«Лев Яшин» — слишком добрая сказка о легендарном вратаре

Спортивные фильмы сродни мотиваторам, и реакция на них в народе соответствующая — от бодрого приосанивания до кривой иронической усмешки. В последнее время иронии становится больше. То ли настроение народа более соответствует демотиваторам, и призывы «соберись, тряпка» уже мало кому помогают — в самом деле, чтобы «собраться», надо отчетливо понимать, ради чего, а с этим как-то пока не очень, — то ли в самих фильмах не хватает чего-то важного. Пресноватое получается блюдо, не веселит кровь.

То же самое можно сказать и об очень даже неплохом в целом фильме «Лев Яшин. Вратарь моей мечты», который и в прокате идет как-то совсем скромно и незаметно, не то что когда-то «Движение вверх» и другие спортивные блокбастеры. На мой взгляд, проблема в некоторой расслабленной «ванильности» фильма, в ощущении бесконфликтности при заявленных и вроде бы даже продемонстрированных серьезных конфликтах и жизненных потрясениях. Даже название слишком длинное и умильно-парадное.

При этом есть немало моментов, за которые можно похвалить фильм Василия Чигинского. Прежде всего, за бережную передачу духа эпохи — вернее, даже нескольких сменяющих друг друга эпох, за внимание к деталям — обстановке квартир, одежде, прическам и даже стилю общения и повадкам персонажей, что редко удается отечественным авторам картин в стиле «ретро». Веришь, что лица под кепками и шляпами принадлежат именно людям 50-х и 60-х.

Еще один явный плюс — отсутствие нарочитой критики советского прошлого. Начальство, дважды сыгравшее в судьбе протагониста печальную роль, выглядит достаточно абстрактным, даже генерал в «опасной» синей фуражке, едва не подрезавший Яшину крылья на взлете, мог бы носить любую другую или же шляпу и толстый портфель под мышкой, но так уж исторически вышло, что «Динамо» — клуб «органов». В принципе, в наши дни в этом смысле ничего не изменилось, если не стало хуже — и теперь судьба игроков и тренеров находятся во власти руководства клуба, журналистов (к которым добавились еще и блогеры) и болельщиков, объединенных в куда более сплоченные и агрессивные сообщества.

И о том, что путь спортсмена, человека, практически не принадлежащего себе, отнюдь не усыпан розовыми лепестками, сказано в фильме немало. По сути, профессиональный спортсмен (пусть наличие профессионального спорта в СССР и скрывалось) — это гладиатор. Физически на арене он не умирает, но вот карьерная погибель из-за опущенных вниз больших пальцев толпы ему вполне грозит. И, как и обычная смерть, эта может приключиться внезапно. Конечно, дворник с флюгером вместо души, то холуйски надраивающий машину героя, то приманивающий на нее голубей — фигура условная и гротескная, но зато очень наглядная. А случай с брошенным в окно камнем, одна из самых ярких сцен, заставляет задуматься о том, как эффект толпы, «общественного мнения», принявшего форму стайного инстинкта, калечит податливые и отзывчивые души подростков. Любовь толпы всегда немилосердна. Кумир должен быть безупречнее жены Цезаря и побеждать, побеждать, побеждать. Но любовь ли это в таком случае, если «работает» только в радости, а в горе сменяется своей противоположностью? Не каприз ли это потребителя, которого недостаточно хорошо «обслужили»? Впрочем, есть же немало болельщиков, упорно хранящих верность не приносящим громких трофеев командам и любимым игрокам, так что обобщение, наверное, не вполне справедливо.

А вот теперь о том, что вызывает противоречивые чувства, и о том, чего не хватает. Прежде всего, как уже было сказано — убедительного острого конфликта в центре сюжета. Некоего жесткого сквозного стержня, на который было бы нанизано повествование. История возрастания таланта в качестве основной идеи слишком банальна, невзгоды и трудности на спортивном пути на конфликт не тянут — понятно, что медали и кубки на деревьях не растут, а поражения — это очень больно. Но ведь должно же быть что-то еще, кроме фанатичного следования призванию?

Из-за отсутствия какой-то идейной основы фильм становится просто набором открыток, иллюстрирующих биографию великого голкипера, мемориальной доской. Из-за того, что лента биографическая, в ней нет моментов напряжения для зрителя — понятно, что неоцененного оценят, а упавший встанет, завоюет все перечисленные в Википедии регалии, переболеет всеми положенными на веку болезнями и умрет в свой срок — уже за кадром. Кстати, на болезни даются лишь легкие намеки — вечная сигарета в зубах, хромота, порошки «от желудка»… То ли деликатность по отношению к вдове, то ли общий настрой на позитив, но тогда, пожалуй, излишне было вводить эти детали, раз они практически не играют роли в сюжете. Похоже на желание проиллюстрировать как можно больше моментов, чтобы знающие люди кивали — ага, вот и это отметили, и это не упустили!

Ностальгический этюд под звуки когда-то модных зарубежных мелодий плохо вяжется с жанром спортивного кино. Симпатичный герой, его милая спутница жизни, закатывающая пощечину пьяному мужу не за то, что он раскис и напился, а за то, что усомнился в ее безусловной любви, уютная квартирка, мечты о шубке, валяние в стогу, две прелестные дочки… Всё это сперва умиляет, но потом порождает приторное послевкусие. Слишком «правильно», слишком безоблачно, слишком пресно. Вместо героической легенды получилась добрая сказка с немного грустным концом, сладкое воздушное пирожное с редкими вкраплениями горечи. Одного поражения в Чили, черной полосы и ее преодоления всё же маловато для катарсиса.

Что особенно удивляет — вакуум, в который погружен главный герой. В фильме, по сути, существуют рядом с ним как живые образы только Лев Яшин, его жена Валя и наставник Алексей Хомич, отлично сыгранный Алексеем Кравченко. Где-то в отдалении мается совестью журналист ТАСС, однажды по трусости подставивший героя под травлю — не человек, а собирательный образ. Друзья и сокомандники вроде бы тоже существуют, но исключительно как статисты. Разумеется, положение вратаря на поле особенное («Я не футболист, я вратарь!»), но всё же о вреде превращения командной игры в одиночную молодому голкиперу объяснил еще Хомич, а вот авторы картины этот урок, похоже, не очень усвоили. Яшин в фильме постоянно оказывается один на один с многоликой и потому безликой публикой — то благосклонной, то разгневанной, как будто в состоянии то ли ежедневного нескончаемого пенальти, то ли столь же затяжного чествования.

И всё же, несмотря на все минусы и какую-то общую камерность, фильм оставляет ощущение чистоты, душевного и морального здоровья, искренности чувств. Слишком модным стало в попытках подхлестнуть вялый зрительский интерес педалировать то, чего сознательно избегало кино советское — физиологический натурализм, разнообразный нуар, разлад и безлюбость, эмоциональную патологию, разгребание политической грязи. Здесь ничего этого нет и в помине. Наверное, иногда и это нужно — иметь возможность посетить кинозал ради действительно хорошего, немного старомодного отдыха, которого по делу и невпопад желают зрителям билетеры. Как посещают стадионы любители футбола, который до сих спор не смог заменить и вряд ли скоро заменит какой-нибудь киберспорт.