Новое правительство России: что оно означает в новейшей истории страны?

Почему президент Путин, поставив своей целью прорыв в экономической и социальной политике, оставил прежнее, далеко не прорывное правительство без радикальных кадровых перестановок, ожидаемых избирателями? В чем здесь логика? Как связаны между собой повышение пенсионного возраста и средняя продолжительность жизни? На чем строятся перспективы будущего расцвета РФ без исторической преемственности поколений и при отсутствии объединяющей, общенациональной идеи? На эти и многие другие вопросы нет ответов, которые имели бы в качестве ясных аргументов логическую связь фактов, а не политическую риторику в СМИ, суть которой мало понятна населению при отсутствии идеологии и доходчиво сформулированной общенациональной идеи.

Но даже в этой риторике мы не слышим ни будущего образа российского государства, ни смысла его существования как гражданского общества, ни духовных ориентиров, без которых такое общество невозможно. Во всем и везде царит спекулятивный рынок, который «сам все отрегулирует», и образец «цивилизованных стран» для подражания. Освободившись от догм марксизма-ленинизма, общественные науки, следуя политической конъюнктуре, ориентируются на противоположные, не менее догматические позиции саморегулирующегося рынка и западные концепции мирового развития, внедряя их в РФ на всех уровнях управления. Причем, не без влияния западных конкурентов и в их же интересах.

Восток и Запад, Север и Юг

За сотни лет мир привык к условному разделению человечества на конфликтующие Восток и Запад — «восток и запад не сойдутся» (Пушкин). На Востоке одной из главных сторон этого цивилизационного конфликта неизменно была и остается Россия во всех формах её государственности. А на Западе инициативную лидирующую роль другой стороны конфликта исполняли европейские империи либо вся Западная Европа, а в наше время — ЕС и доминирующая в НАТО Америка.

В таких стимулирующих и формирующих национальный характер условиях России приходилось долго воевать за своё выживание и суверенитет, нести непомерные траты на укрепление обороны. Вот и теперь военная угроза для России со стороны Запада не исчезла с распадом СССР и с прекращением идеологического противостояния. Наоборот, она показательно возросла.

Образование Советского Союза в начале ХХ века прибавило к экономической, коммерческой подоплеке конфликта, вызревшей в стремлении Запада к колонизации Востока, идеологическую конфронтацию. В итоге эволюции идеологического конфликта Россия-СССР значительно укрепила свои позиции и влияние в мире, возглавив Международное коммунистическое движение (МКД) и став ядром СЭВ и Международного социалистического содружества (МСС), объединившего социалистические страны и страны социалистической ориентации.

Запад активно и жестко отреагировал на рост оборонительного потенциала и консолидацию «красного» Востока. У конфликтующих сторон появилось ядерное оружие и другие средства массового уничтожения. Американцы первыми испытали ядерные бомбы на японских городах Хиросиме и Нагасаки в назидание Востоку и устрашая мир. Вполне закономерно у СССР в ответ Западу появилась термоядерная бомба — оружие сдерживания, испытанное на полигоне. Так началась гонка вооружений, инициатором которой, как было и в прошлом, стал Запад, от изобретения картечи и пулемета до производства и применения высокотоксичных боевых отравляющих веществ. Ядерное оружие в НАТО имеют уже три государства против оставшейся в одиночестве России.

Военная мощь СССР порождала в сознании партийных и советских руководителей иллюзию стабильности и собственной значимости в обустройстве мировой цивилизации. Но по экономическим показателям СССР по-прежнему хронически отставал. Новые поколения послевоенной партократии позволили себе отступления от исторической практики и даже её разрушительную критику в ходе перестройки. Но ради чего? Что стало побуждающим мотивом перемен, кроме традиционного, модного у либеральной интеллигенции западничества?

Мотив был следующим. Когда-то, оценивая итог цивилизационного конфликта между Западом и Востоком, переросшего в конфликт социалистической и капиталистической экономических систем, как угрозы существованию самого человечества, русский эмигрант эсер, ученый социолог Питирим Сорокин (1889−1968) предложил альтернативный путь к стабильности, примирению и вечному миру вместо военного паритетного противостояния. В книге «Россия и Соединенные Штаты», изданной в 1944 году в США, он впервые выдвинул теорию конвергенции (интеграции, слияния) двух экономических систем, обосновывая её практическую необходимость неизбежной гибелью цивилизации в случае эскалации конфликта. Его теорию поддержали видные американские и европейские социологи, ученые исследователи причин и возможных последствий Второй мировой войны.

Согласно теории конвергенции, обе экономические системы не являются совершенными с точки зрения передовой культуры и гуманистических идеалов, и дальнейшее противостояние систем может закончиться непримиримым классовым конфликтом глобального масштаба, который приведет к гибели всей цивилизации.

Чтобы сохранить мировую цивилизацию, по мнению сторонников теории конвергенции, необходимо создавать новые формы социально-экономической и культурной жизни, в которых могло бы найти своё воплощение то лучшее, что имеется в обеих системах. Это и расширение сходства между различными нациями и народами, находящимися на одной стадии истории, и преодоление их внешнего или правового, внеэкономического неравенства, и сглаживание социальных конфликтов на основе либерально-демократических преобразований.

В СССР сторонником политической конвергенции в 1960—1970-е годы был академик А. Д. Сахаров. Его оппонент академик Г. Л. Смирнов считал теорию конвергенции двух систем идеалистической фантастикой, оторванной от реальных общественных и классовых интересов, которая вводит в заблуждение как ученых, так и политиков.

В статье для БСЭ Смирнов писал, что «буржуазная пропаганда широко распространяет взгляды, согласно которым в век научно-технической революции происходит автоматическое сближение форм общественной жизни при социализме и капитализме, а идейные принципы, идеологические различия будто бы утрачивают своё былое значение». Но действительность показывает, что «до тех пор, пока в мире сохраняются антагонистические классы, эксплуатация человека человеком, пока существует противоположность интересов монополистического капитала и рабочего класса, всех трудящихся, неизбежно будет продолжаться классовая борьба трудящихся за своё социальное освобождение, против экономического и политического господства монополий».

Можно добавить, что и монополии никогда добровольно не откажутся от своего господства вопреки любым гуманным идеям. Для монополий социализм — смертельный враг, недопустимая трата прибыли вне оборота капитала, без выгоды.

По идеологическим соображениям теория конвергенции широко и открыто не обсуждалась в СССР. Этой темы почти не касались не только в СМИ, но и в системе образования. Тем не менее, она послужила первоосновой для советской политики тех лет в русле разрядки и сближения с Западом, мирного сосуществования, из которой выросла «перестройка с ускорением» 1980−1990-х годов. Что из этого получилось, известно. Запад, активно влияя на советскую элиту с её прозападными иллюзиями, разрушил концептуально и практически советскую экономику и поглотил её остатки по частям. Конвергенции не получилось. Академик Смирнов оказался прав.

Уступки советского руководства «цивилизованным развитым демократиям» с расчетом на взаимность воспринимались на Западе, особенно англосаксами, как заслуженный трофей победителей в «холодной войне». А реальные победители в реальной войне с Европой «остались с носом» от такого сближения.

Но на этом пресловутая конвергенция двух систем, вылившаяся в слияние поглощением, миром не завершилась, противостояние Запада и Востока не ослабло.

Примерно в тот же «период разрядки напряженности» появилась обновленная доктрина конвергенции, согласно которой мир делился уже не на Восток и Запад, а на Север и Юг. Теперь подобной интеграции подлежала экономика стран Северного полушария, включая Россию-СССР и все страны Европы. А страны Южного полушария, по сути, давно представляли собой колонии Западной Европы, получивших формальную независимость, но по-прежнему зависимых от своих метрополий, расположенных в Северном полушарии. Нетрудно догадаться, кто в этом земном доме мог бы претендовать на роль хозяина, контролируя мировые финансы. Как бы не получился новый финансовый вселенский Хазарский каганат под благостными призывами к интеграции и открытому гражданскому обществу.

Обновлённая доктрина так же не обсуждалась в СССР публично. Но в ученой среде и в высоких политических инстанциях тема интеграции была актуальной, поскольку для роста советской экономики велись поиски выхода на международный рынок, на котором доминировали международные финансовые картели Запада. Они же диктовали свои порядки в международной торговле. Кроме того, пережитая война ставила на первое место в советской политике обеспечение мирного сосуществования разных экономических и политических систем.

Таким образом, под покровом коммунистической риторики в политическом руководстве и в экономической науке стало подспудно шириться число сторонников интеграции стран Северного полушария в единое экономическое пространство.

Идея была очень привлекательной, служила своего рода панацеей от будущих войн, а после перестройки и распада СССР, она трансформировалась из «конвергенции» Питирима Сорокина 70-х годов в «интеграцию» по Бжезинскому 90-х. Этому способствовал развал СЭВ, МКД и МСС, пресловутая «рука Москвы» оказалась парализованной. Руководство РФ показало готовность к уступкам западным «партнерам» на поприще интеграции. Принцип «свободы, равенства и братства» был простодушно распространен на отношения с «партнерами», то есть на вечных конкурентов России. Но, как известно, простота хуже воровства. В конкуренции равенства и братства быть не может, а свобода там имеет иной смысл. Дружеские объятия западных лидеров с самотитулованными президентами Горбачевым и Ельциным оказались тривиальным лицемерием и лукавством, что без всякого приличия обнажилось Западом к 2000 году.

Несмотря на это, несколькими годами позже (2011) президентом Дмитрием Медведевым был организован международный политический форум в Ярославле, на который среди прочих видных деятелей был приглашен американский политолог и откровенный русофоб Збигнев Бжезинский. В своем выступлении на форуме он похвалил президента РФ за поддержку мегапроекта по созданию «единого пространства от Ванкувера до Владивостока».

Сам проект имел двоякий смысл: то ли интеграция экономического пространства от Ванкувера до Владивостока через Атлантику и Европу, то ли создание условий интеграции экономики США и Дальнего Востока РФ, но в обход Европы за счет строительства транспортного туннеля под Беринговым проливом с продолжением транспортного пути до Владивостока. Второй вариант проекта сулил будто бы огромные выгоды обеим сторонам, а «начальник Чукотки» Роман Абрамович вложил в него огромные деньги, закупив оборудование для строительства туннеля. Как видим, идея обретала материальное содержание.

Это только один из примеров «перезагрузки» отношений в Северном полушарии после устранения идеологических препон с распадом СССР.

Главным же результатом «перезагрузки» надо бы считать укрепление в сознании правящей элиты РФ концептуальных установок с прозападной интеграционной ориентацией, как бы соответствующих российским национальным интересам на долгосрочную перспективу. И хотя уже сделан вывод о том, что «мы слишком много вам доверяли», высказанный Путиным, эта ориентация по-прежнему определяет логику российской экономической и социальной политики. Поэтому не рост продолжительности жизни толкает правительство на увеличение пенсионного возраста, как поясняет премьер Медведев, а требование МВФ по «оптимизации» социальных расходов. Цены на газ, бензин и электричество повышаются тоже по этой логике или по условиям МВФ. Но так говорят пока об Украине и Прибалтике, а РФ тут остается как бы вне подозрений. Такая интеграция и вызывает протест.

В РФ, как и на Западе, всё очевиднее становится раскол политических сил на глобалистов (глобальная интеграция) и националистов. И те, и другие приписывают себя к пресловутому «золотому миллиарду» Северного полушария, хотя на пороге не интеграционный мир, а новая война за передел мирового рынка. Позиции разные, а финиш один. В этом расколе и кроется главная причина кажущихся алогизмов и нескладушек в поступках политиков и в российской политике в целом. Эта причина является тем главным концептуальным стержнем, на который нанизываются все остальные.

По образному выражению президента, «мы не можем сами солиться в закрытой бочке, как огурцы в полной изоляции». То есть, национализм — хорошо, но без интеграции не обойтись. Поэтому правительство остается компромиссным по составу, хотя и лишилось некоторых либералов. Но это всего лишь взгляд со стороны.

Во внешней политике «хозяин земли русской» президент РФ вынужден поддерживать напрямую диалог с теми политическими фигурами мира, которые стоят над Америкой и ЕС, поскольку президент Дональд Трамп прямолинейно грубо отстаивает интересы некоторой наднациональной корпорации на мегаострове Америка, а не интересы простых американцев и союзников США. И никто ему из равных по званию и должности не указ. Его риторика и манеры формируются в стиле фюрера. В этом контексте Путин не может быть ни социалистом, ни другом Дональда, а вот быть патриотом-националистом его обязывает создавшаяся ситуация в мире и бремя президентской власти, которую мы все исподволь приравниваем к царской. Как бы ни хотелось либералам-западникам, а президент в России по-прежнему должен оставаться царем-батюшкой де-факто, угодным народу.

А ведь не так давно РФ, обнадёживая западных «партнеров», делала заявку на вступление в НАТО, в организацию, которая изначально создавалась против России-СССР по инициативе США и Великобритании параллельно с ООН. Настолько сильна была вера окружения Ельцина в гуманистические идеи конвергенции с западной цивилизацией, в концепцию «открытого гражданского общества», придуманную финансовыми спекулянтами. Но получила в ответ не только отказ, а ещё большую агрессивную активность НАТО по отношению к РФ.

Федерация или царство?

После распада СССР Россия сохранила федеративное государственное устройство, принятое ещё в 1917 году. Но полноценной федерации-союза так и не получилось. Россия была и остается царством по своей природе, а глава государства в любой ипостаси — царем. Губернаторы или главы регионов не столько представляют интересы самоуправляемых территорий федерации, сколько исполняют волю центральной царской власти, когда ресурсами регионов распоряжается центр в лице новых феодалов-собственников и высшей бюрократии, а над ними стоит избираемый царь. Можно долго спорить об особенностях такого царства, пусть в форме ограниченной монархии, но сути это не меняет. Может быть, именно без такой формы государства России не обойтись для выживания и самосохранения, поскольку от федерализма к сепаратизму путь короткий.

Свою личную судьбу и судьбу государства по давней традиции мы связываем с именем царя, кем бы он ни был. Свою непрерывную историю мы делим на эпохи правления того или иного царя, императора, генсека, президента.

Межгосударственные отношения мы воспринимаем и оцениваем так же, как отношения между государями, царями. Но ведь это совсем не так на самом деле. Нельзя сравнивать напрямую, без оговорок РФ и США, например. Система власти в США имеет совсем иную природу, чем в РФ. Американский президент выполняет волю правящих олигархов, банкиров ФРС и не вправе вмешиваться в самоуправление штатов с первых дней их образования, а российский царь — это всегда «хозяин земли русской», как называл себя Николай II. Причем, так считают и президент РФ, и граждане России независимо от Конституции, писанной под Америку и запрещающей какую бы то ни было государственную идеологию, ориентирующую каждого гражданина в бурном море жизни. На Западе это знают и используют в политике. В РФ крупные буржуа и высокие чиновники практически владеют всей собственностью страны и тоже, как на Западе или в России накануне февральской революции, стремятся к тому, чтобы президент по-царски служил только их собственническим интересам, как государственным. Запад это стремление видит и поощряет, называя его демократией.

Но ожидания и надежды граждан РФ исходят из другой логики. В РФ продолжается методичный демонтаж остатков социализма под видом оптимизации социальных расходов и реформы ЖКХ, а также путём дальнейшей приватизации госсобственности и снижения роли государства в экономике. Надеяться, что не коммунист по убеждениям президент Путин может лично остановить этот процесс, бессмысленно. Но подданные российского царства в это искренне верят. Таким образом, логика «подданных мудрого царя» и логика буржуазной власти не совпадают. Это ещё одна причина политических алогизмов.

Игра в догонялки с Америкой

Приравнивать США и РФ нельзя ещё и потому, что американское качество жизни поддерживается за счет спекуляции долларом и силовых мер в рыночной конкуренции, чреватой войнами. Россия к таким мерам обеспечения роста экономики прибегнуть не готова идейно, да и не способна из-за слабости рубля и неустойчивого положения на мировом рынке, даже если бы и захотела, — для этого нужна валюта. По этой же причине складывается качественный дисбаланс товарного экспорта/импорта. Грубо говоря, экспортируем ценное сырьё, а импортируем в основном товары ширпотреба, которые могли бы производить сами не худшего качества. Спекулянты-ретейлеры и невозвратный вывоз капитала из страны усугубляют проблему. Аналитики, касаясь этой темы, предпочитают сравнивать показатели ВВП, которые не в пользу РФ. Получается торговля ради торговли.

Как бы Россия не стремилась развивать инновационную экономику на основе высоких технологий, прежде всего, надо бы позаботиться о рынках сбыта такой продукции. А они находятся под контролем её конкурентов и регулируются антироссийскими политическими санкциями. Положительным примером может быть рынок российского оружия. Хорошо бы на такой уровень вывести и другие отрасли.

К сожалению, Россия копирует американские и европейские нормы права, выстраивая правовое государство, как на Западе. Но копии не получается, чужеродные нормы не приживаются, хотя русские люди умеют приспосабливаться ко всему. И причиной этому наша ментальность, жизненные правила, выработанные на собственном историческом опыте и в своих географических условиях. Конституция и законы — формальность, порой противоречащая справедливости и нашим понятиям о праве. Например, итоги приватизации 90-х, непомерно высокие доходы министров, высокопоставленных чиновников и депутатов, их льготы, хотя и узаконенные, большинством граждан справедливыми не признаются — не по заслугам честь.

Губернаторы и министры приловчились прятаться в тень президента, как при царе. Мол, прикажет лично — исполним, не прикажет — примем к сведению. Разве это федерализм с его местным самоуправлением и ответственностью?

Уже стало притчей во языцех стремление уполномоченных властью чиновников держать свои капиталы в заначке на Западе, там же обучать своих детей и покупать жилую недвижимость. Говорят, мол, поэтому такие чиновники стараются услужить западным хозяевам в ущерб России. На самом деле это показатель того, что такие чиновники не верят в свою страну, в её будущее, в качество отечественного образования и карьерную перспективу детей по их собственным заслугам. Они просто не доверяют своим же товарищам во власти, способности которых хорошо знают. Они давно готовы к полной конвергенции с Западом и верят в эту идею, как истинно патриотическую и более цивилизованную. Упрекать их за то, что они почти граждане мира по своему мировоззрению, нельзя — идеологии-то нет.

Многочисленные омбудсмены и уполномоченные по правам человека тоже стараются привить нам западную политическую культуру и «европейские ценности». А зачем? Большинство населения не видит в этом никакой пользы, кроме вреда. Активисты такого плана раздражают своей назойливостью там, где веками обходились без них. Например, активисты негласной «ювенальной юстиции». Да и почему-то своих же добровольцев мы стали обзывать волонтерами… Подспудная конвергенция идёт тихой сапой?

Цифровая конвергенция стартует

Последние годы много внимания уделяется переходу к цифровой экономике. Но официального определения этому термину нет до сих пор, и в каждом ведомстве его трактуют по-своему. В общем-то, речь идет о применении в управлении экономикой и государством цифровых информационных технологий, к ним прибавляется тема криптовалют. Уже назначено специальное ведомство, которое будет заниматься проектом цифровизации экономики. Заделом этого грандиозного проекта стал процесс банковской реформы, когда российские банки стали использовать компьютерные сети и Интернет для безналичных операций с выходом в международные банковские системы типа СВИФТ и выпускать международные кредитные карты. Без этого выход на мировой рынок немыслим.

Следующим этапом стала цифровизация или оцифровка системы учёта населения и предоставления населению так называемых государственных услуг. В конечном итоге, будет создана уникальная цифровая модель каждого индивидуума с его связями и оценками его ресурсных качеств с позиций цифровой экономики. Государством, обществом будет управлять компьютер по заданным алгоритмам.

Но сохранится ли само государство, как таковое? Не произойдет ли мировая конвергенция в цифровом виде? Для компьютера нет разницы между федерацией, республикой и царством. Все они станут оцифрованной управляемой биомассой по алгоритмам, заданным властелинами интегрированного мирового пространства. Наступит эра идеального государства по Платону, состоящего из господ, запрограммированных воинов и оцифрованных рабов, количество и качество которых будет «оптимизировать» компьютер. Жуткая фантазия! Но другой перспективы у общества потребления не предвидится даже при коммунистическом равенстве в распределении благ. В условиях растущих потребительских амбиций лозунг коммунистов «от каждого — по способности, каждому — по потребности» не осуществим, так как на всех земных ресурсов не хватит. Неравенство в потреблении и распределении ресурсов не только сохранится, но и возрастет. Рай земной не наступит, но мусора от потребителей будет катастрофически много.

* * *

России нужна конкретная и ясная общенациональная идея. Как шутят некоторые аналитики, программу импортозамещения надо было бы начинать с импортозамещения мозгов. Иначе Российская Федерация так и останется экспериментальной площадкой, источником политических нескладушек.