваши армии вернули Майкоп. Я повторяю, что я не просил и не получил определенного политического обязательства и сообщил им, что они могут так и заявить. Они, конечно, озабочены тем положением, в котором они окажутся после войны, ввиду большой силы Советского Союза. Я сообщил им, что, на основании моего опыта, Союз Советских Социалистических Республик никогда не нарушал ни обязательств, ни договоров, что сейчас для них настало время заключить выгодное соглашение, и что самое надежное место для Турции — это место возле победителей, как воюющей страны, за столом мирной конференции. Все это я сказал, исходя из наших общих интересов, в соответствии с нашим союзом, и я надеюсь, что Вы это одобрите. Я установил очень тесные личные отношения с ними, в особенности с президентом Иненю».

Сталин ответил: «Международное положение Турции остается довольно щекотливым. С одной стороны, Турция связана с СССР договором о дружбе и нейтралитете и с Великобританией — договором о взаимопомощи для сопротивления агрессии, а с другой стороны, она связана с Германией договором о дружбе, заключенным за три дня до нападения Германии на СССР. Мне неизвестно, как Турция думает в теперешних условиях совместить выполнение своих обязательств перед СССР и Великобританией с ее обязательствами перед Германией. Впрочем, если турки хотят сделать свои отношения с СССР более дружественными и тесными, пусть заявят об этом. Советский Союз в этом случае готов пойти навстречу туркам». В то же время он, благодаря Черчилля за информацию о переговорах, счел нужным указать, что «она носит неполный характер». Что же скрывал премьер-министр Англии от Кремля? Анкара своеобразно оценивала победу Красной армии под Сталинградом, отказалась поддерживать и предложение Черчилля открыть новый фронт на Балканах, хотя британский премьер убеждал в том, что Германия может потерпеть поражение или в ней могут произойти перемены.

Министр иностранных дел Турции Нуман Менеменджиоглу говорил Черчиллю, что «вся Европа полна славян и коммунистов и все побежденные страны окажутся большевистскими…» Он задал вопрос, какую позицию займет британское правительство, в случае если взаимодействие Турции с Великобританией «было бы затронуто какой-либо акцией Советов?» Черчилль отвечал, что в случае конфликта с Россией «мы создадим максимально возможную комбинацию против нее». При этом Иненю не исключал того, что Турция, в случае начала боевых действий на Балканах, столкнется в первую очередь с советскими войсками. Присутствовавший при этом премьер-министр Шюкрю Сараджоглу добавлял, что военные победы СССР могут превратить его в «империалистическое государство», что заставляет Турцию «быть осторожной». Одним словом, турки, заявляя вроде бы о готовности вступить в военную коалицию с Англией, Францией и США, опасались конфронтации с СССР. И сейчас, с высоты исторического времени, надо признать, что они тогда более объективно оценивали ход событий, одновременно опасаясь примкнуть к «большой тройке» и осложнений с воюющей пока еще Германией

Что же касается сохранения в тайне содержания аданских переговоров, то этого их участникам обеспечить не удалось, Как видно из германских и болгарских архивов, правительства этих стран были обстоятельно информированы об их содержании. Сталин также получил об этих переговорах по каналам разведки подробную информацию. Проект Анкара-43 не состоялся, и все эти усилия Черчилля оказались тщетными. Потом был Тегеран-43, но это уже другая история.