Нагорный Карабах в царстве эзопового языка и закрытой дипломатии
Сопредседатели Минской группы ОБСЕ Игорь Попов (Россия), Эндрю Шефер (США) и Стефан Висконти (Франция), а также личный представитель действующего председателя ОБСЕ Анджей Каспшик в очередной раз посетили Ереван и Баку. В двух столицах они провели встречи в формате, ставшим ритуальным, с главами государств и МИД.
При этом официальные комментарии по итогам встреч и переговоров звучат почти одинаково: подчеркивается важность деятельности посредников в урегулировании карабахского конфликта и необходимости реализации договоренностей по сохранению режима перемирия в зоне конфликта, проведен обмен мнениями о формировании соответствующей атмосферы для урегулирования конфликта, намечены дальнейшие шаги. Под «дальнейшими шагами», надо полагать, подразумевается возможность встречи глав внешнеполитических ведомств Азербайджана и Армении, что будет означать продолжение динамики переговорного процесса, обозначенного в последнее время. Но выступать с такими заявлениями можно и без визитов в Ереван и Баку. Поэтому сразу напрашивается вывод: раз сопредседатели МГ ОБСЕ решили отправится в регион, значит, для этого существуют веские основания.
Но какие? Говорят, что искусство дипломатии в немалой степени состоит в том, чтобы не называя иногда вещи своими именами, подвести к должному восприятию сказанного или написанного. Но как быть, если дипломаты используют эзопов язык, максимально зашифровывая смысл происходящего? Судите сами. Появились сообщения, что в первой половине марта Ереван и Баку посетит действующий председатель ОБСЕ, министр иностранных дел Словакии Мирослав Лайчак. На днях он провел в Москве переговоры с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым и по итогам встречи, говоря о перспективах урегулирования нагорно-карабахского конфликта, заявил, что «поддерживает сопредседателей Минской группы» и что «после выборов в Армении сложилась новая ситуация, теперь там правительство, получившее очень сильный мандат, с которым связаны большие ожидания».
Какие именно? Ведь понятно, что Лайчак рассуждает не о внутриполитической ситуации в Армении и реформаторском курсе ее правительства, а о нагорно-карабахском конфликте. Ранее также прозвучало интригующее заявление Лаврова о том, что «готовность Баку искать развязки заслуживают всяческой поддержки». Российский министр выразил надежду на то, что и «армянская сторона ответит взаимностью». Такие слова говорятся только в том случае, когда одна из конфликтующих сторон выбрасывает на стол переговоров некий сценарий «развязки конфликта». Но какой? Никто не знает. Лавров специально почему-то решил уточнить, что «сопредседатели МГ ОБСЕ могут лишь содействовать созданию условий для диалога, а решения же должны приниматься в прямом разговоре на прямых переговорах между сторонами». Однако главы МИД Азербайджана и Армении уже провели между собой четыре раунда переговоров. Выходит, что их диалог не квалифицируется как «прямой».
При этом министр иностранных дел Армении Зограб Мнацаканян говорил о том, что после переговоров со своим азербайджанским коллегой Эльмаром Мамедъяровым именно они передают сопредседателям Минской группы свои предложения для дальнейшей проработки, а не наоборот. В тот момент появилось мнение, что «у руководства Азербайджана были какие-то надежды в связи с приходом новых властей в Ереване, которые пойдут на смелые, но «непопулярные» шаги. Армянский политолог Виген Акопян утверждает, что «подобный термин был использован со стороны помощника президента США по безопасности Джона Болтона в ходе визита в Ереван и что этот оптимизм (в их восприятии) передался и Азербайджану». А во время недавнего визита в Германию премьер-министра Армении Никола Пашиняна канцлер Германии Ангела Меркель, говоря об урегулировании нагорно-карабахского конфликта, сказала буквально следующее: «Думаю, господин премьер пошел на смелые шаги, но нужно, чтобы и другая сторона была готова на такие действия».
То есть по Лаврову и Лайчаку «смелые шаги» сделал все же президент Азербайджана Ильхам Алиев, а по Меркель — Пашинян. Как же разобраться в этой дипломатической эквилибристике и где находится истина? Ведь переговоры — это танго, которое можно танцевать только вдвоем, и если танец получается, то это заслуга двух партнеров. До сих пор никто толком не объяснил причины повышенного оптимизма в Баку и несколько сдержанного в Ереване после «переговоров на ногах» Алиева и Пашиняна в Душанбе на саммите СНГ и их встрече в Давосе. Это был прием дипломатический игры, применяемой одной из конфликтующих сторон, или за всем этим стояло нечто реальное? Почему страны-сопредседатели, Франция и Россия, стали заявлять, что «урегулирование нагорно-карабахского конфликта является длительным процессом»?
«Потребуется дополнительное время», — так оценил ситуацию Лавров. Потом Пашинян заявил, что армянская сторона не станет отвечать на вопрос о готовности к компромиссам по Карабаху до тех пор, пока на тот же вопрос не ответит Азербайджан. Означает ли это, что Ереван и Баку таки имели какие-то компромиссные варианты? Не случайно некоторые эксперты стали впадать в конспирологию. Так, бакинский эксперт Габиль Гусейнли в интервью азербайджанскому порталу Minval.az, комментируя срыв встречи глав МИД Азербайджана и Армении на полях Мюнхенской конференции по безопасности, заявил, что «вокруг карабахского урегулирования ведется сложная игра, которой из-за кулис дирижирует чья-то невидимая рука». Ведь, по его словам, «о предстоящей встрече в Мюнхене министров иностранных дел Азербайджана и Армении с участием их российского коллеги ранее была достигнута договоренность», но теперь ситуация поставлена на «паузу» и «карабахский маятник» быстро пришел в статическое положение.
На наш взгляд, МГ ОБСЕ стало беспокоить то, что в Баку начали раздаваться голоса о возможности использования силового сценария в период дипломатической паузы и непростой внутриполитической ситуации в Армении. Поэтому сопредседатели решили вновь завязать конфликтующие стороны в переговорный процессе, хотя политическая стагнация не преодолена и остается тревожное ощущение неопределенности.