«Грядово — волнистая возвышенность (кряж) Ветреный Пояс с преобладающими высотами 200−270 м расположена на западе Архангельской области… Грядово-увалистые и холмистые возвышенности Канино-Тиманского кряжа с интервалами высот 150−200 м, 250−350 м, 350−450 м отделяют приморские равнины от Печорской низменности… Наличие обширных территорий, сложенных известняками, способствует развитию карста… Встречаются такие редкие и уникальные формы, как карстовые цирки, потяжины, лога, …останцы… На начало 2002 года на территории области зарегистрировано 404 пещеры, 23 из них имеют длину свыше 1 км» (1).

Владимир Станулевич
Горние выси Голубинского провала осенью

Самые доступные для туристов «горы» в Архангельской области — на Пинеге. Эти известняковые образования, похожие на залежи мрамора, нашим предкам иногда казались подъемом к возрождению и спуском в иной мир.

Пещера Голубинский провал неподалеку от села Пинега — сборник всего, связанного с «горним миром». Природа готовит зрителя километров за 10 — дорога уходит с берега Пинеги, петляет среди карстовых провалов, сопровождает пару километров пятидесятиметровое поднятие слева и, по-змеиному извиваясь, забирается в гору. Это как бы первый и второй звонок перед представлением. Третий звонок — вид, открывающийся усталым путникам на спуск к Голубино и к Пинеге-реке. Зимой — застывший до весны мир, летом — зов отпустить тормоза и вниз, к новым открытиям. Осенью — пиршество красок, уводящее вдаль.

Краткий антракт с обедом и размещением на базе отдыха, и вот первое отделение Голубинского мира:

Грот был высокий в камнях, с огромным зевом широким,

Озером черным и тьмой сокрытый мрачного леса

Памятуя о двойственности «горних миров», где светлые выси и спуск во тьму, поначалу хочется окинуть окрестности с верхней точки — которой солнце ежедневно вечером посылает последние лучи. Пока это возможно только обитателям леса, чьи следы обильно пересекают склоны спуска к Голубино. Доступная точка света чуть дальше — на колокольне разрушенного Красногорского монастыря, откуда Пинега до горизонта. Зато тропа вниз, в пещеры осваивается примерно 10 000 граждан в год.

Первобытный страх перед темной пещерой, когда ничего ужасного не происходит, переходит в радостное оживление. У сына Мишки глаза разгорались и скоро светились гипервозбуждением.

Скрытые полною тьмой, они шли одиноко сквозь тени,

Через пустые чертоги и Дита подземное царство

Владимир Станулевич
Спуск к Голубино осенью

Здешний подгорний мир — начальная школа в сравнении с другими пещерами, с самой большой в Европе Кулогорской неподалеку — с тремя уровнями и длиной в 23 километра. Но городского жителя надо успокоить домашней картинкой. Холодный свет из глубины оказался новогодней елочкой в гроте, потолок которого скрывала тьма. Как в сказках из зала-перекрестка вели несколько дорог. Тихое журчание налево позвало лучше тишины справа, и вот — подземная река, небольшой Стикс.

Мутный от грязи поток бушует, огромной пучиной;

Ил увлекая с собой, в Коцит он его извергает.

Это теченье реки охраняет ужасный паромщик,

Страшный от грязи Харон.

Отрывки из «Энеиды» применительно к Голубино повышают градус радости игрушечностью Аида. И поток по весне бушует, пещеры до потолка топит половодье. И высохший ил летает невидимой пылью. И грязи на одежде неготовых путников достаточно. Но вот с ужасом плохо, точнее, хорошо — его, к счастью, нет. Есть рачок бокоплав — самый северный обитатель подземных стиксов. Есть окаменевшие волны звука на стенах, эрозия известняка идет строго по законам природы. Есть желание увидеть ледяные сталактиты и сталагмиты, но это в другой, Певческой, пещере.

Харон-сопровождающий, показав всё, что можно, и не показав, что нельзя, зовет на выход.

Вот Эвридику зовут; меж недавних теней пребывала…

Вот уж в молчанье немом по наклонной взбираются оба,

Темной тропинке, крутой, густою укутанной мглою…

Владимир Станулевич
Спуск к Голубино зимой

Н. А. Криничная, этнограф, фольклорист, Карелия: «…вертикальная модель мироздания, сформировавшаяся в мифологическом сознании, может базироваться и на противопоставлении среднего (ойкуменического) и нижнего (подводного, подземного) уровней. Под воздействием христианских воззрений подобное противопоставление, имеющее, казалось бы, сугубо топографические параметры… горний — «вышний, высший, верхний, возвышенный, небесный, до мира духовного относящийся» оказывается в качественно новой оппозиции к дальнему-дольнему, т. е. ко всему земному, мирскому, суетному. И потому подъем в гору стал интерпретироваться как духовное возрождение. В храме гору символизирует горнее место — возвышение в алтаре за престолом» (2).

Своего рода соответствием горе «как образу мира, модели Вселенной, в которой отражены все основные элементы и параметры космического устройства», в народных представлениях служат крестьянские хоромы. Здесь с небом ассоциируется горище — «верх, чердак, подволока, вышка», равно как и горенка — в большинстве случаев «вышка, верх, светелка, терем, комнатка на чердаке», или горница — «возвышение, верхняя часть строения, жилое помещение в верхней части строения». Причем горница — производное от древнерусского горынь — «верхний», ведущий свое начало от гора (3).

О былой антропоморфизации и персонификации гор напоминает устойчивый мотив образования скал, хребтов, каменных кряжей в результате превращения героев в эти природные объекты. … «Горное» происхождение имеет Святогор или Горыня. Горы — это окаменевшие великаны. От камня рождается богатырь… Уходя в гору, пещеру или просто окаменевают русские богатыри» (4).

Вершина горы — тот локус, где люди по достижении ими определенной вехи в жизненном цикле претерпевают «пороговое» состояние, приравненное к пребыванию между мирами. Так, согласно одной из бывальщин, из Архангельска, прямо с гуляния, из круга, т. е. хоровода, во время пляски была похищена и унесена на гору Камарицу девушка. И вот теперь она «потерялась», «сама не знает, где ходит», что соответствует ее лиминальному состоянию в предбрачный период. Иначе говоря, похищение героини именно из «круга» («игрища»), т. е. из ритуального летнего праздничного девичьего танца, служит предпосылкой ее перехода из одной возрастной группы в другую — «в группу девушек взрослых» (5).

А. А. Мошникова, поселок Лесное, Мурманская область: «Ну, а в Терино слуцяй такой был, цто вот из Архангельска девушку принесло с гулянья.

Там гора Камарница. И вот пошли мужики и увидали эту девушку. И всяко имали, никак поимать не могли. Потом пошли бабы морошку брать. Она у каждой берет из корзины морошку да хлеб их ест. Все ходила. Ну, а потом стали все-таки отворацивать — и ей не стало. Поимал ее один старицок и спрашивает:

— Ты откуда?

— А я — говорит — из Архангельска, и пошла в круг — говорит — на пляску. А меня мать прокленула: «Веди — говорит — тебя лешой да больше и назадь не приводи!»

— Ну и вот — говорит — я из круга потерялась, и теперь сама не знаю, где хожу.

Ну и вот, к этому старику в руки далась, и ее, ету девушку, обратно в Архангельск не отправили, она осталась у старика» (6).

Владимир Станулевич
Новогодняя елочка на глубине ста метров. Голубинская пещера

Н. А. Криничная: «Кроме того, на вершине горы либо приравненного к ней топоса, согласно народным верованиям, немедленно сбываются пожелания, заключенные в магических приговорах, здесь произнесенных. Недаром женщина, ступив «на таку горочку песочну» и заругавшись на свою «ярушку» (овцу): «Пусть тебя леший от меня унесе!» — сразу же ее и лишилась. И только после того, как она, придя на этот же «песочек», попросила лешего вернуть унесенную им животину, «ярушку» удалось найти. На горе, по мифологическим рассказам, материализуются не только слова, но и человеческие мысли. Стоило женщине, присутствующей на горке, вспомнить о своей куме, как сразу же в ее облике появилось некое мифическое существо: «Вдруг эта кума идет…» (7).

Если верхняя часть горы соотносится с верхним миром, то нижняя ее часть символизирует, соответственно, нижний мир. Причем эти миры, согласно народной космологии, в известном смысле тождественны. Например, в одной бывальщине всякий, кто едет у подножия Овсяных горок, оказывается свидетелем разыгравшейся там мистерии… там огонь горит, кто пляшет, кто песни поет, иной же «голосом» плачет, быть может, проецируя на мироздание заложенную в этих действах и звуках магическую энергетику» (8).

Е. С. Овчинникова, поселок Спасская Губа, Карелия: «…Едут — и чудится. Такие назвали эти Овсяные горки были. А под горой там, кто едет когда, то там огонь горит, пляшут, кто, знаешь, песни поет, кто голосом плачет, и все. Лошади идут токо фурскают и все. А эти сидят молчут в сене, никто ниче не говорит. А под горой там, под щельей (раньше ведь эти «щелья» называли горы-то), и это проедут, а эти тут ни звуку.

И так век свой чудилось. А теперь там никто не живет, в этих Овсяных горках» (9).

Подножие горы также представлено как место появления-обитания духов-«хозяев»… Верхней части горы противопоставлено и любое углубление у ее подножия, ассоциируемое с нижним миром…

Записано Е. В. Барсовым на Каргополье: «Известны каргопольские рассказы про лембоев Семенковского, обитавшего в Семенковском лесу, и Звонковского — на Лешевой горушке. Оба они любили заходить в кабак «Разгуляй» и пить там до зела зелено вино.

Узнавать их здесь, говорят, есть верные приметы: тогда как у крещеных всегда правая пола на левой, у лембоев, наоборот, всегда левая на правой.

Можно себе вообразить, как часто целовальники по этой примете видят у себя лембоев!» (10).

Владимир Станулевич
Подземный Стикс с самым северным обитателем рачком -бокоплавом

Н. А. Криничная: «В быличках и бывальщинах мифологизируется и «нутро» горы — полость, пустота с выходом наружу: «Пещора есть. Если на зоре глаза не перекрестишь, то из пещеры дым встават: там жирова его (лешего)». …Пещера, и притом с очагом, — жилище духа-«хозяина». Представляя собой «нечто внутреннее и укрытое», пещера «противостоит миру вне ее». Фольклорно-мифологический образ пещеры-жилища-очага иллюстрирует этимологическое родство слова «пещера» со старославянским «пещь». То есть изначально слово «пещера» имело смысл «подобная пещи» (11).

И. П. Савинкова, Пудожский район, Карелия: «Если долго не отворотить, то леший издевается. Один парень дрова колол, а девка муку молола. У лешего жернов есть, ружье есть. В долони хлещет леший. Больше подшутить любит. Спросят — отдават: така профессия его.

Пещора есть. Если по зоре глаза не перекрестишь, то из пещеры дым встават: там жирова его» (12).

Владимир Станулевич
Весной пещера полна вешними водами Пинеги, тысячелетия шлифующими стены гротов

Знаковую роль в мифологических рассказах имеют и расселины скал: это вход в потусторонний мир. В такую расселину, например, уходит ветхий старичок, сущность которого заключена в его атрибуте.

А. Я. Едакина, село Озерко, Каргопольский район Архангельской области: «У нас по Чурьеге не… не было пешчеры, а вот этта вот, тут, на Волосово туды… ужо погоди, как деревня то называлась… еще нонче там кладбище сделано… в гору зайдут — и выйдут на Волосово. Туда столько-то километров, вот там была пешчера кака-то проделана. А теперь уж все, теперь уж все завалено…» (13).

Примечания:

  1. Поморская энциклопедия. В 5 томах. Архангельск. 2006−2017. Т. 2. С. 13−15
  2. Н. А. Криничная. Крестьянин и природная среда в свете мифологии. Былички, бывальщины и поверья Русского Севера. М. 2011. С. 75
  3. Там же. С. 76−77
  4. Там же. С. 78
  5. Там же. С. 83
  6. Там же. С. 331
  7. Там же. С. 84
  8. Там же. С. 85
  9. Там же.С. 325
  10. Там же. С. 320
  11. Там же. С. 87
  12. Там же. С. 320
  13. Каргополье: фольклорный путеводитель. Предания, легенды, рассказы, песни и присловья. Под редакцией А. Б. Мороза. М. 2008. С. 70
  14. Н. А. Криничная. Крестьянин и природная среда в свете мифологии. Былички, бывальщины и поверья Русского Севера. М. 2011. С. 87