Меньше в России людей — меньше проблем? Что стоит за снижением банкротств?

Банкротств предприятий и безработицы в России стало меньше. Об этом свидетельствует статистика, при этом забывая отмечать или сопоставлять данные о том, что и людей, и компаний в России тоже стало меньше. На фоне этих данных статистика банкротств вроде как вовсе и не удручающая. На самом же деле, чем меньше экономика и человеческий фактор, то есть базовые показатели, тем больше наши ведомства могут хвастаться своими достижениями по преодолению тех или иных проблем.

Так, по данным Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), в экономике России по итогам III квартала зафиксировано дальнейшее снижение числа юрлиц-банкротов. В своем исследовании «Банкротства юридических лиц в России: основные тенденции III квартал 2019 года» представители центра указывают, что относительно предыдущего, второго квартала этого год, число банкротств в стране снизилось на 2,4%, а по сравнению с аналогичным периодом прошлого, 2018 года — на 7,4%.

Эти данные приводились авторами с учетом устранения сезонности, тогда как некоторые другие показатели считались с учетом сезонности. Отметим, что исследование проводилось, как указано в составленном отчете, в рамках программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2019 году. Из отчета следует, что интенсивность корпоративных банкротств оказалась вблизи предшоковых значений 2014 года. Действительно, если рассматривать фактическое количество банкротств юрлиц, собранных на основе принятия Арбитражным судом решений о признании должников банкротами и открытии конкурсных производств, то начиная с 2007 года первый пик банкротств пришелся на второй, третий и четвертый кварталы 2009 года — за весь же год всего обанкротилось 11 577 компаний. В 2010-м показатели выросли еще почти на 1 тыс. компаний, составив 12 519 компаний. При этом представленные ВШЭ данные далеки от истины, не сходятся с другими справочными материалами.

Если обратиться к справкам o рассмотрении арбитражными судами субъектов Российской Федерации дел о несостоятельности (банкротстве) Высшего арбитражного Суда Российской Федерации за период 1998—2010 годов, то в 2009 году было принято 15,5 тысячи решений о банкротстве (против 11 577 банкротств, указанных в исследовании ЦМАКП), а в 2010 году — 16 тысяч (по данным ЦМАКП — 12 519). Цели уличить материалы ВШЭ, в рамках которых были подготовлены исследования, в неточности не преследуем.

Хотелось бы понять: почему в России происходят банкротства предприятий. Но на данный вопрос исследования ответа не дают. Так вот, второй пик банкротств после почти 20-процентного снижения в 2011-м пришелся на 2014 год. Затем — снова незначительное снижение — в 2016-м. И снова пик — в 2017-м году — самый значительный за последние 12 лет. И вот сейчас мы снова наблюдаем снижение числа банкротств, но находимся, как констатируют авторы исследования, на пороге 2014 года.

В конце 90-х остро стояла проблема захвата собственности через банкротства. К 2001 году консолидация активов в основном была завершена. К этому времени подоспели и поправки в закон «Об акционерных обществах», а в 2002 году был принят новый закон «О банкротстве». Но вместе с ним хитрее становились и схемы — стали использоваться другие инструменты, которые, при должном рассмотрении дел, носили криминальный характер. Еще позднее был принят и ряд поправок в другие документы — Арбитражный, Административный и Налоговый кодексы. Казалось бы, как таковых банкротств, носивших массовый характер, то есть, не считая передела самых лакомых кусочков, которые уже давно обрели своих видавших виды хозяев, да еще с учетом появления государственных механизмов регулирования, быть не должно.

Но теперь появились другие угрозы — макроэкономические, политические. Если в 2008 году на росте числа банкротств больше сказалась работа налоговых органов — более 67% заявлений о банкротстве подавались именно этим ведомством, то в 2010 году их давление значительно уменьшилось — число обращений налоговиков сократилось вдвое — до 39,2%. При этом, подчеркнем, и тогда, в 2009—2010 годах, и сейчас, в 2019 году, наименьшие темпы банкротства наблюдаются в сельхозотрасли. Отчасти это и понятно, потому как от данной отрасли зависит продовольственная безопасность страны, и государство оказывает поддержку этому сегменту. Так, с 2006 года, когда было зафиксировано 4 тыс. банкротств сельхозпредприятий, спустя четыре года — к 2010-му — этот показатель снизился до 800 компаний. Сказались меры поддержки, оказанные государством, в частности расширение кредитования данного сектора экономики, реструктуризация его налоговых обязательств, дотирование приобретения им горюче-смазочных материалов и др.

Интересно, что аудиторы Счетной палаты именно сейчас, когда интенсивность корпоративных банкротств в России приблизилась к предшоковым значениям 2014 года, что следует из выводов, приведенных в исследовании по материалам ВШЭ, вновь заговорили о неэффективности мер поддержки сельхозпроизводителей, на этот раз относительно сельхозпроизводителей Юга России, ведь именно здесь создается большая часть всей агропродукции страны. И при росте поддержки сельхозотрасль могла бы дать еще больший импульс развитию страны. Видимо, такой расклад событий вряд ли устроит нынешнюю Счетную палату. Все последние отчеты СП говорят о неэффективности господдержки экономики — за какую сферу ни возьмись. И эти действия тоже объяснимы — глава СП Алексей Кудрин — приверженец ухода государства из экономики, он — за бизнес, ведь бизнес можно захватить практически голыми руками — с помощью внешнеполитических инструментов. Кстати, плохую погоду в банкротной статистике делают именно индивидуальные предприниматели. В сфере банкротства индивидуальных предпринимателей в 2007—2009 годах наблюдалось более чем удвоение показателей банкротств по сравнению с предшествующими годами. В 2004—2006 годах было 200−700 банкротств ИП в год, в 2007 г. — 2478, 2008 г. — 4751, 2009 г. — 5423.

Интересный факт: на фоне роста в 2008 году числа заявлений налоговых органов о признании банкротами юрлиц, в этот же год случился мировой финансовый кризис. В России, как отмечал Всемирный банк, кризис 2008 года «начался как кризис частного сектора, спровоцированный чрезмерными заимствованиями частного сектора в условиях глубокого тройного шока: со стороны условий внешней торговли, оттока капитала и ужесточения условий внешних заимствований». Немудрено, что в последующие за 2008 годом итоги 2009−2010 годов по банкротной статистике оказались удручающими. И снижение вдвое числа обращений налоговых органов о банкротстве юрлиц — вовсе не заслуга ведомства в снижении якобы государственного давления на бизнес, а всего лишь факт того, что давить уже стало незачем и не на что. Следующий рост банкротств после умеренного затишья начался во второй половине 2013 года, пик пришелся на 2014 год. То есть именно этот период и называют авторы исследования предшоковым по интенсивности корпоративных банкротств, к значениям которых Россия сейчас и приблизилась. Какие события предшествовали банкротному пику? Как говорили чиновники и экономисты — 2013 год оказался годом несбывшихся надежд, упущенных возможностей, разочарований и потерь. Экономика по итогам года стагнировала.

В середине года ЦБ возглавила экс-глава Минэкономразвития Эльвира Набиуллина, а с 1 сентября начал работу мегарегулятор финансового рынка, созданный в результате присоединения к Банку России Финансовой службы по финансовым рынкам. С момента прихода в Банк России Набиуллиной регулятор стал проводить жесткую политику в отношении банков — за этот период были отозваны лицензии у 27 банков, тогда как при предшественнике Набиуллиной Сергее Игнатьеве ЦБ отозвал лицензии у 17 банков за полтора года. В числе главных упущенных возможностей года замглавы Минэкономразвития Андрей Клепач тогда назвал недостаточный рост кредитования реального сектора. Наблюдалась низкая динамика инвестиций, как в реальный сектор, так и в инфраструктуру.

Кроме того, ЦБ стал предпринимать активные действия на валютном рынке. Эксперты отмечали, что эти действия не помогли сдержать инфляцию, при этом плавная девальвация привела к торможению экономического роста, потому как слишком много внимания участников рынка уходило на игру против валюты, что стало более выгодным и в конечном итоге поддержало высокие ставки по кредитам. То есть налицо был факт получения большей выгоды от спекулятивных манипуляций, при которых развитие реального сектора экономики мало кого интересовало. В этот же год в полную силу заработало бюджетное правило, ограничивающее расходы бюджета исходя из средней цены на нефть. Одновременно на Кипре случились экономические потрясения, где в местных банках почти треть от доли вкладов принадлежала россиянам. Напомним, что все кипрские банки приостановили свою работу. В итоге было принято решение о списании 20% средств со счетов более 100 тыс. евро. Крупнейший банк страны Bank of Cyprus подвергся реструктуризации, а второй по величине Cyprus Popular Bank был ликвидирован. В период кризиса ЦБ Кипра оценивал объем вкладов граждан РФ примерно в $5 млрд. Ну, а с 2014 года начались санкции из-за присоединения к России Крыма. Получился массированный удар по экономике страны, как изнутри, так и снаружи — банкротство банков, сдерживание кредитования экономики за счет высоких ставок, невозможность взять в полном объеме деньги с кипрских банков и санкции.

Сказать, что удалось переломить тенденцию банкротств юрлиц, нельзя. В 2016 году значение снизилось лишь незначительно по отношению к 2015 году (с 12 628 банкротств стало меньше на 262). Но 2017 год просто опередил по значениям все предыдущие годы. Как раз в 2017-м произошло налоговое администрирование. Вместе с рекордным 20-процентным ростом налоговых доходов бюджета, из которых 60% составили ненефтегазовые доходы, мы получили и рекордный рост банкротств. Причем, при том же сдерживании кредитования реального сектора экономики. Да, сегодня, по данным исследования, по итогам первых трех кварталов мы имеем снижение числа банкротств, но это неполные данные, так как известно, что демография предприятий стала хуже. Как и люди, предприятия рождаются все реже, все чаще закрываются.

Если в 2013 году упустили возможность кредитования реального сектора экономики, так и не нагнав темпы позже, не стоит ожидать сейчас от снижения ключевой ставки большой пользы. Ведь и внешнеэкономические условия стали еще жестче, и Счетная палата настаивает на искоренении роли государства в экономике, всячески пытаясь убедить в этом нас через отчеты о неэффективном использовании средств. И на рынке России условия тоже изменились — одна из движущих экономику отрасль — строительство перешло под банковский контроль. Уже наблюдается рост числа банкротств строительных компаний. На фоне снижения реальных доходов населения и соответственно покупательного спроса, также как и за счет передела торговли в пользу интернет-площадок, растет число банкротств предприятий торговли.

Хуже всего дела обстоят в регионах. Взять хотя бы Камчатку. Как сообщало ИА REGNUM, в данном регионе с начала 2019 года резко сократилось количество строительных, сельскохозяйственных и торговых компаний, где всего было ликвидировано 789 организаций, а зарегистрировано новых только 533. Наибольший процент ликвидированных предприятий отмечен в сфере торговли, строительства и ремонта автотранспортных средств. Например, с начала года ликвидировано 91 сельскохозяйственное предприятие, а новых появилось вдвое меньше — 45. В результате растет безработица.

Опять же по ранее опубликованным ИА REGNUM данным, Хабаровский край массово теряет рабочие места, кадры и малый бизнес. С января по апрель 2019 года без работы в связи с сокращениями и ликвидацией предприятий, банкротствами организаций без работы остались более 6 тыс. человек. За год регион потерял более 1700 предприятий малого бизнеса. Согласно исследованиям Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования, банкротства — именно региональный бич. Среди регионов наибольшая интенсивность банкротств была зафиксирована в Волгоградской области, Хабаровском крае и Республике Коми. Поэтому утверждать, что безработица и число банкротств снижается по сравнению с предыдущими периодами, не совсем верно, поскольку происходит это сокращение на фоне снижения в целом демографической ситуации — рождаемости людей и предприятий.