Что ожидает зритель, если видит в программе кинотеатра или кинофестиваля индийскую картину? Скорее всего, иронически фыркает и переходит на другую строчку или настраивается на беззаботный и романтический лад и готовится хорошо отдохнуть, созерцая экзотические яркие наряды, с улыбкой наблюдая за массовыми танцами под переливчато-кокетливую музыку. Что касается чувств, то нашего бывалого зрителя не тронуть тем, от чего рыдают или приходят в праведный гнев жители индийских деревень и, пожалуй, даже тем, от чего утирали глаза платочком не столь экспансивные советские домохозяйки.

Цитата из к/ф «Часкит». Реж. Прия Рамасуббан. 2019. Индия

Индийский фильм «Часкит» заставил прослезиться многих зрителей конкурсного показа на Международном фестивале детского и семейного кино «В кругу семьи» в Ярославле, хотя в нем нет почти ничего такого, что всплывает в памяти при словах «индийский фильм». Почти ничего — кроме искренности чувств, простоты без примитива и отсутствия заскорузлой корки западного цинизма, которую требуется пробивать изощренными, а порой и извращенными способами. Мир «Часкит» нормален и естествен — в лучшем смысле этого слова. А еще он совсем про другую Индию. Его герои — не привычные нам индийцы-индуисты с севера или даже юга страны, а исповедующие буддизм тибетцы, говорящие на редком и мало кому известном в стране ладакском наречии, или же мусульмане, которых в Кашмире большинство. Музыка в фильме написана французским композитором, и никто на экране не поет и не танцует. А главная героиня не может танцевать в принципе.

Фильмы о детях-инвалидах принято относить к разряду «слезовыжимательных». Ребенок в инвалидной коляске (как цинично шутят некоторые — если он еще и чернокожий транссексуал, больной СПИДом) — практически обречен на зрительское сочувствие. Вот только Часкит, главная героиня фильма, совершенно не из тех, кому нужна жалость. Это живая, активная, устремленная в будущее девочка. Ограниченность в возможностях, порожденная увечьем, вызывает в ней не подавленность и отчаяние, а гнев и решимость преодолеть обстоятельства. У нее парализованы только ноги — но не воля и любовь к жизни. Сыгравшая ее юная актриса Джигмет Дева Лхамо попала на съемки из обычного горного села в области Ладак в Кашмире, похожего на родное село Часкит, по обычному кастингу. Она никогда раньше не играла ни на сцене, ни в кино, но сумела так вжиться в роль своей героини, что кажется, будто мы смотрим не игровой, а документальный фильм, а все переживаемые Часкит чувства — ее собственные.

Возможно, тут парадоксальным образом помогло то, что режиссер Прия Рамасуббан до сих пор снимала именно документальные фильмы, работая для Нэшнл Джеографик. По ее словам, ее кредо — не указывать актерам, что делать, а просто объяснить им, что происходит в той или иной сцене, а затем фиксировать происходящее с позиции наблюдателя — совсем как в документальном кино. Как ни странно, это сработало, несмотря на то, что в фильме нет ни одного профессионального актера. Пожалуй, ближе всего к актерскому искусству стоит Моруп Намгьял — известный ладакский фолк-музыкант, возрождающий народные музыкальные традиции, но и он никогда раньше не играл в кино или театре. В фильме он чрезвычайно достоверно и трогательно исполнил роль дедушки — как будто бы антагониста, а на самом деле искреннего, любящего и заботливого друга Часкит.

В фильме нет ни зла, ни злодеев, и при этом есть очень острый конфликт, и даже не один. Между инвалидностью Часкит — и ее страстным желанием учиться по-настоящему в настоящей школе, как ее здоровые подруги. Между упрямством и злостью — и заботой о чувствах близких. Между стремлением защитить от ненужных страданий — и пониманием, что такое стремление иногда может ранить сильнее этих возможных страданий. Между привычкой поступать так, как считаешь правильным — и умением слышать и понимать другого.

И при этом нет конфликта между традиционным бытовым и религиозным укладом, тем, как веками живут жители горных сел — и новыми веяниями: наукой, медициной. Сельские старейшины приветствуют строительство больницы, а учебные успехи старшего брата Часкит, готовящегося поступать в столичный институт, полученные им на научных конкурсах награды — радость для всей семьи. Нет и национально-религиозного раздора — доктору-мусульманину, который занимается с Часкит лечебной гимнастикой, ободряет и поддерживает ее, всегда рады в доме. Возможно, это несколько идеализированная картина мира, но фильм — вовсе не обо всем разнообразии социальных проблем и не о социальных проблемах как таковых, в том числе — даже не о создании дружественной среды для инвалидов. Он — о доброте и о движении очень разных людей друг к другу, о доброй воле сделать шаг навстречу.

По ходу действия упрямица Часкит учится видеть в дедушке не врага, а родного, любящего и самоотверженного человека. Учится смирять свой нрав и идти на компромиссы. А дед сбрасывает, словно засохшую змеиную кожу, образ мудрого старца, всегда знающего, как лучше, начинает сомневаться в своих решениях и искать варианты, которые сделали бы ее внучку действительно счастливой. Переменами оказывается охвачена и вся деревня. Жители, которые десятилетиями, если не столетиями ходили по колдобистым тропинкам и прыгали по камням через ручей, рискуя сломать ногу, внезапно понимают, что можно жить иначе. Когда видишь, как десятки людей в едином порыве трудятся ради одной маленькой девочки, испытываешь истинный восторг. Это напоминает священнодействие. Мы, бывшие советские люди, в наши времена тотальной разобщенности, к сожалению, забыли, что такое радость совместного труда не ради денег, а ради ближних. Теперь нам приходится учиться этому заново, в том числе и на таких вот неброских, но трогательных примерах. Ведь история Часкит не вполне выдумана, она создана по мотивам реальных событий.

Говоря о главном отличии своего собственного мироощущения и образа мыслей своих героев от того, к чему стремятся западные люди, Прия Рамасуббан заметила, что на Востоке целью является не обретение личной независимости, а напротив, обретение такой гармонии, когда все зависят друг от друга, и это приносит радость и удовлетворение. Пока к концу фильма не отыскивается вариант, который бы не сделал несчастным никого, герои не находят себе покоя.

Необходимо сказать и о том, что создает настрой картины, является для нее камертоном — это Красота. Не только красота чувств и поступков, но и пронзительная красота окружающей природы, не буйная и экзотическая, а сдержанная, даже суровая, но заставляющая замирать сердце. Каждая деталь — от молитвенной мельнички в руках старика до покроя простых одежд крестьянок — заставляет любоваться собой. Герои фильма живут очень скромно, но роскошь, пожалуй, была бы здесь, в тысячах километров над уровнем моря, совершенно неуместна. Режиссер демонстрирует нам гармоничное единство вечной красоты гор и хрупкой преходящей красоты живого — в том числе человеческих надежд и судеб. Для того, чтобы передать это ощущение Прия Рамасуббан выбрала очень точный символ — буддистский ритуал создания и разрушения великолепных картин из цветного песка. Жизнь Часкит до несчастного случая — одна картина, которая оказалась стерта, но на ее месте начала тут же складываться новая, не менее прекрасная. За свою жизнь каждый человек создает и разрушает не одну такую картину, и ни разу не должен приказать мгновению остановиться. Нужно просто двигаться вперед, храня красоту и добро в душе. Даже если ты двигаешься в инвалидном кресле.