Польше пора повзрослеть и осознать себя Евразией

Ох и умеет же до сих пор удивлять экс-президент Польши Лех Валенса! Недавно он дал интервью ряду российских изданий, в котором высказал пожелание поехать в Москву и наладить отношения между нашими двумя странами. Конечно, если ему дадут мандат на это. Валенса назвал российского президента Владимира Путина мудрым человеком и эффективным. Он признал недопустимым то, что вместо того, «чтобы вести переговоры с Россией, мы обижаемся друг на друга». Как сказал польский президент, «важной связью является близость обеих стран — Россия наш сосед. Всегда лучше иметь хорошего соседа». И далее заметил, «давайте не будем спорить с Россией, потому что третий зарабатывает на нас деньги. Мы должны найти решение, мы должны уступить друг другу, чтобы понять друг друга, и тогда мы вместе разработаем действительно хорошую политику». Ведь, по словам Валенсы, «мы ближе к Москве, чем к Нью-Йорку».

Эти слова польского политика, героя антикоммунистического сопротивления — профсоюза «Солидарности», вызвали в Польше настоящую бурю. Что само по себе свидетельствует о многом. Что ни говори, но для поляков тема России и русских остается незакрытым вопросом, который Варшаве еще предстоит решить. Есть все — и открытые симпатии, и прагматизм, и «святая ненависть», от которой, впрочем, до любви, как говорится, один шаг. Проблема Польши сегодня в том, что она пока не готова осознать, что Польша такая же евразийская страна, как и Россия. И это даже не связано со временем ее разделов, когда поляки, попавшие по своему желанию или вынужденно на службу Российской империи, воплощали имперские замыслы своего нового государства. Польша встретилась с Евразией гораздо раньше, ее с Евразией познакомили сначала неутомимые в своих странствиях армяне, а потом беженцы из «татаро-монгольской орды», которых приютили в Подляшье.

Но именно Российская империя дала возможность полякам еще больше узнать о самих себе, об их неизбывной тяге на Восток и к Востоку. Характерными в этой связи являются записки родовитого польского графа Яна Потоцкого, великого путешественника, успевшего среди прочего послужить главой азиатского отдела министерства иностранных дел Российской империи. В 1797 году он встретится с графом Валерианом Зубовым, который возвращался из военного похода в Персию, и напишет: «Я имел удовольствие провести несколько часов с графом Валерианом Зубовым, который возвращался с Персидской войны. Я слушал его с удовольствием, но сердце мое обливалось кровью, потому что я принужден был отказаться от многих идей, которые стали мне драгоценны. Я следовал, как только мог лучше, за ходом Русской армии по карте восточной части Кавказа, которая была весьма тщательно сделана во время похода… Граф Зубов находился в дружественных связях как с народами Кавказскими, так и с другими, гораздо более отдаленными», каковы суть: Туркменцы, Бухарцы и Авганцы».

Этот евразийский интерес проявляется у поляков до сих пор. Польские политики и общество аномально много интересуются Закавказьем и Туркестаном, не говоря уже о Китае. Статьи о китайских проделках гораздо чаще, например, можно встретить именно в польских изданиям и на форумах, чем в прочих странах Восточной и Центральной Европы. Есть нечто удивительное в том, что Польша одновременно пытается представить себя как неотъемлемую часть Европы Западной, играет в интеграционные процессы, апеллируя к своему месту в Европе Восточной и Центральной, и одновременно проявляет живой интерес к азиатской части Евразии. Автор этих строк, к примеру, недавно с большим интересом читал статью бывшего министра иностранных дел Польши Витольда Ващиковского, в которой тот анализировал ситуацию на Ближнем Востоке после решения президента США Дональда Трампа вывести американские войска из Сирии. Сразу уточним, что Ващиковский в свое время проработал несколько лет послом Польши в Иране. И надо сказать, что когда на польских дипломатов не давит необходимость думать и произносить ритуальные фразы о Москве, их ситуационные выводы бывают крайне интересными.

Однако такого рода трезвые оценки пока что для нынешней Польши являются исключением, а не правилом. После развала советского блока и распада СССР кое-кто в Варшаве решил, что теперь ей удастся избежать статуса бутерброда между Москвой и Берлином, сделав ставку на Европу. Потом, когда оказалось, что старая европейская геополитика никуда не делась и Европа не будет возводить новый железный занавес против России, в Польше родилась концепция «великого союзника» за океаном, Соединенных Штатов. Но и она стала сбоить, особенно после того, как президентом США стал Трамп. Поэтому сейчас в Варшаве так остро воспринимается любая концепция, связанная с восстановлением отношений с Россией. Польша созрела до того, чтобы понимать нелогичность ее прежней внешнеполитической ориентации. Но при этом она еще не пришла к осознанию неизбежности дискуссии о выработке нового курса, который, среди прочего, предполагает диалог с Москвой.

Для того чтобы можно было вести его спокойно и по существу, Варшаве не обойтись без осознания себя евразийской державой. Президент Валенса сделал определенный шаг, заявив о желании начать разговор с Россией в принципе. Кто его подхватит?