Искусство казаться великим: пророческая сатира из 90-х

Писатель Юрий Поляков напоминает удивительный флюгер, который ещё до появления ветра поворачивается точно в аэронавигационном направлении.

Так, «ЧП районного масштаба», опубликованное в 1985 году, стало первой «перестроечной» повестью, фактически дающей пессимистический прогноз комсомольской номенклатуре, что, однако, не помешало автору получить за данную книгу в 1986 году премию Ленинского комсомола, интуитивно-прагматичные лидеры которого уже готовили себе бизнес-плацдармы для отступления от идеалов юности. Как сказал сам автор в одном из интервью: «Иногда литератор замечает или угадывает то, что не способны рассмотреть в свою щель узкие специалисты, то, что не учитывают политики, озабоченные рейтингами и выборами». Эта особенность, несомненно, очень способствует популярности: Юрий Поляков любим и издателями, и читателями. Знаменитая серия «Жизнь замечательных людей» открыла проект «Современные классики» книгой «Последний советский писатель» — о жизни и творчестве Юрия Полякова.

Произведение 1995 года «Козлёнок в молоке» много раз переиздавалось. При этом оно отличается от других творений Полякова. Конечно, здесь имеется и частенько педалируемая автором алкогольная тема: напиток, символично названный «Амораловка», возлияния и похмельный синдром. Наличествуют и, как пишут — надеюсь, не без юмора — в аннотациях, поляковские «эротические метафоры», а также обязательная любовная линия, остроумная афористичность и занимательный сюжет. Но главное: именно «Козлёнок в молоке» в полной степени выявил самый главный дар Юрия Полякова как писателя — сатирический.

«Козлёнок в молоке» — это гротескный рассказ о том, как для полуграмотного мытищинского увальня профессиональный литератор-подёнщик создал декоративно-карнавальный имидж гениального писателя-авангардиста, переделав Мытищи в красноярскую деревню Щимыти, и в подобный имидж все — начиная от писательского начальства, критиков, телевидения и заканчивая жюри самой престижной американской литературной премии — легко поверили. Причем никакого романа «В чашу», приписываемого управляемому Акашину, чальщику из пригорода, не существовало: в папке — очень увесистой (чтобы заранее оттолкнуть желание прочитать роман) — лежала стопка пустых белых страниц.

Особняком от других книг «Козлёнок в молоке» стоит потому, что в ней писатель, очень земной по ценностным ориентирам, придерживающийся реалистической установки как бы на публицистическую достоверность, внезапно предлагает читателю двойную игру: первая — сама коллизия, вторая — игровая пародийная дуэль: с философией постмодерна и с премиальной литературной системой, чьи арбитры отвергали его прозу, отводя ей пусть и почетное место, но исключительно в нише чтива. Двойная дуэль началась и реминисцентными названиями глав, и созданием, по модели словаря Эллочки-людоедки, «Золотого минимума начинающего гения», который должен был сочетать в себе «корневое» и «модернистское», с десяток «магических» слов и коротких фраз (длинные будущий лауреат литературной премии бы не осилил): «Вестимо. Амбивалентно. Трансцендентально. Скорее да, чем нет. Вы меня об этом спрашиваете?» — и пр. И обязательно загадочный слоган: «Не варите козлёнка в молоке матери его!» (отсылающий к языческому обряду, но ставший символическим запретом в Священном Писании).

Главный герой будет легко и незаметно управлять своей куклой: каждому вербальному выражению «писательской гениальности» Акашина соответствует тот или иной палец режиссёра-кукловода. Кукловод вручит своему живому произведению еще и кубик Рубика, чтобы Акашин мог, обязательно прилюдно, «искать культурный код эпохи». И кубик, и словарик сработают. Вот отрывок из диалога со старейшей поэтессой, законодательницей столичной литературной моды:

«— Конечно, конечно… — закивала Кипяткова. — Я сейчас пишу воспоминания о Маяковском. Вообразите, ведь он звонил мне в тот роковой день. Звал… А я, глупенькая, тогда увлекалась совсем другим молодым человеком. Не поехала. В результате он умер на руках этой потаскушки Полонской. Не могу себе до сих пор простить!

— Трансцендентально, — посочувствовал Витёк не без моей помощи (…)

— А как, Виктор, вы относитесь к Блаватской?

Я невзначай шевельнул правым указательным пальцем.

— Амбивалентно, — молвил он.

— Вы очень образованный юноша. Где вы учились?

— Вы меня об этом спрашиваете? — самостоятельно ответил Витёк».

Юрий Поляков не только дает гротескную характеристику определенной части литературной среды, но и предугадывает ту ситуацию в искусстве, когда становится не нужным талант, его заменяет сконструированная репутация или бренд. Рецепт для создания славы, утверждает автор, прост: эффектный имидж, распространение нужной, желательно интригующей информации и скандал (скандал в прямом эфире случайно вызвал малограмотный Акашин), а талант — лишний элемент: произведением становится само отсутствие произведения, пустота, предполагающая в качестве своего заполнения любые трактовки. Известный литератор Любин-Любченко, узнав, что престижную премию получил ненаписанный роман, восклицает: «Это гениально!» и начинает многозначительный диалог, а испытавший шок от успешности своего обмана герой-кукловод отвечает, пользуясь лишь «Золотым минимумом начинающего гения»:

«— Вы, конечно, знаете, что в эзотерической философии пустота определяется как то место, которое создано отсутствием вещества, требуемого для строительства небес?

— Амбивалентно, — ответил я.

— Отлично. На саркофаге Сети Первого есть изображение пустоты, представляющее собой полунаполненный сосуд. Чашу… Я сразу понял тонкость названия романа! Но такой глубины даже не предполагал…

— Вестимо, — значительно кивнул я.

— Теперь о чистых страницах. Они — белого цвета. Я даже не буду останавливаться на том, что, по Генону, белый цвет представляет собой духовный центр — Туле, так называемый «белый остров» — страну живых или, если хотите, рай. Кстати, Лойфлер в исследовании о мифических птицах связывает белых птиц с эротизмом… Понимаете?

— Вы меня об этом спрашиваете? — вздрогнул я всем телом».

Разумеется, призрачные Илья Ильф и Евгений Петров стояли рядом с писательским столом Юрия Полякова. А за ними — скромная великая тень Михаила Булгакова, сатирически изобразившего современное ему литературное сообщество, озабоченное только льготами, привилегиями и местом под солнцем в Перелыгине (это, разумеется, Переделкино, в котором ныне проживает не чуждый самоиронии Юрий Поляков, мелькнувший и сам в качестве комсомольского лидера на страницах «Козлёнка в молоке»). Помните, в романе «Мастер и Маргарита» Дом Грибоедова, где собираются члены МАССОЛИТа Поприхин, Загривов, Двубратский, Бескудников? А ресторан «Грибоедов», где, напившись, плясали поэты Богохульский, Павианов, Сладкий и прочие? Пожар, который устроили персонажи из свиты Воланда, уничтожил ресторан и всю систему массолитовских льгот и привилегий (пророческая картина). У Юрия Полякова тоже карикатурно показан литературный столичный бомонд: Кипяткова, Горынин, Любин-Любченко, Медноструев, Ирискин и прочие. Фигурирует и знаменитый ресторан Клуба писателей. Именно там режиссёр-кукловод угощает жалкого прихлебателя Геру, переносчика новостей, чтобы тот разнес от стола к столу слух о новом гениальном авторе. Что любопытно, именно этот Гера становится писательским начальником в «эпоху перемен»…

Конечно, Булгаков, обрисовав конъюнктурных литераторов, лишь оттенял образ Мастера, не они— настоящие герои повествования, у Юрия Полякова главный герой именно литературное сообщество, а вместо романа о Иешуа Га-Ноцри, вокруг которого «Мастер и Маргарита» клубится, контрастируя вечными смыслами с преходящей суетой, — только пустые страницы.

Что ж, пародийная дуэль состоялась… И теперь, по прошествии более чем двух десятилетий в словарик Акашина обязательно добавилось бы слово «симулякр», скорое опасное торжество которого над живым и подлинным предугадал Юрий Поляков .

Об авторе книги.

Юрий Михайлович Поляков (родился в 1954 году в Москве) — русский писатель, поэт, драматург, литературовед. Кандидат филологических наук. Общественный деятель, член Союза писателей СССР. Главный редактор «Литературной газеты» с 2001 по 2017 год. Автор стихов, повестей и романов. Его проза включена в школьные и вузовские курсы современной российской литературы, а также переведена на многие языки мира. С 2018 года — председатель Национальной ассоциации драматургов