Другая Индия в фильме «Часкит»: тепло сердец среди горной прохлады
Что ожидает зритель, если видит в программе кинотеатра или кинофестиваля индийскую картину? Скорее всего, иронически фыркает и переходит на другую строчку или настраивается на беззаботный и романтический лад и готовится хорошо отдохнуть, созерцая экзотические яркие наряды, с улыбкой наблюдая за массовыми танцами под переливчато-кокетливую музыку. Что касается чувств, то нашего бывалого зрителя не тронуть тем, от чего рыдают или приходят в праведный гнев жители индийских деревень и, пожалуй, даже тем, от чего утирали глаза платочком не столь экспансивные советские домохозяйки.
Индийский фильм «Часкит» заставил прослезиться многих зрителей конкурсного показа на Международном фестивале детского и семейного кино «В кругу семьи» в Ярославле, хотя в нем нет почти ничего такого, что всплывает в памяти при словах «индийский фильм». Почти ничего — кроме искренности чувств, простоты без примитива и отсутствия заскорузлой корки западного цинизма, которую требуется пробивать изощренными, а порой и извращенными способами. Мир «Часкит» нормален и естествен — в лучшем смысле этого слова. А еще он совсем про другую Индию. Его герои — не привычные нам индийцы-индуисты с севера или даже юга страны, а исповедующие буддизм тибетцы, говорящие на редком и мало кому известном в стране ладакском наречии, или же мусульмане, которых в Кашмире большинство. Музыка в фильме написана французским композитором, и никто на экране не поет и не танцует. А главная героиня не может танцевать в принципе.
Фильмы о детях-инвалидах принято относить к разряду «слезовыжимательных». Ребенок в инвалидной коляске (как цинично шутят некоторые — если он еще и чернокожий транссексуал, больной СПИДом) — практически обречен на зрительское сочувствие. Вот только Часкит, главная героиня фильма, совершенно не из тех, кому нужна жалость. Это живая, активная, устремленная в будущее девочка. Ограниченность в возможностях, порожденная увечьем, вызывает в ней не подавленность и отчаяние, а гнев и решимость преодолеть обстоятельства. У нее парализованы только ноги — но не воля и любовь к жизни. Сыгравшая ее юная актриса Джигмет Дева Лхамо попала на съемки из обычного горного села в области Ладак в Кашмире, похожего на родное село Часкит, по обычному кастингу. Она никогда раньше не играла ни на сцене, ни в кино, но сумела так вжиться в роль своей героини, что кажется, будто мы смотрим не игровой, а документальный фильм, а все переживаемые Часкит чувства — ее собственные.
Возможно, тут парадоксальным образом помогло то, что режиссер Прия Рамасуббан до сих пор снимала именно документальные фильмы, работая для Нэшнл Джеографик. По ее словам, ее кредо — не указывать актерам, что делать, а просто объяснить им, что происходит в той или иной сцене, а затем фиксировать происходящее с позиции наблюдателя — совсем как в документальном кино. Как ни странно, это сработало, несмотря на то, что в фильме нет ни одного профессионального актера. Пожалуй, ближе всего к актерскому искусству стоит Моруп Намгьял — известный ладакский фолк-музыкант, возрождающий народные музыкальные традиции, но и он никогда раньше не играл в кино или театре. В фильме он чрезвычайно достоверно и трогательно исполнил роль дедушки — как будто бы антагониста, а на самом деле искреннего, любящего и заботливого друга Часкит.
В фильме нет ни зла, ни злодеев, и при этом есть очень острый конфликт, и даже не один. Между инвалидностью Часкит — и ее страстным желанием учиться по-настоящему в настоящей школе, как ее здоровые подруги. Между упрямством и злостью — и заботой о чувствах близких. Между стремлением защитить от ненужных страданий — и пониманием, что такое стремление иногда может ранить сильнее этих возможных страданий. Между привычкой поступать так, как считаешь правильным — и умением слышать и понимать другого.
И при этом нет конфликта между традиционным бытовым и религиозным укладом, тем, как веками живут жители горных сел — и новыми веяниями: наукой, медициной. Сельские старейшины приветствуют строительство больницы, а учебные успехи старшего брата Часкит, готовящегося поступать в столичный институт, полученные им на научных конкурсах награды — радость для всей семьи. Нет и национально-религиозного раздора — доктору-мусульманину, который занимается с Часкит лечебной гимнастикой, ободряет и поддерживает ее, всегда рады в доме. Возможно, это несколько идеализированная картина мира, но фильм — вовсе не обо всем разнообразии социальных проблем и не о социальных проблемах как таковых, в том числе — даже не о создании дружественной среды для инвалидов. Он — о доброте и о движении очень разных людей друг к другу, о доброй воле сделать шаг навстречу.
По ходу действия упрямица Часкит учится видеть в дедушке не врага, а родного, любящего и самоотверженного человека. Учится смирять свой нрав и идти на компромиссы. А дед сбрасывает, словно засохшую змеиную кожу, образ мудрого старца, всегда знающего, как лучше, начинает сомневаться в своих решениях и искать варианты, которые сделали бы ее внучку действительно счастливой. Переменами оказывается охвачена и вся деревня. Жители, которые десятилетиями, если не столетиями ходили по колдобистым тропинкам и прыгали по камням через ручей, рискуя сломать ногу, внезапно понимают, что можно жить иначе. Когда видишь, как десятки людей в едином порыве трудятся ради одной маленькой девочки, испытываешь истинный восторг. Это напоминает священнодействие. Мы, бывшие советские люди, в наши времена тотальной разобщенности, к сожалению, забыли, что такое радость совместного труда не ради денег, а ради ближних. Теперь нам приходится учиться этому заново, в том числе и на таких вот неброских, но трогательных примерах. Ведь история Часкит не вполне выдумана, она создана по мотивам реальных событий.
Говоря о главном отличии своего собственного мироощущения и образа мыслей своих героев от того, к чему стремятся западные люди, Прия Рамасуббан заметила, что на Востоке целью является не обретение личной независимости, а напротив, обретение такой гармонии, когда все зависят друг от друга, и это приносит радость и удовлетворение. Пока к концу фильма не отыскивается вариант, который бы не сделал несчастным никого, герои не находят себе покоя.
Необходимо сказать и о том, что создает настрой картины, является для нее камертоном — это Красота. Не только красота чувств и поступков, но и пронзительная красота окружающей природы, не буйная и экзотическая, а сдержанная, даже суровая, но заставляющая замирать сердце. Каждая деталь — от молитвенной мельнички в руках старика до покроя простых одежд крестьянок — заставляет любоваться собой. Герои фильма живут очень скромно, но роскошь, пожалуй, была бы здесь, в тысячах километров над уровнем моря, совершенно неуместна. Режиссер демонстрирует нам гармоничное единство вечной красоты гор и хрупкой преходящей красоты живого — в том числе человеческих надежд и судеб. Для того, чтобы передать это ощущение Прия Рамасуббан выбрала очень точный символ — буддистский ритуал создания и разрушения великолепных картин из цветного песка. Жизнь Часкит до несчастного случая — одна картина, которая оказалась стерта, но на ее месте начала тут же складываться новая, не менее прекрасная. За свою жизнь каждый человек создает и разрушает не одну такую картину, и ни разу не должен приказать мгновению остановиться. Нужно просто двигаться вперед, храня красоту и добро в душе. Даже если ты двигаешься в инвалидном кресле.