В романе Шамиля Идиатуллина «Бывшая Ленина», вышедшем недавно в «Редакции Елены Шубиной», события в городе Чупове разворачиваются в борьбе со свалкой, в которую практически превратился город. Сравнения и метафоры напрашиваются сами собой, однако, не менее масштабна здесь тема, которая всем нам хорошо знакома, но о которой почему-то не говорят. Анатомия развода, конечно, не так грандиозна, как судьба страны, говорить о ней неудобно, но ведь и это образ страны. Разве нет? Что ж, слово автору.

Шамиль Идиатуллин
Шамиль Идиатуллин
Шамиль Идиатуллин “Бывшая Ленина”
Шамиль Идиатуллин “Бывшая Ленина”
Шамиль Идиатуллин “Бывшая Ленина”
Шамиль Идиатуллин “Бывшая Ленина”

Елена Соковенина: Очень много напрашивается всяких вопросов именно по бытовой части. Она ведь уходит корнями во всё. Вот, например, крах семьи — это же образ российской женщины, прямо Некрасов рядом стоит — такой современный. И сразу же вопросы к мужчине. Наболевшее, чисто по-женски. Все эти разводы, «мы сами стали теми парнями, о которых мечтали в детстве» — не помню, кто сказал, чуть не Шэрон Стоун. Ну, в общем, да, модель российской семьи выглядит именно так: жена в большой степени берёт на себя материнские функции, и никто не может понять, зачем она это делает. И отсюда длинная тема, как бы использовать всю эту энергию в мирных целях. Взяла на себя больше, чем следовало, хотя могла взять что-то такое, что саму порадовало бы, и не было бы краха. Что в итоге и происходит с Леной и Даниилом Митрофановыми в твоём романе.

Шамиль Идиатуллин: Вот именно. Если совсем уж всерьез, — подлец Митрофанов просто, вот и всё.

Елена Соковенина: Так если бы он один!

Шамиль Идиатуллин: О да. Вообще, конечно, тема распространенная, если не банальная. Жили долго и счастливо, с сакральным «родили-построили-посадили» справились, осталось красиво встретить старость рука об руку — и тут муж вдруг понимает, что уже никому ничего не должен, и в первую очередь жене, которую двадцать лет потерпел — и хватит, пора для себя жить, а она дальше как-нибудь сама, не маленькая, чай.

Это началось относительно недавно. Человек исторически существовал в условиях, когда дожить до сорока — за счастье, и там уже не до новой жизни, прежнюю бы еще месяц-другой потянуть. Потом общественное развитие сделало подобный поворот нередкой, хоть и малозаметной невовлеченному глазу трагедией: к сорока годам мужчина сохранялся получше, чем женщина, и был куда сильнее востребован самыми разными возрастными и социальными стратами: соответственно, я, импозантный, благородно седоватый и раз в месяц на что-нибудь да годный, пошел себе дальше, а ты, дряблая, обвисшая, осваивай скамейку у подъезда. И только совсем недавно, на наших глазах, положение изменилось категорически, спасибо прогрессу, здоровому образу жизни и господу Богу: мужчины и женщины за сорок могут и выглядеть, и быть эффектнее-крепче-здоровее собственных детей, тезисы про «нынешние пятьдесят — это прежние тридцать» звучат пошло, но от этого не становятся менее обоснованными, и цитатка про сорок лет из фильма «Москва слезам не верит», ввернутая в «Бывшей Ленина», то и дело находит применение.

Разговор
Цитата из кф «Москва слезам не верит». реж. Владимир Меньшов. СССР. 1979
Разговор

Что не отменяет того факта, что всякий случай «Пожили двадцать лет вместе, а дальше как-нибудь порознь» — по-прежнему страшное потрясение и драма для всех участников.

Но я такого нашего не читал почему-то.

Елена Соковенина: Вот. И я. Как думаешь, почему?

Шамиль Идиатуллин: Не знаю. Факт, что у нас полно важных, жизненных даже тем, которые не замечаются и не рефлексируются ни общественным сознанием, ни литературным подсознанием. Я же тоже долго не замечал, но вот заметил, вполне случайно — и взялся. Потому что сколько уж можно о второстепенном, если главное не трогаем и отворачиваемся.

Елена Соковенина: Ладно. Скажи, а какого читателя ты видишь у этой книги? Молодого, старого? Там же и отцы у тебя, и дети. И эти дети уезжают из страны, а как объяснить, что…

Шамиль Идиатуллин: Про возраст вообще не представляю, но всерьез, конечно, 22−65. Понятно, что самые главные герои «Бывшей Ленина» чуть помладше меня, им слегка за сорок. Но и остальные герои, которых много, не то чтобы второстепенные: активный слой молодых, как 18−20 лет, так и 25−27, — и за их фасон де парле мне, ты заметила, наверное, по башке уже наприлетало и будет, чувствую, и дальше прилетать, — и те, кому за тридцать, есть, и старшие совсем, условно в возрасте моих родителей. Не то чтобы я всерьез рассчитывал за каждое из этих поколений важно эдак высказаться, но показать попробовал, и в действии, и в размышлениях. Надеюсь, что не совсем бездарно.

Елена Соковенина: Смотри, про уезжающих детей. У тебя в романе этот разговор отцов-детей — одна из болевых точек. А, может, и ничего? Ну уехал, набрался полезного, приехал назад. Вон Пётр Первый так сделал. Тоже хороший ракурс. Но почему-то не верится в такой вариант. При том, что люди сейчас ездят много. Уезжают-возвращаются. Может, всё-таки к лучшему? (И откуда этот скепсис в голове, почему не девается он никуда).

Шамиль Идиатуллин
Иван Шилов ИА REGNUM
Шамиль Идиатуллин

Шамиль Идиатуллин: Ну, кабы я знал ответы, я бы в президенты или галактические диктаторы пошел и всех спас волевым силовым способом. А я не знаю. Но вижу, что есть вопросы, которые мы не замечаем, и это опасно, смертельно опасно. И задача литературы как раз такие вопросы формулировать. Вот, сформулировал, как уж смог.

Елена Соковенина: Скажи, только честно: ты веришь, что после твоего романа что-нибудь да изменится?

Шамиль Идиатуллин: Нет, конечно. Я никогда не пишу, чтобы изменить. Я пишу, потому что должен, а что там дальше — не нам знать. Я пишу книги для себя — про себя или про соседей, родню, знакомых, близких и далеких, а не про сферических коней, картонных человечков и даже не про актуальные проблемы людей, живущих в другом полушарии.

Елена Соковенина: Вот ты говоришь, не нам знать. А кому?

Шамиль Идиатуллин: Аллаху, ибо только Он ведает.

Елена Соковенина: Вот спихивать всё на Аллаха я бы не стала. На Аллаха надейся, как говорится, а сам не плошай. Попробуй всё-таки более приземлённый вариант. А то с такой философией мы так на свалке и останемся.

Шамиль Идиатуллин: Ну как. Мне кажется, надо отделять человеческий промысел от божеского. Наша задача — делать, что возможно, пытаясь выбрать самый безвредный вариант, и не считать, что только мы правы, и что это гарантированно сработает.

Елена Соковенина: А мы разве делаем, что возможно? Мне кажется, проблема, вокруг которой выстроен сюжет, как раз в том, что нет, или как минимум долго не делали.

Шамиль Идиатуллин: Конечно. Это каждый для себя решает. Иногда сам. Иногда под воздействием обстоятельств, в том числе книжек.

Елена Соковенина: К вопросу об Аллахе. В устах специфической публики «татарский националист Идиатуллин» стал уже притчей во языцех. Хотя собственным примером доказывает органичную общность многонационального общества. Иначе Россия не было бы Россией, не говоря уже о том, что мононациональная страна в принципе обречена на гибель. Почему в «Бывшей Ленина» мало представлены татарские герои?

Шамиль Идиатуллин: Ну как почему — потому что задача литературы помогать выживать человечеству, а не баюкать и заворачивать в клубочек, которому удобней катиться к ближайшему обрыву. Я ведь уже 15 лет в малотатарском обществе живу. Вот, наконец-то сыграло. Что вижу, как говорится, о том и.

Елена Соковенина: А вот этот семейный уклад, такой удушающий своей обыденной неправильностью — откуда у вас, доктор, такие картинки? В смысле, неужто со своей семьи??? Твой семейный уклад похож вообще? Я когда первые страницы читала, чувствовала, что меня душат колготками. Колготки Лены у тебя так часто встречаются, что это прямо-таки отдельный персонаж романа.

Шамиль Идиатуллин: Проблема с этой книгой была в том, что как раз все семейное там процентов на 90% подсмотренное на стороне и додуманное, причем относительно недавно. Я как человек, больше четверти века состоящий в счастливом браке, даже представить не мог, что такое бывает. И вот шок от того, что да, такое и бывает если не как правило, то очень часто, стал одним из основных толчков для книги. Вернее, как — я знал, конечно, но как-то списывал на флюктуации. А потом задумался. Потому и герой женщина: коли уж взялся за не свою тему, так по полной, ну и потому что, как мне представлялось, это было бы, может, не только интересно, но и полезно — в первую очередь мне как автору, читателю и мужику.

Елена Соковенина: Ну и, кстати, получилось. Я, правда, тоже могла бы высказаться похожим образом — насчёт со стороны, но у меня такой период в жизни действительно был. И я не до конца уверена, что окончательно изжито. Тут можно начать сложную беседу о сути любви, но… наверное, оставим это читателям?

Шамиль Идиатуллин: Oui.