Книга Марины Тарковской (Москва) знакомит читателя с историей ее рода. Из него немало места в воспоминаниях отведено и ближайшим родственникам: отцу, знаменитому поэту Арсению Тарковскому, и брату, не менее известному кинорежиссеру Андрею…

Мемуаристка объясняет, от чего распространилась ошибочная версия о кавказском (точнее дагестанском) происхождении Тарковских. Она

«родилась из двух папиных рассказов. Первый рассказ о том, как кто-то, естественно, еще до революции, пришел к его отцу, Александру Карловичу Тарковскому, жившему в городе Елисаветграде Херсонской губернии (ныне Кропивницкий Кировоградской области — А. М.), и предложил ему унаследовать в Дагестане какие-то бесхозные табуны и серебряные копи. Естественно, что дедушка отказался, и не только потому, что был врагом частной собственности, а еще и потому, что хорошо знал свою родословную, которая никак не была связана с Кавказом.

Второй рассказ папы был о том, как в конце тридцатых годов он в составе делегации советских писателей побывал в Дагестане. Какой-то местный старец, услышав его фамилию, подошел к нему и со словами «ты наш князь» хотел поцеловать его руку. Естественно, что папу смутило такое заявление, и понятно почему — ему вовсе не хотелось оказаться за решеткой».

Версия очень понравилась брату, который «охотно и убедительно рассказывал друзьям о своих «кавказских княжеских» корнях. Папа тоже включился в игру».

В реальности дворянский род Тарковских берет свое начало в Люблине, откуда в XVIII переселился на Волынь.

Вспоминает Тарковская и о встречах с другими писателями. И здесь зачастую привычные для нас образы предстают в нехарактерных ролях:

«Как-то, будучи в Переделкине, папа взял меня с собой на дачу к Корнею Ивановичу Чуковскому. Я была очень застенчивой, и внимание взрослых превращалось для меня в пытку. Теперь я ужасно боялась «дедушки Чуковского», того рекламного друга детворы, которого я видела в детских книгах и журналах». Но всё произошло иначе: «На мрачном тенистом участке у дачи нас встретил высокий седой старик. Выражение лица у него было озабоченное, почти сердитое. Он поздоровался с нами, поговорил о чем-то с папой, и мы ушли, даже не зайдя в дом. Я зря боялась — на меня Чуковский не обратил никакого внимания».

А вот с Борисом Пастернаком встреча не получилась уже во многом по вине самой мемуаристки:

«Мне же он показался совсем обыкновенным — волосы с проседью, серое пальто. Я и не рассмотрела его как следует.

Но произнесенная глуховатым голосом фраза «Ваше лицо мне знакомо» смутила меня, юную дурочку. Этот голос и значительность его интонации заставили меня внимательнее взглянуть на Бориса Леонидовича.

Но он, торопливо распрощавшись, уже сбегал по лестнице».

Автор назвала свою книгу «осколками зеркала». Вероятно, разбитое зеркало восстановить нельзя, но осколки воспоминаний Марины Тарковской образуют вполне целостную картину