В чем связь между режиссером Дэвидом Линчем и бандеровцами? (Введение)
Сегодня мы живем в эпоху регресса и подступающего хаоса. Нет СССР. В отсутствие геополитического конкурента держава номер 1 — США — сходит с ума, разрушая, по сути, модернистские режимы на Ближнем Востоке (Египет, Ливия, Сирия и т. д), приводя на их место контрмодернистские исламистские силы специфической архаики. По Европе вовсю гуляют парады ЛГБТ, а у фонтана Кибелы в Мадриде собирается сонмище отмороженных феминисток. Совокупный Запад поддерживает бандеровцев на Украине. У нас в России на руинах СССР происходит черт знает что, а чтобы стало еще «веселее», принимается людоедская пенсионная реформа. Коммунизм ушел с авансцены. Модерн бьется в конвульсиях. Модернистский Китай в ближайшее время ждет та же судьба.
История мировой культуры знает множество периодов упадка. Взять хотя бы античную Грецию эпохи Эллинизма, или поздний Рим. Древняя Греция исчезла. Рим тоже. Однако они исчезли совсем не бесследно, а человечество в целом продолжило свое восхождение. Зайдите в любой из залов с европейской живописью, прищурьте глаз, и вы увидите, что примерно половина образов — христианские, а другая половина — это античность. Если же начать вглядываться пристальней и дополнить такое вглядывание чтением литературы, то становится уже не совсем понятно, насколько мы имеем дело с собственно христианской культурой, или же с культурой античности, всюду проступающей сквозь христианскую символику.
Казалось бы, такое оглядывание на былое дает некоторую почву для надежды. Ведь после очередных периодов упадка приходили эпохи того или иного расцвета. Однако нужно обратить внимание, что имевший место ранее упадок культур носил локальный характер, даже если это была Римская империя. Обновление во многом приходило с «новыми варварами», которые, помимо очевидных негативных черт, имели и положительные. Они были свежи и полны жизни, в отличие от подтухшей и декадентствующей элиты, которой они приходили на смену. Жизнелюбие и любопытство заставляли «новых варваров» жадно впитывать то, что они вроде как стремились разрушить. А потом они создавали что-то свое, вбирающее в себя наследие прошлого. И тут что древние германцы, что необразованные матросы, поначалу швыряющие бычки в вестибюле МХАТа.
На подобные пришествия «новых варваров» обычно взирают разлагающиеся слои образованных и элитных сообществ, типа Мережковского, обращающегося к Гитлеру с приветственной речью по радио и говорящего, вместе с Зинаидой Гиппиус, о пришедшем «хаме». Но это приходит не «хам», а «новый варвар», который быстро учится и начинает создавать новую культуру, разумеется, если у него есть учителя в виде остатков того образованного слоя, который обычно, в большинстве своем, в подобных исторических моментах присягает тому или иному варианту современного ему «Гитлера»…
Но сегодня впервые в истории человечество стало глобальным. Уже нет такого разнообразия перспективных проектов и укладов жизни. Грубо говоря, спасительный «новый варвар», или по-настоящему альтернативная культура ниоткуда не придут, а может прийти действительно только хам, и уже без кавычек. А «нового варвара» придется еще как-то чуть ли не выращивать, а потом окультуривать… Стало быть, регресс, как и все остальное, стал носить глобальный характер. Если потеряем то, что есть, то нового может и не быть. А дежурные разговоры о том, что ничего особенного не происходит и «всегда так было», сегодня просто безответственны, ибо никогда такого не было…
Культуры периода упадка всегда носили примерно одни и те же черты. Наблюдалась склонность к индивидуализму, уходу в «личные проблемы» и презрение к проблемам общественным. Еще бы! Ведь как выйдешь за пределы своего личного мирка, а там того… регресс! Художественные произведения литературы начинали носить более бытовой характер, крупные формы уходили. Так было и в эллинистическую эпоху, и это мы наблюдаем сегодня.
Далее философия и политические системы начинали, так или иначе, «оформлять» генеральный регрессивный тренд, подстраиваться под него. Тренд же этот, в политическом смысле, обычно проявлял себя в виде эсхатологических ожиданий прихода того или иного варианта «Железной пяты». Это вообще закономерное сочетание — уход в частную жизнь и ожидание пришествия какого-нибудь идеального императора…
В религиозном же смысле во времена упадка из доселе потаенных глубин обычно начинают всплывать те или иные ипостаси богинь темного матриархата: Кибела, Кали, или кто-то еще. Кстати, в индийской культуре приход богини Кали в конце времен (этот период так и называется: Кали-Юга, то есть, грубо говоря, эпоха Кили) так и просто прописан как нечто нормальное и неизбежное. Что же касается запада, то полчища феминисток у фонтана Кибелы свидетельствуют о том же. Да и этот фонтан со столь специфической богиней в центр Мадрида далеко не с Луны прилетел…
Да, в периоды упадка находились и выскочки, которые не оформляли наличествующее, а преодолевали его. Не было бы их, не было бы, например, и катакомбных христиан, а потом и западной цивилизации такой, как мы ее знаем сегодня. Внутри самих регрессивных обществ находилось место для альтернативы. Однако, повторюсь, в основном такая альтернатива без внешних благоприятных обстоятельств редко могла спасти угасающие культуры.
В искусстве же в подобные времена начинает доминировать то, что лучше всего описывает лозунг «искусство для искусства». И это закономерно, ибо добро (этика) и знание (гносеология) находятся в таком загоне, что легче сконцентрироваться на прекрасном… Этот-то лозунг меня тут и интересует в связи с творчеством Дэвида Линча и его не случайного приезда на бандеровскую Украину.
На самом деле глобальный кризис культуры, который мы сегодня переживаем, начался как минимум еще в начале XX века. Одним из следствий такого кризиса стала Первая мировая война. Продержаться человечеству еще столетие помог только новый проект, реализованный на практике и спасший мир от фашизма, — СССР. Но теперь его нет, и все возвращается на круги своя.
Этот кризис осмысливался очень многими мыслителями, находящимися по разные стороны баррикад. Его осмысливали коммунисты, его осмысливали и фашисты. Первые, осмысляли эпоху для того, чтобы найти пути выхода, последние — для того, чтобы глобальный конец стал необратимым. Однако, представьте себе, и те и другие находили одну общую черту у фашизма, который и есть завершение эпохи, эта черта — специфический эстетизм.
В ставшей классической статье «Искусство в эпоху его автоматической воспроизводимости» марксистский философ Вальтер Беньямин, анализируя в том числе манифест одного из основателей итальянского фашизма Филиппо Томмазо Маринетти, определял фашизм как «доведение принципа I'art pour I'art (искусство для искусства прим. авт.) до его логического завершения». После чего, согласно Беньямину, фашизм переносил эстетический принцип на все подряд, и прежде всего на политику. Причем этот эстетизм носил специфический характер. Он, по сути, был оторван от всего человеческого. И Беньямин тоже впрямую дает на это указание и пишет, что фашизм «ожидает художественного удовлетворения преобразованных техникой чувств восприятия». То есть,"художественно удовлетворяться» будут не нормальные «чувства восприятия» прекрасного, а те «чувства», которые будут «преобразованы техникой». Короче говоря, фактически Беньямин говорит, что вначале должен быть выведен определенный тип человека с определенными «преобразованными чувствами», а потом уже начнется массовое удовлетворение этих специфических чувств специфической же эстетикой.
Коммунизм же, по Беньямину, противопоставлял этому «политизацию искусства». Правда, что имел в виду Беньямин под «политизацией искусства» в основе которого, как он признавал (и в этом был абсолютно прав), лежит культ — не ясно.
Но не только Маринетти и Беньямин осмысливали происходящее и писали свои столь различные манифесты. Этим занимался и такой крупный и дьявольски умный суперэлитный деятель Третьего рейха, как Карл Хаусхофер. Он является одним из «отцов» такой дисциплины, как Геополитика. Не стоит путать «геополитику» в том ее смысле, когда мы просто занимаемся вопросами международных отношений и даем этим своим занятиям такое наименование, с Геополитикой Хаусхофера, ибо его Геополитика по существу является не наукой, как ее пытался представить Хаусхофер, а фашистским оккультным учением. Это учение должно было прийти на смену «нормальной» геополитике, которая, в частности, подразумевала учет интересов национальных государств посредством глобальной фашизации, которую Хаусхофер называет «вспашкой», осуществляемой народами под давлением «фаустианского натиска жизни». Разумеется, такая трансформация подразумевала отказ от национальных государств и переход к очень специфическим сообществам, не имеющим никакого отношения ни к какой национальной культуре, даже «фаустианской». Для этого нужно было получить определенный тип человека, «воспитать» его, как пишет Хаусхофер. А воспитывать его нужно было при помощи Геополитики, которая должна была развивать в народных массах специфическое эстетическое чувство…
В своей работе «Границы в их географическом и политическом значении» Хаусхофер писал следующее:
«В подобной воспитательной работе (по воспитанию «чувства границы» прим. авт.), конечно, требуется высшее слияние образного воздействия искусства с научным обучением».
И далее:
«Лишь в таком случае воспитание становится осознанным возвратом к инстинкту самосохранения — на более высоком уровне!»
Не ровно ли это то же самое, о чем нам говорил и Беньямин? По мне так практически под копирку. И сегодня мы уже можем увидеть этот тип человека, гуляющего по площадям и орущего всякую белиберду про «честные выборы», в которую сам он же и не верит, ибо он не верит ни во что. Он имеет только эстетическое влечение к удовлетворению «преобразованных техникой чувств», а чувства эти, равно как и «инстинкт самосохранения на более высоком уровне», может удовлетворить в полном объеме только Кибела, Кали или любая иная ипостась все той же сущности.
Кто эти люди? Это оборзевшая обслуга правящего класса. Типичным примером такой обслуги является современный «айтишник». Не хочу кидать камень во всех «айтишников», я тут говорю только про типаж. А у этого типажа эстетическое восприятие без добра и любви, замененное только «инстинктом самосохранения», превращается только в определенный вид эротизма. И именно поэтому такой типаж предпочитает заказывать себе проститутку, ибо на другой характер отношений с женщиной, подразумевающий в том числе и нормальное, не «преобразованное техникой» эстетическое восприятие, он уже не способен. Это и есть постчеловек.
И именно к постлюдям, окончательно превращенным в фашистов бандеровского образца, 18 ноября 2017 года на Украину пожаловал режиссер Дэвид Линч. Линч же неоднократно в своих интервью заявлял, что его киноглазу (свойства этого киноглаза так же очень неплохо разбирает Беньямин) все равно, что снимать, ибо все одинаково имеет эстетическую привлекательность. Для его киновзгляда одинаково привлекательны и «обгорелый труп», и «свежая роза».
Вот мы и вновь возвращаемся к лозунгу «искусство для искусства» уже в связи с конкретными политическими пристрастиями, в данном случае к бандеровской Украине, ибо Линч приехал туда даже не в качестве режиссера, а в качестве проводника так называемой ТМ йоги (Трансцендентальной медитации), при помощи которой предполагалось лечить бойцов АТО. По словам самого режиссера, в основе всех его фильмов лежит, прежде всего, это йогическое восприятие мира, порождающее столь индифферентную эстетику. Саму ТМ медитацию (тут надо понимать, что существует масса йогических традиций) Линч стал практиковать еще до своего первого фильма «Голова ластик», который он снял в 1977 году. О корнях этой йогической традиции я поговорю в следующей статье.
(Продолжение следует)