Все писатели хоть раз в году ведут себя, как завзятые игроки. Это случается в дни присуждения Нобелевской премии по литературе, которые для них похожи на заезд на ипподроме. Угадывают, кто из фаворитов победит. А кто-то (и не без оснований) ставит на себя.

Московский славист Татьяна Марченко реконструирует историю участия отечественных писателей в нобелевской гонке от учреждения премии (1901 г.) по 1966 г. (архивы рассекречиваются через 50 лет). Точнее, с 1902 года, когда впервые появились номинанты из России: Анатолий Кони и Лев Толстой.

Оговоримся сразу: список кандидатов довольно неожиданный. С одной стороны, Марк Алданов, Анна Ахматова, Николай Бердяев или Владимир Набоков удивления не вызывают. Напротив, они остаются укором для Нобелевского комитета, так и не давшего им премию. Даже не являющийся писателем Бердяев в нём смотрится вполне естественно. Напомним, что традиция присуждения литературной премии авторам, пишущим в жанре non-fiction, появилось на второй год ее существования. «Победителем» Толстого и Кони стал историк-античник Теодор Моммзен. А вот имена Леонида Леонова, Петра Краснова или того же Кони как минимум странны с точки зрения факта уже самой номинации.

Поэтому интересна аргументация нобелевских экспертов, решавших судьбу премии. Нередко они ссылались на мнения уже отвергнутых писателей, мотивируя собственные отрицательные отзывы. Так, славист Антон Карлгрен («торпедировавший» также и Бердяева) свой отвод кандидатуры Константина Бальмонта подкреплял, в числе прочих, уничижительной («вздор») оценкой Толстого. Добавив от себя, как укор Бальмонту, отказ от христианской морали и сатиру в отношении религии, что в свете ссылок на авторитет автора «Воскресения» с его, мягко говоря, своеобразным взглядом на веру, выглядит по меньшей мере парадоксально.

Впрочем, нобелевские эксперты иногда вызывают удивление, мягко говоря, непрофессионализмом. Так, Фольке Исакссон, писавший отзыв о Константине Паустовском (которого искренне почитал и называл не иначе как «своим любимым писателем»), элементарно не владел русским языком. А уже упоминавшийся Карлгрен, составляя отзыв на Бердяева, признавался, что «из его дореволюционной продукции мне не удалось добыть ни единой строчки», «мне удалось познакомиться лишь с несколькими его работами на языке оригинала».

Из других «жертв» экспертов можно назвать Бориса Зайцева, которого отклонили на этапе отбора (то есть до рецензирования нобелевскими экспертами), так как он был малоизвестен, и лингвиста Романа Якобсона (без объяснения причин).

Читать список номинантов не менее увлекательно, чем победителей, что, впрочем, всё равно не сравнится с угадыванием лауреата будущего года — ведь мы уже знаем результат.