Почему Россия заинтересована в сближении Китая и Индии

Состоялись важные визиты председателя КНР Си Цзиньпина в Индию и Непал, которые требуют внимания потому, что серьезно влияют как на региональную безопасность в Южной Азии, так и на ситуацию в АТР в целом. Здесь следует вспомнить об исторических сложностях в китайско-индийских отношениях.

Обе страны отсчитывают новейшую историю с конца 40-х годов прошлого столетия, когда Индия получила независимость от Великобритании, а в Китае в результате кровопролитной гражданской войны победила социалистическая революция и образовалась КНР, 70-летие которой отмечалось буквально на днях, в начале октября. Важно, что при освобождении от внешней зависимости обе страны «в награду» от Запада получили раздел и противоречия с соседями. Колониальная Индия была разделена на собственно Индию и Пакистан, территория которого до 1971 года вместе с нынешней страной, которая носила название Западного Пакистана, включала еще и Восточный Пакистан, современную Бангладеш. Создание Бангладеш напрямую связано с последней крупной войной между Индией и Пакистаном в 1971 году, которая завершилась занятием индийскими войсками Дакки, столицы Восточного Пакистана. Между Дели и Исламабадом неоднократно происходили и другие вооруженные конфликты, первый — в октябре 1947 года, когда не определившийся с принадлежностью Кашмира правитель местного княжества Хари Сингх, столкнувшись с вторжением пакистанских «добровольцев», поспешил подписать акт о присоединении к Индии. По итогам разразившейся индийско-пакистанской войны, две трети спорной территории заняли индийские войска, и на ней был образован штат Джамму и Кашмир с особым статусом, прописанным в индийской конституции; оставшаяся треть досталась Пакистану, где была провозглашена провинция Азад Кашмир (Свободный Кашмир). Следует отметить, что раздел британской Индии (план лорда Маунтбеттона) англичанами осуществлялся по религиозным основаниям — между индуистами и мусульманами; однако в Кашмире в силу ряда факторов этот выбор был затруднен, и бывшие колонизаторы по сути оставили его местным правителям.

В Китае ситуация оказалась менее запутанной: вне материковой части страны, превратившейся в КНР, оказались только Тайвань, куда бежала клика свергнутого в ходе гражданской войны диктатора Чан Кайши, а также британский и португальский колониальные мегаполисы Гонконг и Макао. Последние ныне воссоединены с КНР в качестве Специальных автономных районов (САР) Сянган и Аомэнь. В 1950 году между Пекином и Дели были установлены дипломатические отношения, однако сохранились заложенные теми же британцами территориальные противоречия, теперь уже между Индией и Китаем, по всей линии их границы, включая находящиеся между ними Непал и Бутан, за влияние на которые стороны также серьезно конкурируют. И порой, как в 2017 году, эта конкуренция доходит до пограничного бряцания оружием, как случилось в ходе конфликта вокруг плато Доклам (китайское название Дунлан), расположенного на стыке границ Бутана, индийского штата Сикким и китайского Автономного района (АР) Тибет. Дело в том, что после поражения, понесенного Цинским Китаем от англичан и других западных колонизаторов в Опиумных войнах XIX столетия, британцы включили в свои индийские владения южную часть Тибета, проведя между ними так называемую «линию Мак-Магона». Это было оформлено Силмскими соглашениями (1913−1914 гг.) между колониальной Индийской империей, Тибетом и Китаем, которые китайцы не признали, оставив вопрос открытым, и вернулись к нему уже после получения Индией независимости и образования КНР. В 1962 году, в ходе военного конфликта между Китаем и Индией, китайские войска заняли территорию индийского штата Аруначал-прадеш в восточном секторе общей границы и относительно небольшую северо-восточную часть западного сектора: примерно 20% территории поделенного между Индией и Пакистаном Кашмира. Это район в бывшем тибетском княжестве Ладакх, который именуется Аксай-чин по названию расположенного там гигантского ледника. Из Аруначала китайские войска тогда ушли под давлением США и ООН в условиях нейтралитета, занятого в этой ситуации Советским Союзом; штат вернулся в состав Индии, и это является предметом территориальных претензий со стороны Китая. А вот Аксай-чин, хотя и оспаривается Индией, остался под контролем КНР, и позднее через его территорию было проложено стратегическое шоссе из Китая в Пакистан. Эта территория у Китая оспаривается уже Индией. В территориальных спорах между Дели и Пекином существует множество нюансов. В частности, так и не проведенный в Кашмире плебисцит, на чем настаивает Пакистан, и который Индия отвергает, подтвердив эту позицию недавними конституционными изменениями, которые упразднили особый статус Джамму и Кашмира. Это вызвало бурные протесты в Пакистане и спровоцировало рост военной напряженности и ряд сухопутных и воздушных инцидентов между индийскими и пакистанскими вооруженными силами.

Таким образом, в регионе существует комплекс проблем, в рамках которого застарелый индийско-пакистанский конфликт накладывается на индийско-китайские территориальные противоречия, в которые так или иначе втянуты зажатые между Индией и Китаем Непал и Бутан. При этом наблюдается определенная динамика интересов внешних по отношению к региону сил. «Горячая» фаза китайско-индийского конфликта пришлась на период охлаждения советско-китайских отношений, что тогда подтолкнуло развитие связей между СССР и Индией с одной стороны и между США и Пакистаном — с другой. Индийско-пакистанское противостояние превратилось в своеобразную проекцию советско-американского. Когда в 1980-е годы наша страна увязла в афганской войне, а Китай нашел точки соприкосновения с США, началось его сближение и с Пакистаном. Сегодня, по мере укрепления российско-китайского партнерства и обострения отношений Москвы и Пекина с Вашингтоном, с Индией начинают заигрывать уже США. Дело дошло и до военного планирования, в частности, до объединения театров военных действий Тихого и Индийского океанов, и в настоящее время Пентагоном разработана некая «Индо-Тихокеанская» стратегия, выходящая на перспективу создания с участием Индии, Японии и Австралии «восточного НАТО», целью которого видится сдерживание России и Китая. Со своей стороны, в Дели хорошо понимают, чем чреват расклад, при котором страна превращается в часть американской стратегии; как поступают США со своими сателлитами, в эти дни «до дна испивают» курды. Поэтому индийцы не спешат складывать все яйца в одну корзину и при поддержке Москвы и Пекина добились вхождения в ШОС, в состав которого Индию приняли одновременно с Пакистаном. Благодаря этому сложился эффективный механизм консультаций в рамках организации, учредительная хартия которой содержит показательный пункт об её ответственности за региональную безопасность. Благодаря этому, а также вхождению Москвы, Пекина и Дели в объединение БРИКС, сформировался новый трехсторонний консультационный формат. Впервые он был полноценно задействован на полях прошлогоднего саммита «Группы двадцати» в Буэнос-Айресе и получил продолжение в этом году в ходе саммитов ШОС в Бишкеке и той же «двадцатки» в Осаке.

Развитие получили и китайско-индийские отношения, в которых благодаря ШОС, БРИКС, российскому участию и действующим лидерам — председателю КНР Си Цзиньпину и премьер-министру Индии Нарендре Моди — наметился и двусторонний консультационный формат «неформальных встреч». В апреле прошлого года в китайском Ухане состоялась первая такая встреча, а сейчас, уже в индийском Ченнаи, прошла вторая, одним из результатов которой стало решение о следующем саммите 2020 года вновь на территории КНР. При этом сближение позиций происходит медленно и поэтапно: обе стороны, учитывая сохраняющуюся остроту пограничных вопросов и наличие в общественном мнении разных настроений, а также предрассудков, двигаются «галсами», смягчая резонанс от происходящих в их отношениях позитивных перемен консультациями с традиционными союзниками. Незадолго до встречи с Си Цзиньпином индийский премьер встретился с президентом США Дональдом Трампом; в ноябре в Индийском океане пройдут американо-индийские военно-морские маневры «Триумф тигра». Китайский лидер за несколько дней до переговоров с Н. Моди в третий раз за последний год, прошедший после смены власти в Пакистане, обсудил волнующие вопросы с премьер-министром этой страны Имраном Ханом.

О чем договорились в Ченнаи на фоне совместного посещения древнего храмового комплекса Махабалипурама, символизирующего многовековую мудрость, впитанную обоими лидерами? Главное: не затушевывая сохраняющихся двусторонних проблем, Си и Моди настойчиво ищут пути перевода их в русло перманентного обсуждения, исключив любые потенциально опасные обострения ситуации между двумя ядерными державами в регионе, полном противоречий, в которые вовлечена еще и третья такая держава — Пакистан. И имеются крупные международные интересы и мощное военно-морское присутствие США. Обсуждались как многосторонние форматы, связанные с готовящимся Соглашением о всестороннем региональном партнерстве (ВРЭП), так и сугубо двусторонние. По словам заместителя главы МИД КНР Ло Чжаохуэя, необходимо придать новый импульс развитию отношений Китая со странами Южной Азии в торгово-экономических вопросах. В чем суть этой «шарообразной» формулировки? В том, что удерживая Дели от расширения контактов с Вашингтоном, Пекин готов не только оказать определенное влияние на Исламабад, но и посодействовать Индии в выправлении торгового баланса с КНР, который в настоящее время сводится с существенным перекосом в китайскую пользу, оценивающимся цифрой в 60 млрд долларов в год. Для решения этих вопросов создана совместная рабочая группа. С индийской стороны ее возглавляет первый заместитель главы внешнеполитического ведомства Виджая Гокхале, а с китайской — «реформаторский» вице-премьер Ху Чуньхуа, вышедший в свое время из кадровой обоймы прежнего лидера КНР Ху Цзиньтао, а сейчас считающийся креатурой премьера Госсовета Ли Кэцяна. Лидерами двух стран примерно очерчен круг задач этой группы. Приоритетами считаются допуск на китайский рынок индийских лекарств, а также нуждающихся в расширении IT-компаний; со своей стороны и Китай в рамках рабочей группы будет продвигать в Индии технологии 5G, по поводу ограничения которых на Дели давит Вашингтон. Стратегический характер сотрудничества в сфере высоких технологий, тесно связанного с вопросами национальной безопасности, вызывает к жизни и процессы плавного урегулирования в спорном Кашмире. По сообщению агентства Reuters, китайский лидер выдвинул, а индийский согласился с предложением совместной обороны Кашмира, что безусловно задевает интересы Пакистана, но упомянутый визит в Пекин премьера Хана возможно и был посвящен как раз превентивному снятию соответствующих озабоченностей Исламабада. Обсуждаются и вопросы, связанные с совместным технологическим развитием двух стран, которые с практической точки зрения в современных условиях упаковываются в перенос из Китая в Индию ряда производств, учитывая существенно более дешевую индийскую рабочую силу. Дели это полностью устраивает и с инвестиционной точки зрения: Индия нуждается во внешних инвестициях, но не хочет выполнять связанные с ними политические условия, которые обычно выдвигает Запад.

Косвенным признаком успеха прошедшего неформального саммита можно назвать три фактора. Первый: демонстративное внимание обеих сторон к исторической и символической стороне вопроса, тесно связанной с общим азиатским региональным наследием, которое всячески подчеркивалось обоими лидерами. Моди, в частности, отметил более чем тысячелетние связи двух стран, их совместное мировое лидерство на протяжении большей части прошедших двух тысячелетий и возвращение этой тенденции в наши дни. Си Цзиньпин, в свою очередь, подчеркнул — и это второй фактор — важность региона Ченнаи-Махабалипурама и всего штата Тамилнад, где он расположен, в морской торговле с Китаем, обратив внимание на его роль как перевалочного пункта на древнем Великом Шелковом пути. Очень знаменательный аргумент, учитывая развертывание Китаем стратегии «Пояса и пути», в которой Индия пока не участвует и к которому до недавнего времени относилась с подозрением. Не исключено, что вскоре это отношение изменится. Третий фактор: завершив переговоры с Моди в Тамилнаде, Си Цзиньпин отбыл с государственным визитом в Непал. И сам этот факт, учитывая пограничное положение этой страны между Индией и Китаем и близость к ней очагов территориальных споров между ними, показывает, что в Дели не возражают против такого визита, а это явно указывает на смягчение напряженности. Причем, включая согласование всех деталей на этапе подготовки прошедшей встречи: в противном случае сама очередность визитов китайского лидера — Непал после Индии — могла рассматриваться в определенном смысле как вызов.

И последнее. Подобно тому, как в российско-китайских отношениях огромное значение приобрели личные контакты двух лидеров — Владимира Путина и Си Цзиньпина, доверие между которыми растопило немало льда, накопившегося в институциональных контактах, аналогичный тренд наблюдается и здесь. Авторитет Нарендры Моди, триумфально выигравшего со своей партией в прошлом году многоступенчатые и очень сложные парламентские выборы (Индия — парламентская республика), в стране настолько же непререкаем, как и авторитет Си Цзиньпина в Китае или Путина в России. На наших глазах в Азии начинает складываться площадка взаимодействия, которая не исчерпывается экономикой и гуманитарной сферой, а приобретает отчетливо видимый геополитический характер. И к тому же эта площадка надежно укоренена в международных институтах с участием России. Какой импульс эта тенденция получит в будущем? Это зависит от многих факторов и, в первую очередь, от дальнейшего российско-китайского сближения и интеграции со снятием противоречий по линии Китай — АСЕАН. Но уже сегодня очевидно, что первые шаги по этому пути, способному сформировать на юге Азии совершенно новую конфигурацию сил и интересов, где не останется места экспансионистским устремлениям США и коллективного Запада, уже сделаны.