История кинонуара: когда все кошки серы

Ночной мегаполис залит дождем. Гостиничный номер, освещенный только мерцающим неоном рекламы сквозь жалюзи, тонет в глубоких тенях. Усталый мужчина в мягкой шляпе и длинном плаще сжимает в руке пистолет. Красавица-блондинка с хищным профилем нервно курит тонкую сигарету… Такую — или почти такую — сцену мы можем встретить почти в каждом классическом кинонуаре. Это визуальный маркер, ключевой паттерн, повторенный тысячи раз, намертво въевшийся в сознание зрителя. Гораздо сложнее выразить, что такое нуар, словами — четко, доходчиво, однозначно. То есть понятно, что это американские криминальные фильмы, появившиеся во французском прокате после 1945 года: именно им парижские кинокритики (прежде всего Нино Франк) и дали собирательное название «film noir». Но где лежит граница между нуаром и гангстерской сагой или полицейским боевиком, как эволюционировало направление, что такое неонуар — на эти вопросы с кондачка не ответишь.

«Слово стало неимоверно популярно, — пишет в предисловии к этой книге Андрей Васильченко, — но в то же время весьма загадочно, так как никто толком не может объяснить, что же оно на самом деле означает».

Утверждение спорное: кое-кто, конечно, может. В США, Франции, Британии, Германии изданы десятки обстоятельных монографий и популярных справочников по нуару, да и у нас профессиональный киновед или опытный синефил без труда опознает такую картину — просто в силу общей эрудиции и, что называется, насмотренности. Но сам термин давно ушел в народ, из четкого определения превратился в украшающий эпитет, который чаще используют для выражения смутных ощущений — так же, как прилагательные «киберпанковский», «готичный», «культовый»: нуарный фильм, нуарная книга, нуарный комикс, нуарная компьютерная игра, «атмосфера нуара», «элементы нуара»… Пора бы уже расставить точки над «ё», но профессионалы хранят таинственное молчание. И раз уж наши киноведы не спешат прояснить суть явления, эту просветительскую миссию пришлось взять на себя историку Андрею Васильченко, автору книги «Пули, кровь и блондинки».

Так что же такое нуар? Когда речь заходит о таком многогранном явлении, ограничиться универсальной «формулой жанра» не получится — даже если говорить только и исключительно о кинематографе. Андрей Васильченко выбирает другую стратегию: он перечислят главные определяющие черты, делающие нуар нуаром — и на первый взгляд список обязательных ингредиентов не так уж сложен.

Нуар — это криминальная драма. Не обязательно детектив: часто мы знаем преступника с первых кадров фильма, порой повествование ведется от его лица, но криминальная интрига, преступление, которое только готовится или произошло в прошлом, остается центральным сюжетным стержнем, главным двигателем повествования.

Нуар — городской жанр: если картины сельской жизни и появляются на экране, то только для контраста, чтобы оттенить, подчеркнуть главное. Город с его запутанными улицами и безликими гостиницами, барами и автостоянками, железнодорожными вокзалами и доками служит обязательным фоном, создает атмосферу, а иногда и становится полноценным героем картины — это обязательное условие игры.

Нуар — преимущественно «ночное» кино. День тут — пустое время суток, бессмысленное и бессодержательное: при свете солнца зрителю не за что зацепиться взглядом, режиссеру не о чем рассказывать. Ключевые события почти всегда происходят под покровом ночи, в сумерках, а то и в полном мраке, разрываемом лишь вспышками выстрелов, когда все кошки серы, врага не отличить от друга, сыщика — от убийцы, а героя — от чудовища.

Наконец, центральными персонажами нуара обычно становятся люди строго определенного склада: герои с сомнительной моралью, шаткими принципами, живущие на самой грани закона или готовые ее вот-вот преступить. Продажные копы, неудачливые мошенники и частные детективы, роковые красотки, одержимые темными страстями любовники, клерки, решившие поправить финансовое положение нетрадиционным способом и вляпавшиеся по полной. Фаталисты, давно махнувшие на себя рукой, страдающие болезненным любопытством или повышенной тревожностью, люди со спутанными мотивациями, одновременно преступники и жертвы — неоднозначные, нуверенные, неопределившиеся.

Вроде бы не так все сложно, не бином Ньютона. Но это лишь на первый взгляд. Даже образцовый кинонуар 1940−1950-х успел пройти несколько этапов становления: менялись режиссерские подходы, соотношение элементов, символическое наполнение, зрительские интерпретации. С появлением неонуара канон начал размываться еще стремительнее. Например, игра со светом и тенью перестала быть обязательным атрибутом — хотя Риддли Скотт в «Бегущем по лезвию» или Роберт Родригес в «Городе грехов» работали с этим типом спецэффектов изобретательно и свободно, а Алекс Пройас в «Темном городе» с его изломанным, неевклидовым, изменчивым пространством и вовсе напрямую обратился к наследию немецких экспрессионистов.

Андрей Васильченко раскрывает нюансы подробно, с многочисленными отступлениями и ссылками на западные исследования. Он говорит об истории и философии нуара, о героях и героинях, о роли света и тени, о городских ландшафтах, о неонуаре и пародиях на нуар, даже о нуарных (или, как пишет автор, «нуаровских») компьютерных играх. Разумеется, у Васильченко есть свои предпочтения и свои слепые пятна: например, он посвящает отдельные главы «Городу грехов» и «Бегущему по лезвию бритвы», зато Альфреда Хичкока упоминает только мельком, в ряду других — хотя многие картины великого режиссера отвечают требованиям, предъявляемым к нуару, чуть менее чем полностью.

Ложка дегтя в бочку елея: «Истории нуара» не помешал бы литературный редактор, да и фактчекинг был бы не лишним. За пределами выбранной темы Васильченко чувствует себя, скажем так, не очень уверенно. Он то путает клонов и андроидов, то называет работы Фрэнка Миллера «графическими новеллами», а то вдруг сообщает: «Отнюдь не случайно, что в самой нуарной адаптации похождений «летучей мыши» режиссер Кристофер Нолан сделал главного героя «Темным рыцарем». Еще бы случайно: это одно из традиционных прозвищ Бэтмена — этапный для индустрии комикс того же Миллера, изданный в 1986 году, например, прямо так и назывался: «The Dark Knight Returns».

Но это, в общем, детали. Главная цель этой книги — определить границы явления, расставить акценты и рассказать, наконец, где начинается нуар и где заканчивается. Может быть, не исчерпывающе, но достаточно детально, чтобы у читателей впредь не возникало искушения использовать это слово по поводу и без повода. И свою основную задачу Андрей Васильченко выполнил вполне успешно.

Не сомневаюсь, что это знание нам еще пригодится.

Потому что нуар, родившийся в грозовых 1940-х, как ни удивительно, и не думает умирать.

Летят годы, а дождь все так же идет над мегаполисом.

Тусклый свет рекламы льется сквозь жалюзи.

Красотка курит.

Мужчина в мягкой шляпе сжимает пистолет.