Пробуждая Россию: повесть-манифест для великого шага вперёд
Сергей Шаргунов погнался за «вечной весной», когда вокруг все полагали, что поздняя и монотонная осень без конца и без края. Впервые его повесть «Ура!» была опубликована в июньском журнале «Новый мир» в 2002 году и стала своеобразной писательской желтой кофтой, его «Нате!» с обещанием, что непременно вытечет по человеку «обрюзгший жир» — необходимая операция, прерывающая человеческий застой и процессы деградации. Что удивительно, действительно вытекал, так как вектор послания молодого человека, а Шаргунову тогда было двадцать два, явился совершенно неожиданным: современный вариант разговора, что хорошо, а что плохо, с волевым призывом к действию. Этой энергии очень не хватало литературе, не хватало и обществу, которое погружалось в состояние, схожее с затяжным трауром.
Сам Сергей Шаргунов — сгусток энергии, а повесть — своеобразная книжка-энергетик, положившая начало его «тропе воина». Он бежит по жизни до сих пор. Не забывает своего «Ура!», не отрекается от него. Когда уместно, вновь произносит этот клич. Что тут сказать, нашему обществу до сих пор не хватает этой деятельной ура-энергии, которая горы может свернуть. Вместо этого чаще приходится слышать всё то же траурное: «Всё пропало!»
Шаргуновская самопрезентация, в которой иные видят нарциссизм, лишь средство атакующей подачи важнейших жизненных принципов и модели поведения, которая, еще раз напомним, категорически выбивалась на общем фоне. Под него должны были остричь и Шаргунова, но он не дался, сам стал центром мощного «Ура!», разогнавшем осеннее и траурное.
В книге Сергей будто вбирает в себя окружающий мир и через призму своего сердца вглядывается в него, отсюда и появляется эта самая иллюзия нарциссизма. Он смотрит на мир через внутреннее зрение, помещает его в свой личный микроскоп. Это мистический путь воина — христианского подвижника, который отправляется в поход для исследования и понимания мира, чтобы его излечить. Его путь — «мистика простоты, заряд энергии», идти на штурм ложного и фальшивого мира с криком «Ура!». В атаку. Пластмассовый мир не победил, не дождетесь! Капитуляции не будет!
Повесть Шаргунова следует рассматривать в контексте его же революционного манифеста «Отрицание траура», который во многом определил направление течения современной отечественной литературы. Манифест появился годом раньше. Траурность присутствовала повсеместно, и сейчас эта формула-императив актуальна как призыв к преодолению всего фальшивого, напускного. Декораций, заслоняющих реальное.
Именно отрицание траура, преодоление пустоты стало знаменем поколения, которое заявило о себе в литературе в первое десятилетие нового века. Манифест Шаргунова отразил общее мироощущение, жажду выхода из состояния пустынножительства. В нём он писал о «новом лагере», о «новом стиле», который формулирует как «тотальное вольнодумство, обращение к «подлинности» и «первозданности». «Искусство — цветущий беспрепятственно и дико куст, где и шип зла, и яркий цветок, и бледный листок», — чеканит он фразу.
Этот вектор был воплощен в герое-бунтаре, которого категорическим образом не устраивает существующее положение дел, и он приносит себя в жертву, чтобы противостоять разрастающейся пустоте. Миру пустынному, дробному, хаотичному он противопоставил совершенно конкретные вещи, где «почва — реальность. Корни — люди».
В манифесте Шаргунов писал о «новом ренессансе», поколении, аналогичном Серебряному веку, которое сильно своей полнотой, пестрым многообразием. Настоящее искусство — симфонично, поэтому и возвращается «ритмичность, ясность, лаконичность». Преодолевается мутность яви, сбитость и перевернутость морально-этических координат. В этом новом «задышит дух прежней традиционной литературы». Свой манифест молодой писатель завершал фразой: «Надо сказать просто: литература неизбежна». Так и случилось.
«Ура!» — не просто какой-то дидактический текст, не инструкция по применению, а, скорее, особая мистическая медитация. В ней автор пытается проникнуть за пределы эмпирического и нащупать сокровенные механизмы происходящего. Понять ту самую формулу, что «жизнь дана целиком, с самого рождения», а для этого надо распознать ее код, понять ее вязь, извивы тропинок и прикоснуться к глубинным механизмам.
«Ура!» — повесть действия. Путь. Так он начинал свою «битву за воздух свободы». Это свое «Ура!» он затем искал через «Птичий грипп» и стремительно перелистывая главы «Книги без фотографий». Призыв этот прошел через страшные события 1993 года и теперь он звучит как возглас-обретение — «Свои»! Так шло вычерчивание линии родства. Практически всё новое поколение, пришедшее в начале века в литературу, пребывало в поисках этого родства. Ему же предлагали более легкий и ставший уже привычным путь сорняка, раскидывающего повсюду свои колючки, но, видимо, почва взяла верх над современными «исправителями» человеческой породы, которую баюкали тем, что она никому и ничего не должна, а только обязана брать и рвать любой ценой.
Герой повести Шаргунова — развращенный праведник, сжимающий кулаки — знак мужества, ярости, борьбы, движения вперед. Его Беатриче — крымская девушка Лена Мясникова, порхающая по лезвию девственная блудница, движущаяся к греховному болоту, он — к правильной жизни. Герой выходит на битву с этой инерцией распада, пытается дать жизни другое направление, переломить фатальную обреченность, которая красоту превращает в безобразное.
Он нарочито моделирует погружение в ставшую уже обыденной пучину порока, приобщается ко греху во всех или почти всех его проявлениях. Совершает подобие сошествия в ад, проходит сквозь «сорняки зла», которые не в состоянии проникнуть в его душу, заглушить ее. Таким образом проверяет ее на прочность, старается убить «в себе зверя». Отсюда и дидактизм — рецепты этой борьбы. Так средневековые подвижники выстраивали лествицу своего восхождения и борьбы с греховным.
Положительное, нормальное, простое по Шаргунову — естественное состояние человека, всепоглощающая природа, первобытный крик «ура!», посюсторонняя мистика. Рецепты этого обретения — вполне реалистические: «Моя правда простая и поверхностная. Семья — это добро. И народ — добро. Бытие, оно своим овальным пузом навалилось. И навязало людям: укрываться стенами; строить государство; собираться в семьи и давать приплод. Огороды возделывать. Станками грохотать. Слава труду!» Когда мы в последний раз слышали про всё это? В начале нулевых, в стране, еще не очнувшейся от затяжного траура девяностых, все эти тезисы были, что откровение из какого-то забытого прошлого, счастливого периода детства.
В главе «Поздний совок» Сергей Шаргунов пишет: «У всех людей есть свои детства, но наше поколение если и обращает внимание на минувшее детство, то с явным недоумением. А ведь никто за нас наше детство не полюбит. Сами должны вспомнить и оценить. Убого поколение, детством обделенное». Проблема нашего настоящего — в покореженном детстве. Поэтому и этот разлом необходимо преодолеть.
Происходит причастие к этому знанию поколения, которое было практически лишено детства в силу развала колыбели, Родины. Идет осознание высочайшей ценности человеческой личности, нивелированной до предела, начавшей терять свой облик и забывать настоящее в окружении миражей. Это путь христианского преображения. Путь бегства от Ничто, преодоление разверзшейся пустыни. Впрочем, не бегство, а атака с криком «Ура!»
«Я иногда называю «Ура!» повестью-проектом. Потому что очень много кругом распада. Отсюда и возникла идея нарисовать привлекательный, здоровый тип героя. Впрочем, мне кажется, что «Ура!» не только о том, что надо совершать пробежки, упражняться с гантелями, выплюнуть пиво и сломать сигарету — это еще и книжка о страданиях человека, о том, что выбор алой и трезвой зорьки, правильного ритма жизни тоже мучителен и сладок», — говорил Сергей Шаргунов в одном из интервью. Это особая форма подвижничества, своеобразный процесс личного домостроения, сходного с медитативной монашеской практикой погружения внутрь и выход вовне: этот мистический круг преображает мир вокруг светом «алой зорьки».
«Жизнь дана целиком, с самого рождения», тягу к положительному и внутренний стержень герой ощущает с детства, и это он должен распространить на весь мир, в этом его долг. Он — комиссар-священник, обутый в сапоги и соединяющий путь отечественной истории. На нем миссия преодоления разъединенности и передача импульса к движению, ведь «жизнь, как грубый сапог, в солнце, сырой глине». Сапог — движение, путь. В нем энергия действия, для того, чтобы очнуться от тяжелого сна траурности. Этот посыл был крайне важен для страны, для ее молодого поколения на старте нового века, нового тысячелетия.
Об авторе книги.
Сергей Шаргунов родился в 1980 году в Москве. Писатель, публицист, депутат Государственной думы, главный редактор журнала «Юность». Окончил факультет журналистики МГУ. Автор книг: «Как меня зовут?», «Книга без фотографий», «1993», «Катаев. Погоня за вечной весной», «Свои». Лауреат премии «Дебют», премии правительства Российской Федерации в области культуры, национальной премии «Большая книга» и других.