Как подружить здравый смысл с конституционной реформой?

Только юристам доверять принимать конституционные поправки нельзя. Сказать друг другу и президенту, что главное в этом деле — не пожалеть лет через двадцать о сделанном, — на такое неспособны и управленцы. А Л. Рошаль это сказал. При этом сказал на первом же заседании рабочей группы по выработке поправок в Конституцию Российской Федерации. Сопредседатели группы, выступившие раньше, поспешили уверить В. Путина, что им не только понятен замысел, но они готовы его исполнить, не нарушая конституционный код.

В прессе на высказывании доктора внимания не обратили или посчитали формальной фразой. Сосредоточились на подсчитывании числа юристов в составе рабочей группы, а затем на поиске среди них специалистов по конституционному праву. На самом деле присутствие в группе Л. Рошаля и других деятелей, у которых репутация не подмочена, обнадеживает даже в том случае, если надежда может расцениваться как романтизм или незнание того, «как ходят поезда». В отличие от Конституционного совещания 1993 года, большинство в составе президентской конституционной группы не являются правоведами, а исполняют право: граждане Российской Федерации, обладающие жизненным опытом и здравым смыслом, что уже не мало.

Для науки, конечно, аргументация на уровне здравого смысла неприемлема. В теории не принимается за научную концепция здравого смысла. Однако сейчас это именно то необходимое, что должно практикой перепроверить ученые выводы или может предотвратить сговор профессионалов, привыкших оперировать максимально изолированными от реальной жизни терминами, понятиями, которые принадлежат всем конкретным фактам действительности и не принадлежат никакому из них конкретно. Л. Рошаль — доктор медицинских наук, профессор. Он мог бы высказаться как ученый о содержании будущих поправок, о процедуре их принятия, о точных правовых формулировках смыслов. Общенаучная методология на то и общенаучная, что подходит и для медицинской, и для юридической науки. Но знаменитый доктор посчитал важным напомнить о нравственных аспектах работы. О том, чем многие перестали руководствоваться.

Ведь, если бы мысль Рошаля была определяющей для членов того Конституционного совещания, которое готовило проект Конституции РФ к референдуму 1993 года, то Основной закон как закон прямого действия сам бы дал разъяснения, как это прямое действие должно осуществляться на практике. Потому что за четверть века запись о прямодействии породила десятки тысяч нормативных правовых актов по реализации этого самого прямого действия. Сегодня даже профессионально обученные юристы не выдержат правовой ЕГЭ, если погонять их по всей законодательной номенклатуре. В сообществе правоведов многоуровневая дифференциация. Как в медицине: врач общей практики — терапевт — узкий специалист и так далее. Отрасль права стала рыночным механизмом изъятия денег у населения в том смысле, что расценки за услуги в ней уже не подчиняются ни математической, ни моральной прогрессии. И это, конечно, самая печальная история: правовое государство не нуждается в таком числе законов и обслуживающих их юристов.

Встречу с членами рабочей группы В. Путин начал с того, что смысл поправок Конституции, представленных в послании — «обеспечить развитие России как правового социального государства, повысить эффективность деятельности институтов нашей страны, укрепить роль гражданского общества, политических партий, наших регионов в выработке важнейших решений развития нашего государства». Здесь каждая формула важна. Чтобы точно исполнить замысел президента и не повторить ситуацию с формулой «прямого действия», предстоит наполнить Конституцию исчерпывающими характеристиками правового социального государства и гражданского общества. Укрепление роли политических партий, наших регионов в выработке важнейших решений развития нашего государства — законотворческая задача, так как она сформулирована, менее сложная.

В законодательстве нет правового понятия гражданского общества. Возможно, это не случайно, поскольку описание свободы поведения человека как гражданина в обществе, независимом от государства, — это научная, идеологическая и нравственная тема, а не нормотворческая проблема. От этого не легче: за постсоветский период защищено шестьдесят докторских диссертаций по теме гражданского общества. Каждый диссертационный труд уровня доктора наук — самостоятельная самодостаточная научная теория. Следовательно, она не претендует на истину в последней инстанции и не может быть единственным подспорьем для перевоплощения в норму закона. С другой стороны, исследования разных ученых в научном смысле противоречат друг другу. Они приводят либо к обоснованию или, напротив, к умалению тех или иных элементов гражданского общества в нашей реальной практике. Одни убеждены, что заимствованные из-за рубежа идеи, формы экономической, политической и духовной жизни только тогда давали результат, когда опирались на схожие отечественные представления.

Другие, опираясь на опыт последних лет и данные межстрановых социологических исследований, делают вывод о нарастающем недоверии граждан к основным демократическим институтам даже в странах с наиболее развитыми демократическими традициями. Обнаруживают своеобразную «эрозию веры» в демократическую идею.

Третьи на примере социальных трансформаций немецкого общества для его понимания популяризируют новые понятия из немецкой социологии: коммунальная дисперсия, поселенческая циркуляция, сморщивание города, де-экономизация (де-капитализация), очаг социальной напряженности, лакунизация, цифровое расслоение, дивайс-контекстуализация, мультиэтнические социальные сети, параллельное общество, социальная взрывчатка, семейно-трудовой баланс и мн. др. Есть и такое: гражданское общество — синоним экономически, политически и культурно развитого общества. В общем плане под гражданским обществом стали понимать всё то, что остается за вычетом экономики и государства и противопоставлено государству, рынку, правящим элитам.

Наиболее фундаментальный вывод некоторых авторов заключается в том, что идея создания в России гражданского общества и есть общенациональная идея, заменяющая идею построения коммунистического общества. Таким образом, научные институты не скоро договорятся между собой.

Законом гражданское общество нельзя декретировать, установить или сформировать. Это вопрос традиций, обычаев, привычек или их перемены. Нужно время и направленное поведение государства или его ошибки. Например, такие капитальные ошибки, которые случились три года назад. Все институты государственной власти в период обсуждения московской инициативы крепко ошиблись при принятии решений о реновации. Москвичи проявили себя, незамедлительно заявив о своих гражданских правах и став вести себя как граждане, как члены государства. Единственным институтом государственной власти, который оказался на высоте, ликвидировал назревающий конфликт, одернул и депутатов Государственной думы, и депутатов Московской городской думы, и самого градоначальника, оказался президент страны.

Желание поторопить создание гражданского общества понятно, но не всякие способы продуктивны. Ошибся в бытность президентом Дмитрий Медведев. Ему пришла в голову мысль придать государственное ускорение созреванию общества как гражданскому и членов общества как граждан. По традиции юристов, для которых важен процесс, а не результат, верящих в силу бумаги, Медведев начал дело с разработки поправок в действующее законодательство. Был подготовлен закон. Но вместо того, чтобы на юридическом языке объяснить взаимоотношения между государством, гражданским обществом и гражданами как членами государства, закон переложил всё на самих граждан. Он обязал органы государственной власти и местного самоуправления оказывать экономическую поддержку некоммерческим организациям, осуществляющим деятельность, направленную на развитие гражданского общества в Российской Федерации. Чтобы отделить одни НКО от других, появилось понятие социально ориентированных некоммерческих организаций (СОНКО). Такими признаются некоммерческие организации (за исключением государственных корпораций, государственных компаний, общественных объединений, являющихся политическими партиями), осуществляющие деятельность, направленную на решение социальных проблем, развитие гражданского общества в Российской Федерации.

Закон не разрешил теоретическую ситуацию с понятиями человека и гражданина, обществом и гражданским обществом, а упростил практическую ситуацию: слил в один круг задач решение социальных проблем и развитие гражданского общества. Естественно, для чиновников такое слияние оказалось на руку. В отчетах решение социальных вопросов сплошь и рядом стало представляться как забота о развитии гражданского общества, а социальные проблем стали решаться через господдержку тех общественных организаций, которые «конкретно работают с людьми, оказывают конкретные социальные услуги». И социальная защита людей, и поддержка социально ориентированных НКО стали просто разными направлениями отчетной деятельности исполнительных органов власти разных уровней и муниципалов. Результат затеи Д. Медведева таков. Если в 2011 году в секторе СОНКО было задействовано более 587 тысяч штатных работников, то сейчас их более одного миллиона человек. Ассигнования федерального бюджета на поддержку СОНКО выросли до 12,2 млрд рублей, а из бюджета субъектов Российской Федерации — 18,5 млрд рублей. Но если в случае с московской реновацией государственные ошибки были поправлены на старте, то в случае с СОНКО дело зашло так далеко, что конца и края не видно.

В. Путин разделил темы гражданского общества и развития России как правового социального государства. Конституционное провозглашение Российской Федерации в 1993 году социальным государством — это не факт, а цель выстраивания отношений между государством, личностью и обществом, и сегодня требующих огромных усилий. Это правильно, однако насколько оправдано соединение в одном понятии правового и социального в государстве? В этом виде оно становится многозначным и требующим объяснения, какое влияние друг на друга окажут. Это капитальная задача для рабочей группы. Если ее не решить, то вполне может оказаться, что правовое социальное государство превратится в обязательный набор правоустанавливающих «социальных» документов без соответствующей социальной политики в отношении каждого гражданина страны.

Рабочей группе придется обсудить тему, связанную с проблемой прямого действия будущих поправок, предложенных президентом, а также, может быть, тему Конституционного собрания и закона о нем. Это единственный из тридцати пяти законов, принятие которых непосредственно предусматривает Конституция Российской Федерации, но который — несмотря на неоднократные попытки — так и не принят до сих пор. Сейчас в Государственной думе уже седьмой вариант законопроекта, определяющий, каким образом формируется Конституционное собрание. Все предшествующие ему законопроекты жили долго, но затем исчезали, что называется, в одночасье.

Тему Государственного совета поднял еще в 2000 году Примаков Е. М., руководивший фракцией «Отечество — Вся Россия». Он считал, что процесс уточнения Конституции России уже надо было бы начинать. В Конституции прописаны функции двух палат, но некоторые функции относятся к Совету Федерации именно потому, что Совет Федерации был представлен высшими должностными лицами субъектов Федерации. Объявление войны, окончание войны, применение Вооруженных сил вне пределов территории России, утверждение и снятие Генерального прокурора и так далее и тому подобное — все эти функции были переданы одной палате. Сейчас эти функции должны быть равномерно распределены, очевидно, между двумя палатами, либо должен быть найден какой-то другой выход из создавшейся ситуации. Может ведь рассматриваться вопрос о Госсовете и без Совета Федерации, при однопалатном парламенте.

Сегодня поправки в Конституцию в форме проекта федерального закона внесены на обсуждение в Государственную думу. Наша задача — сопровождать этот процесс, поскольку предстоит всенародное голосование, процедура которого будет, очевидно, не референдумной, но очень значимой и важной. С другой стороны, надо обратить внимание на те пассажи выступления В. Путина перед Федеральным собранием, на которые еще никто не обратил внимания. А они были. Обсудим.