Тегеран стыдит неблагодарную Польшу

Решение Вашингтона провести 13−14 февраля в Варшаве международную конференцию с участием американских союзников по Ближнему Востоку с акцентом на противодействие Ирану вызвало бурные реакции в Польше. Напомним, что сначала о саммите рассказал в интервью Fox News государственный секретарь США Майкл Помпео, и только после появилось совместное заявление государственного департамента и польского министерства иностранных дел. Кстати, эта последовательность вызвала негодование многих поляков, которые решили, что Вашингтон опять поставил их перед фактом.

Но не только. Бравурными фразами отметился глава канцелярии президента Польши Кшиштоф Щерский. По его словам, конференция станет «самым важным дипломатическим мероприятием, проводимым в столице Польши, после саммита НАТО в 2016 году». Однако премьер-министр Матеуш Моравецкий был более осторожным в оценках, заметив в Twitter, что «Польша рассматривает проблему мира на Ближнем Востоке как одну из важнейших задач внешней и оборонной политики. Прекращение боевых действий в этом чувствительном регионе является фундаментальной проблемой, когда речь идет об обеспечении стабильности и безопасности всего мира». Правда, читатели Моравецкого не оценили деликатность главы правительства, задавая риторические вопросы, где Варшава и где Ближний Восток, ну и традиционно поругивая «сионистские круги» Израиля и США. Вместе с тем, кое-что Польшу и Иран все же связывает, о чем написал в своем блоге иранский министр иностранных дел Мохаммад Джавад Зариф:

«Напоминание для принимающей стороны и участников антииранской конференции: те, кто присутствовал на последнем американском антииранском шоу, либо мертвы, дискредитированы, либо находятся в маргинальном положении. И Иран сильнее, чем когда-либо. Польское правительство не может смыть позор: в то время как Иран спас поляков во Второй мировой войне, оно теперь принимает отчаянный антииранский цирк».

Хотя на это высокопоставленному дипломату заметили, что иранские шахи Пехлеви, которые приютили тогда поляков, и нынешний «теократический режим», это не совсем одно и то же, в целом Зариф прав. Что также знают и в самой Польше. Эта история начиналась в 1941 году, когда Иосиф Сталин подписал с польским правительством в изгнании соглашение, которое позволило находящимся в Советском Союзе полякам под командованием генерала Владислава Андерса пройти военную подготовку и покинуть СССР. 12 марта 1942 года первая группа польских изгнанников проследовала через пограничный пункт Баджиран на северо-востоке Ирана и была размещена недалеко от города Мешхед. Она состояла в основном из женщин и детей, которые впоследствии были перенаправлены в иранский Исфахан и Индию. Еще одна группа прибыла в Иран по Каспийскому морю в порт Бендер-Энзели (Бандар Пахлави). Всего ушло около 120 тысяч поляков, более 40 тысяч из которых были женщины и дети. Тегеран и Исфахан стали городами, которые приняли наибольшее количество беженцев.

И поляки пронесли сквозь годы признательность иранцам, как правительству, так и простым людям, за их гостеприимство. Одна из женщин вспоминала: «Мы были беспомощными и слабыми, на грани смерти от голода, недоедания и различных болезней. Когда мы добрались до Бендер-Энзели, местные жители собрались вокруг и принесли нам еду, одежду и обувь, даже сладости и фрукты, они улыбались нам. Иранцы приняли нас такими, какие мы есть, они не спрашивали о наших матерях и отцах. Они не спрашивали, во что мы верим и откуда мы пришли. Они увидели, что нам нужна помощь, и предложили ее нам». Такие же впечатления остались у солдата армии Андерса Юзефа Чапского, который сразу после прибытия в Бендер-Энзели отметил: «Первое впечатление об Иране — невероятная доброта населения, больше, чем доброта — сердечность. Все дети и многие старики машут нам руками. В Кучане, где мы приостановились, чтобы что-нибудь поесть, нам бесплатно приносили молодой виноград. Так бесплатно давали всем нашим в течение нескольких недель, жесты этих людей были абсолютно бескорыстными».

В Иране несколько тысяч поляков — они прибыли больными и истощенными — скончались, их похоронили здесь. Но со временем странники приспособились к жизни на новой «земле обетованной». Поляков охотно привлекали к работе переводчиками, медсестрами, секретарями, поварами, портными. В свою очередь, они познакомили иранцев с блюдами польской кухни, например, «пирогами» (варениками). Кстати, хотя большинство беженцев решили покинуть Иран ради борьбы за независимую Польшу, несколько тысяч женщин, которые потеряли своих мужей и семьи, решили здесь остаться. Они нашли свой дом в Иране, многие вышли замуж за иранцев, которые не требовали от них отказа от собственных традиций или религий. Никто не подвергался дискриминации со стороны местного населения, что позволило полякам создать собственные радиостанции, издательства и редакции, а также культурные центры. Побывавший не так давно в Исламской республике польский путешественник Радослав Федлер отмечает:

«Повсеместное мнение об Иране довольно одностороннее: фанатизм, терроризм, религиозная диктатура и ядерное оружие — это основные ассоциации, которые, похоже, только и подписывают западные СМИ. Нас, как и большинство туристов, приятно удивили невероятное гостеприимство и доброжелательность иранцев. Независимо от того, двигались ли мы по многолюдным улицам великого Тегерана, горячего Ахваза или мистического Мешхеда, мы слышали приветствия и вопросы любопытствующих. Прежде чем мы могли ответить, кто мы и откуда пришли, нам предлагали чай, если встреча длилась более 5 минут, немедленно доставали пищу и кальян, ночлег».

Так что главе МИД Ирана есть за что стыдить Польшу. И там это понимают. Обычно польские политики и журналисты мгновенно отвечают иностранцам, которые — с польской точки зрения — «нападают» на Польшу. С момента твита Зарифа прошли сутки, но в Варшаве царит тишина.