Итак, Мюнхенский раздел Чехословакии состоялся. Опасность войны, о которой так много говорили в Европе, была снята. В это так хотелось верить, и в это верили. Особенно участники этого раздела. Битва народов не состоялась! На самом деле триумфаторы, за исключением Германии, попросту не хотели видеть и понимать — эта битва стала гораздо ближе, и опасность войны превратилась в её неизбежность.

Юзеф Пилсудский. «Пилсудский гордился бы ими»

24 октября 1938 г., т. е. почти сразу же после приобретения Судетенланда глава германского дипломатического ведомства вступил в переговоры с польским послом в Германии на предмет решения проблемы Данцига. Берлин предлагал следующие условия:

  • 1) немецкий город Данциг передаётся Германии;
  • 2) Германия получает право строительства экстерриториальных автострады и многоколейной железной дороги в коридоре;
  • 3) Польша получает экстерриториальную железную дорогу, автостраду и порт в Данциге;
  • 4) Польша получает гарантию сбыта своих товаров в Данциге и области;
  • 5) обе нации признают новые границы и гарантируют их;
  • 6) договор заключается сроком на 25 лет.

Липский передал эти предложения в Варшаву, но глава МИД Польши Юзеф Бек не обнаружил готовности идти на уступки. Польские политики чувствовали себя на вершине успеха. Их достижения были очевидны — сам Гитлер похвалил польскую дипломатию и выразил уверенность: «Пилсудский гордился бы ими». Среди очевидных проблем были испорченные польско-советские отношения.

Польский посол в Москве Вацлав Гжибовский на вопрос заместителя наркоминдела В. П. Потемкина о том, настроена ли Варшава серьезно в этом вопросе, выбрал оптимистично-шутливый тон.

«Мне приходится напомнить послу, — отметил Потемкин, — двадцатилетнюю историю советско-польских отношений — нашу войну 19−20 гг., трудности, встреченные нами при заключении с Польшей пакта о ненападении, отказ Польши от опубликования совместной с СССР Балтийской декларации в 1933 г., сближение Польши с гитлеровской Германией в 1934 г., активное противодействие польского правительства осуществлению Восточного регионального пакта, защиту Польшей позиции Италии, Германии и Японии в Лиге Наций, агрессивное выступление её против Литвы и Чехословакии. Все эти факты приводят к заключению, что Польша связала свою судьбу с агрессивными державами, угрожающими общему миру, и что она активно поддерживает их политику, направленную против СССР».

Формально о нормализации отношений было заявлено 28 ноября 1938 года, после встречи Гжибовского с Молотовым, когда обе стороны отметили, что договор 1932 года, продленный до 1945-го, продолжает действовать, а оба правительства заинтересованы в заключении торгового договора. О настроениях Гжибовского можно судить по его беседе с заместителем Бека Яном Шембеком. Посол по непонятной причине пришел к выводу о том, что СССР ослаб, и даже более того: «Ослабление Советской России возрастает, и русская проблема назревает. Польша должна иметь влияние на судьбу этой проблемы и при её решении сохранить самостоятельность, не допуская Германию в Россию». Посол советовал «создать видимость нормального сосуществования с Советами» и был уверен, что наступает время лучшего варианта решения восточного вопроса — достижения Польшей границ 1772 года. Между тем, пока польские политики витали в царстве грез, на земле происходили важные перемены.

Джозеф Бек встречается с участниками митинга против усиления немецкого влияния в Данциге. На транспоранте: «Померания, Гдыня и Гданьск — легкие Польши». Май 1939 года

В октябре 1938 года Липский получил от Бека недвусмысленный ответ относительно немецких предложений по Данцигу — город должен остаться в таможенных границах Польши, а любая попытка его инкорпорации в состав рейха приведет к конфликту. В ноябре 1938 года поляки издали ряд марок с изображением Грюнвальда и Данцига, заявили о создании польской почты в городе и т.п. Обстановка ухудшилась. Уже в ноябре 1938 года Объединенное командование вермахта получило приказ Гитлера разработать план возвращения Данцига. Для немецких военных это было давно ожидаемое решение.

«Польша была для нас источником горьких чувств, — вспоминал фон Манштейн, — так как по Версальскому договору она приобрела немецкие земли, на которые не могла претендовать ни с точки исторической справедливости, ни на основе права народов на самоопределение».

А тем временем в Европе праздновали окончание Первой мировой войны. 12 ноября 1938 года, выступая перед ветеранами, Даладье рассуждал о важности уроков войны и мира:

«Но мы знаем, что мир никогда не может быть обеспечен, и что он избегает тех, кто только наслаждается его благами и не согласен сражаться за него. Ибо мир, который мы хотим, не может быть просто отказом от риска. Он не может быть гарантирован тем простым фактом, что мы откажемся воевать. Он может быть основан на мужественной убежденности. Для него необходимо столько же моральных сил, как и для самой войны, потому что это может быть только мир с честью и свободой. Моральная сила Франции, следовательно, есть главное условие мира» .

А пока весьма своеобразный союзник упражнялся в красноречии, потери Праги продолжались. 17 ноября 1938 был принят закон «Об автономии Словакии». С этого дня ЧСР стала называться Чехо-Словакией. 22 ноября был принят закон «Об автономии Подкарпатской Руси».

В ноябре 1937 года Провод Украинских националистов, созданный при Организации Украинских националистов (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и занимавшийся координацией действий ОУН (организация, деятельность которой запрещена в РФ) с немецкими спецслужбами, создал особый штаб по подготовке действий в Чехословакии. Столица автономной «Подкарпатской Украины», после того как по результатам Венского арбитража важнейшие ее города — Ужгород, Мукачево и Берегово — перешли к Венгрии, переместилась в маленький городок Хуст. Правительство Волошина получило поддержку из Берлина — 100 тыс. рейхсмарок. В середине ноября 1938 года «сичевики» получили право на ношение униформы и немедленно приступили к формированию гарнизонов по селам Подкарпатья, фактически создавая двоевластие в автономии.

Учредительный съезд ОУН (организация, деятельность которой запрещена в РФ)

С октября 1938 по февраль 1939 г. шли англо-французские переговоры о том, как должны быть оформлены эти гарантии, но найти общий язык в этом вопросе Парижу и Лондону не удалось. СССР сделал предложения Праге принять участие в гарантиях новых границ. На это последовал уклончивый ответ, который убедил Литвинова, что ЧСР не будет предпринимать ничего без санкции Германии. Литвинов был прав. Новый министр иностранных дел Франтишек Хвалковский после сделанного Москвой предложения отправился в Берлин. Здесь он пришел к однозначному выводу о необходимости полного пересмотра политики своей страны. По результатам он сделал сообщение, которое заканчивалась следующим образом:

«Отныне единственное спасение для нас состоит в том, чтобы видеть вещи такими, какими они являются в действительности, и не поддаваться никаким химерам и миражам. Наша внешняя политика после урегулирования болезненных территориальных вопросов будет политикой малого нейтрального государства по примеру Дании — это будет политика покорности».

В начале ноября 1938 года, воодушевившись достигнутыми результатами, в Лондоне разработали целый ряд мер по дальнейшему сотрудничеству с Германией. Франция должна была денонсировать договор с СССР 1935 года, Германия должна была подписать соглашение об ограничении вооружений, Англия и Германия должны были приступить к масштабному финансовому сотрудничеству и т. д. Лондон оказывал серьезное и небезуспешное давление на Париж, в Берлине его достижения были более скромными. На этом фоне декларация гарантий в Мюнхене ничего не гарантировала и никого не убеждала в наличии страховки новых границ у ЧСР.

Завершалась и трагедия Испанской республики. В конце 1937 года республиканское правительство попыталось переломить положение на фронте, срезав франкистский выступ на Арагонском фронте в районе небольшого города Теруэль (ок. 20 тыс.чел.) — центра одноименной провинции. 15 декабря республиканцы перешли в наступление без артиллерийской подготовки. Их противники были захвачены врасплох. Сказывалось превосходство в танках — у республиканцев их было 92, а у франкистов ни одного. Они готовились к новому наступлению на Гвадалахару. 21 декабря город был взят, но остатки гарнизона сопротивлялись в его центре еще до 8 января, когда они капитулировали. Теруэль стал единственным городом, отбитым республиканцами. Впрочем, ненадолго. Уже 17 января началось контрнаступление франкистов. Республиканские части выдохлись и утратили стойкость. Свежих резервов не было. Мадрид не успел вовремя оказать помощь этому участку фронта. 17 февраля националисты выходят к городу и берут его в кольцо. 20 февраля 1938 года все было кончено, при прорыве из окружения республиканцы понесли огромные потери в живой силе и технике. Авиация была переброшена на другие участки, и в воздухе господствовали франкисты.

Франкистские офицеры на параде в Барселоне. Январь 1938 года

В гражданской войне очевидным стал стратегический перелом в пользу Франко. Республика оказалась не в состоянии создать равноценную с противником по организации военную силу. Всем стало ясно — не за горами время, когда территория противников фашизма на полуострове будет рассечена на две части, франкисты выйдут к Средиземноморью между Валенсией и Барселоной. По меткому замечанию посла США Клода Бауерса, «тень Мюнхена повисла над Испанией». 3 ноября 1938 года всем стало ясно, что Лондон предпочитает дать свободу рук в Испании фашистам. В этот день, выступая в палате лордов, Галифакс заявил:

«Синьор Муссолини всегда давал понять с самого первого обсуждения с правительством Его Величества, что по известным нам причинам, вне зависимости, оправдываем мы их или нет, он не готов допустить поражения Франко».

11 ноября 1938 года премьер-министр Республики Хуан Негрин в письме к Сталину указал на первенство Англии в определении европейскими странами своей политики по отношению к Испании. Франция, по его мнению, не была исключением:

«Эта страна имеет большую армию, но не имеет твердой внешней политики. Она идет по стопам Англии».

Советский Союз сделал единственно возможные выводы из случившегося. 13 ноября Ворошилов утвердил докладную записку начальника Генерального штаба РККА командарма 1-го ранга Б. М. Шапошникова, подготовленную еще 24 марта 1938 года. Записка учитывала возможность возникновения двух очагов войны — в Европе и на Дальнем Востоке. Европейская опасность исходила от союза Германии и Италии, но в случае войны учитывалась вероятность совместных действий германской и польской армий, а также выступления на их стороне Латвии, Эстонии и Финляндии. С 1936 года эти государства развернули энергичное строительство военных объектов, нацеленных на СССР, с их стороны резко выросло количество нарушений границы, в наших территориальных водах стали появляться немецкие подводные лодки. Записка Шапошникова содержала здравые оценки возможной и весьма серьезной опасности. Прочно полагаться на помощь какого-либо государства было нельзя.

Жорж-Этьен Бонне

Что касается «союзной» Франции, то она давно уже шла по стопам Англии, о чем писал Негрин, и не только в испанском вопросе. В конце октября Даладье и Боннэ заявили о необходимости сотрудничества Франции, Германии и Италии. Они делали все возможное, чтобы сгладить неприятные факты, которые могли бы угрожать сближению трех стран. Во Франции все большую популярность приобретала идея предоставления Германии свободы рук на востоке. Проблема была в том, что для активизации на востоке Гитлер уже не нуждался в чьей-либо санкции. «Действительность же говорит за то, — сообщал в Москву советский полпред из Парижа, — что возможность маневрирования за счет третьих стран с каждым днем для Франции все более и более суживается и что приближается момент, когда дальнейшее «насыщение» Германии должно производиться уже за счет самой Франции, в частности за счет её колоний». Постепенно это начали понимать и руководители Третьей республики. Их колебания были легко заметны.

24 ноября 1938 г. на совещаниях в Париже Боннэ предложил британцам дать гарантии ЧСР по образцу Локарно, но встретился с жестким отказом партнеров. Чемберлен и Галифакс заявили, что гарантии должны быть предоставлены как минимум тремя из четырех государств, подписавших Мюнхенские соглашения. В противном случае, по мнению Галифакса, всех ждал новый кризис, гораздо тяжелее сентябрьского. Чтобы избежать его, 6 декабря 1938 года Риббентроп и Боннэ подписали в Париже декларацию об отказе от территориальных претензий — это был вариант пакта о ненападении, тем более важный, что Мюнхен вдохновил итальянцев на территориальные претензии к самой Франции. 30 ноября выступление Чиано о роли Италии в Мюнхенском соглашении в итальянском парламенте завершилось скандалом. Французского посла в Италии Андре Франсуа-Понсэ встретили в итальянском парламенте криками о возвращении Туниса, Ниццы, Корсики и Савойи. В этот день президентом того, что осталось от ЧСР, был избран Эмиль Гаха. По словам Черчилля, новый президент ЧСР был «совершенно ничтожной личностью».