Нелюбимый пасынок Стивена Кинга – между «Сатурном» и «Золотой малиной»
Этот фильм может служить хорошим примером того, что к суждениям даже очень авторитетных критиков и жюри стоит относиться с некоторой осторожностью, не важно, какой именно известный приз завоевала лента — вожделенного «Оскара» или позорную «Золотую малину». В конечном итоге всё расставит по местам только время. Впрочем, обидную антинаграду за фильм «Сияние» Стэнли Кубрик всё же не получил, они с актрисой Шелли Дювалл остались лишь в списке номинантов. Премия в области фантастики и ужасов «Сатурн» тоже прошла мимо фильма и его режиссера, ее удостоился только актер Скэтмэн Крозерс за лучшую мужскую роль второго плана. Если добавить на черную чашу зависших в нерешительности весов глубокое отвращение, которое фильм вызвал у автора одноименного романа, «короля ужасов» Стивена Кинга, а также негативные отзывы многих критиков и коллег, то можно было бы решить, что дела у «Сияния» совсем не блестящие.
Зато зритель оценил картину совсем иначе. Как современники — в прокате «Сияние» собрало более 44 миллионов долларов при бюджете в 19 миллионов — так и следующие поколения. Фильм стал классикой ужасов, неизменно занимает почетные места в разнообразных рейтингах среди фильмов этого жанра. Лицо персонажа Джека Николсона в прорубленной топором дыре сделалось своеобразным мемом, как и две призрачные сестрички. А недавно фильм наверняка пересмотрели немало киноманов — Стивен Спилберг отдал дань этому культовому произведению, поместив интерьеры «нехорошего отеля» с его зловещими обитателями в виртуальный мир своего фильма «Первому игроку приготовиться» и заставив своих героев побегать по ним, уворачиваясь от нежити и ища ответ на загадку. Многие исследователи до сих пор пытаются отыскать в фильме тайные смыслы — так курточка с «Аполлоном», в которую в одной из сцен одет Дэнни, кое-кто считает хитрым намеком на то, что высадку американских астронавтов на Луну на самом деле снимал Кубрик.
Почему же этот фильм вызвал такие неоднозначные реакции? Ведь, несмотря на довольно существенные изменения в сюжете, он, как и роман Кинга, вовсе не о старом отеле, населенном зловредными призраками, а о внутренних демонах, таящихся в человеческой душе. Герой Николсона, начинающий писатель и завязавший алкоголик Джек Торрэнс, и проклятый отель «Оверлук» на самом деле очень похожи. У Джека в душе тоже есть комнаты, в которых таится застарелое зло — агрессия, чувство вины, смешанное с озлоблением, уязвленное эго, тяга к разгульным удовольствиям… Перегруженный негативом, превратившийся в демоническое существо отель и его смотритель попросту «нашли друг друга». Всё это есть и в романе, и в фильме.
Картина шокировала критиков вовсе не обилием ужасов и насилия на экране — в этом смысле «Сияние» ничем особенным не поражает. Безумец с топором, любвеобильный труп старухи, компанийка скелетов и несколько не страшных, в общем-то, призраков — уровень чуть ли не детский. Фильм пугает — и пугает не на шутку — своей атмосферой. Но именно эту выматывающую душу атмосферу некоторые критики приняли за обычную скуку, за неумение режиссера выстроить насыщенный кошмарами сюжет. В то время как Кубрик продумал всё до мелочей, отшлифовывая и тщательно подгоняя каждую деталь, снимая порой по 50 и более дублей. «Сияние» было зрелой работой режиссера — до конца карьеры, оборванной смертью, Кубрик снимет еще только два фильма.
Говорят, что для того, чтобы актеры и вся команда прониклись атмосферой, которую им предстоит воплощать, Кубрик прокрутил им фильм Дэвида Линча «Голова-ластик» — тягостное абсурдистски-сюрреалистическое зрелище, проникнутое тем самым ощущением наползающего из пустоты безумия, которое требовалось для «Сияния». В фильме Линча по большей части ничего не происходит — и это самое ужасное. То же самое и в «Сиянии». Огромные пустые помещения, ничем не наполненное, «резиновое» время давят на психику, заставляя ожидать чего-то дурного, даже когда для этого вроде бы нет никаких оснований. Огромную роль в нагнетании тоски и смутного страха играет фоновая музыка — тоже неприятная, давящая, словно вгрызающаяся в мозг. Тут продумано всё — вплоть до ковровых дорожек с контрастным геометрическим орнаментом — никаких цветочных узоров, естественных линий, ничего, на чем мог бы отдохнуть глаз. Такие однообразные поля, составленные из повторяющихся элементов, некоторые архитекторы называют «агрессивным пространством». Мальчик на детском велосипеде кажется среди этой зловещей пустоты крохотным, да и взрослые постепенно становятся похожими на заблудившихся в пустыне, полной змей и скорпионов.
Когда же дело доходит до ужасного и сверхъестественного, то Кубрик при помощи мастерского монтажа добивается эффекта ночного кошмара. Например, в сцене со старухой полуразложившийся труп снова и снова оказывается то погружен в воду, то преследует Джека Торррэнса, а превращение из прекрасной соблазнительницы в жуткую каргу происходит во время затяжного поцелуя и показано так, что зрителю видны лишь морщины возле глаза женщины и ее распухшие пальцы на плече у Джека.
Время в фильме остается мучительно тягучим даже во время кульминации. Всё замедлено, растянуто — опять же, как во сне. Никаких стремительных погонь маньяка за жертвой — Джек гонится за женой и сыном, сильно хромая, и всё равно — так оно и бывает в страшных снах — создается ощущение, что попытки спастись тщетны.
Всё это было настолько нетипично для «ужастиков» того времени, что было сочтено режиссерской неудачей, порожденной непониманием законов жанра. Неудовольствие как критиков, так и Стивена Кинга вызывал и выбор актеров на роли четы Торрэнсов. Джек Николсон выглядел с самого начала слишком неуравновешенным, что, по мнению писателя, не позволяло как следует показать постепенное превращение в безумца, а Шелли Дювалл казалась слишком много пережившей женщиной, «жертвой со стажем», а не в общем благополучной женой и матерью.
В чем-то критики были правы, целью Кубрика было вовсе не «снять ужастик» и даже не экранизировать понравившийся роман, а создать самостоятельное произведение, проникнутое психологизмом и способное транслировать зрителю заложенное в нём эмоциональное послание. Ради этого он не щадил ни себя, ни актеров, порой представая перед ними настоящим тираном и чуть ли не садистом. Так, чтобы заставить смертельно уставшую от бесконечных дублей Шелли выглядеть в кадре по-настоящему несчастной, режиссер орал на нее и подговорил всю команду на площадке обращаться с нею неласково. Только вмешательство коллег спасло 69-летнего Скэтмэна Крозерса от нервного срыва — Кубрик снова и снова переснимал сцену гибели его персонажа — повара Дика Хэллорана. Несмотря на такое суровое обращение, актеры участвовали в изнурительных съемках отнюдь не из-под палки. Многие моменты фильма придумали они сами — например, сцену игры Джека в мяч или способ «разговора» Тони, воображаемого друга маленького Дэнни. Фильм снимался целых пять лет, что тоже говорит о том, что о лености и небрежности тут не может быть и речи.
В результате вышел фильм, который вряд ли когда-то устареет или забудется. Возможно, в нём недораскрыты многие моменты романа, и потому логические обоснования происходящего провисают (впрочем, какая логика в ночном кошмаре, зачем там она?), но это не столь уж и важно. Фильм оставляет в душе заметный след и заставляет задуматься о многом. Не только о слишком знакомых семейных проблемах, но и о ненависти, которая может порой легко сменить любовь, об одиночестве, которое может терзать человека не только в безлюдном доме, но и в толпе, о зле, таящемся за благопристойными фасадами и позолотой, среди прекрасных пейзажей. В финале фильма, в отличие от книги, зло не уничтожено — дьявольский отель остался целехоньким, поглотив еще одну душу (правда, в конце съемок дотла сгорела его декорация). Значит, всё может повториться вновь, и облегченно вздыхать рано. В хороших «ужастиках» так обычно и бывает. В жизни, увы, тоже.