Атомная Англия – наши дни

В 90-х годах прошлого века Великобритания закончила дробление своего единого атомного проекта на ряд компаний и стала готовить их к приватизации. Этот либеральный подход едва не погубил и наш отечественный атомный проект, последствия его применения пришлось устранять после 2007 года нашей государственной корпорации по атомной энергетике — Росатому. А вот в Англии своего Росатома не нашлось, и на примере этой страны мы можем оценить конечные результаты либеральных реформ в атомной энергетике, оценить перспективы развития.

В 1995 году все АЭС Великобритании стали собственностью компании British Energy, контролировавшейся государством. Но было очевидно, что реакторы Magnox, созданные в 60-е годы, в ближайшее время придется останавливать навсегда, и в 1996 году правительство Англии заботливо сняло с British Energy этот тяжкий груз. «Магноксы» передали на баланс Magnox Electric, которая стала «генерирующим дивизионом» компании BNFL, о судьбе которой мы уже писали ранее, а British Energy продолжила подготовку к своей приватизации.

Однако покупателя было найти не так просто — структура энергетической отрасли Англии во многом напоминает ту, которая стараниями выдающегося реформатора Анатолия Чубайса сложилась в России. Генерирующие компании — отдельно, сетевые — отдельно, сбытовые — отдельно. Все правила поставок, распределения, закупок, балансировки, работающие сейчас в России, — практически полная калька с британского NETA (New Electricity Trading Arrangament) 2001 года, в 2003 году модернизированного до BETA (British ETA). Результаты, полученные Англией, известны — постоянный рост цен, дисбалансы между различными видами генерации, постоянные проблемы с обновлением оборудования и так далее. Англия стартовала раньше реформ Чубайса, и теперь мы имеем возможность наблюдать результаты этого эксперимента и делать выводы. Или не делать — тут решать правительству и Государственной думе.

В 2000 году British Energy решила диверсифицировать производство, для чего купила угольную электростанцию Eggborough мощностью 2 ГВт. В 2001 году правительство Англии, во исполнение требований Киотского протокола, ввело очень серьезные штрафы на выбросы парниковых газов, в результате чего стоимость нового приобретения British Energy в течение пары месяцев упала вдвое. British Energy обратилось к правительству за помощью, которую то и оказало — в 2004 для спасения British Energy от банкротства из государственного бюджета было затрачено более трех млрд фунтов. «Неплохой» результат государственного регулирования в энергетической отрасли, и этот пример далеко не единичен.

Пока шли вот такие финансовые маневры, у правительства и British Energy фактически не было возможности вкладывать средства в поддержание АЭС в нормальном состоянии. В 2005 году последовала расплата — 16 октября проверка со стороны NII (National Installations Inspectorate) — на АЭС Hinkley Point и Hartlepool обнаружила течи в трубопроводах. Были остановлены все блоки с реакторами AGR. Экстренные проверки показали, что на остальных проблем с трубами нет, а Hinkley Point и Hartlepool с той поры и до своего закрытия работали на 70% мощности — повышение температуры теплоносителя приводило к тому, что трубы снова начинали «сифонить». За полгода до этого, в апреле 2005 на заводе Thorp по переработке ОЯТ в Селлафилде произошло нечто подобное — там во внутренние помещения завода из разрыва в трубе вылилось около 200 тонн высококонцентрированной азотной кислоты, в которой содержалось около 20 тонн плутония и урана. Завод пришлось закрыть, ремонт продолжался несколько лет. Thorp был единственной структурой в составе Управления по ядерной утилизации NDA (Nuclear decommissioning Authority), приносящей прибыль — соответственно, тут же возникли проблемы с финансированием работ, связанных с дезактивацией объектов ядерного наследия Англии. И вот на фоне всего этого Тони Блэр во время своего визита в Селлафилд заговорил о «блестящих перспективах атомной энергетики в Британии».

Государственная программа развития энергетики

Правительство, премьер-министром которого он был, приступило к разработке стратегического плана развития энергетики. Угольная промышленность после реформ Маргарет Тэтчер год за годом снижала добычу, Киотский протокол требовал сворачивания угольной энергетики, падали объемы добычи нефти и газа в Северном море, росла зависимость от импорта энергоресурсов, устаревали АЭС — такая на тот момент была обстановка. Надо отдать должное команде Блэра — она не поддалась очарованию религии ВИЭ и сделала ставку именно на развитие атомной энергетики. Наличие заводов по фабрикации ядерного топлива, завод по обогащению урана URENCO, местами живой Thorp — база действительно имелась. Единственное, что было утрачено, — не было специалистов, способных разрабатывать новые проекты реакторов. Атомная энергетика, базировавшаяся на реакторах Magnox и AGR, находилась на грани исчезновения — все Magnox предстояло остановить до 2010 года, продление сроков эксплуатации AGR требовало работы специалистов, которых в Англии не было.

Атомный проект напоминал руины величественного здания — старые реакторы работали с частыми остановками, переработка ОЯТ была приостановлена, производство МОКС-топлива в Селлафилде никак не могло выйти на проектную мощность. Прагматики, собравшиеся в правительстве Блэра, приняли единственно возможное решение — развитие атомной энергетики необходимо передавать в руки иностранных специалистов, одновременно пытаясь обеспечить себя кадрами, способными поддержать это развитие. Был еще один фактор — мощь бюрократии ЕС, которая считала и считает, что государства, входящие в его состав, не имеют права поддерживать энергетические проекты, за исключением ВИЭ. Перед разработчиками стратегии государственной программы развития энергетики стояла весьма нетривиальная задача — все перечисленные проблемы нужно было как-то решать, связав в единую схему.

Помощь правительству оказала компания British Energy, предложив в начале 2007 года использовать под строительство новых АЭС площадки существующих энергоблоков. Предложение совершенно логичное — к ним ведь были подведены все необходимые коммуникации, реализованы схемы подключения энергетических блоков к объединенной энергетической системе, не было необходимости проводить геологические изыскания. Это позволяет существенно экономить средства при возведении АЭС, предложение было настолько заманчивым, что энергетические концерны разных стран рванули на переговоры в Туманный Альбион.

Еще не была готова государственная программа, правительство Британии никаких переговоров не вело, потому жаждущие и страждущие предварительные разговоры вели с British Energy. Французы из EDF, немцы из RWE и E.ON, канадцы из AECL, как бы американцы из Westinghouse, действительно американцы из GE, французы из AREVA, которые как раз в это время достигали тех еще успехов на строительстве АЭС в Финляндии, — кто только не предлагал предложения и не намекал намеки. Впрочем, что значит «кто не делал»? Росатом не делал — на тот момент Министерство атомной энергетики России переживало трансформацию в госкорпорацию Росатом, руководить которым только-только пришел Сергей Кириенко, не до Британии нам было в тот момент.

Greenpeace, МЭА и все-все-все

Но воодушевление атомных компаний жестко остановили джентльмены из «Гринписа — в феврале 2007-го они выиграли дело против правительства Англии в британском Высоком суде. Судьи признали, что составление государственной программы поддержки атомной энергетики нужно приостановить для проведения более широких консультаций с общественностью. Вам нравится такой уровень демократии? Еще раз. Государственной программы еще не было, а вот иск против нее был, и высший судебный орган Англии признал этот иск правомочным. И правительство страны послушно отложило разработку стратегии в долгий ящик, чтобы проводить консультации о … Ну, вот непонятно, о чем. Госпрограммы не было, а консультации по ее поводу — требовались.

Представители атомной индустрии, рвавшиеся строить новые АЭС, мягко скажем, были обеспокоены вердиктом суда, подозревая, что эти консультации могут продлиться несколько лет. Руку помощи Блэру протянуло МЭА, Международное энергетическое агентство — оно хотя бы смогло сформулировать, о чем говорить с общественностью, что обсуждать. МЭА предложило сосредоточиться на двух действительно важных вопросах — обращение с ОЯТ и правила обращения с радиоактивными отходами. Правда, в этом же меморандуме МЭА дала и «разумный» совет — государство должно самоустраниться из процессов, связанных со строительством новых АЭС.

«МЭА выступает против любой формы возможной государственной помощи новым АЭС, поскольку это увеличивает ненадежность проектов».

Нет, это не записки обитателей палаты №6 дома для скорбных разумом — это аналитическая записка широко известного и глубоко уважаемого международного агентства. И в правительстве Британии мгновенно нашлись единомышленники — заместитель министра энергетики лорд Truscott поделился с градом и миром мудростью:

«Наша позиция неизменна. Ядерная энергетика должна стоять на собственных ногах. Ядерная энергетика должна функционировать по рыночным правилам».

У государства нарастала проблема с базовой генерацией электроэнергии, росла зависимость от импорта энергоресурсов — а это, оказывается, был прекрасный повод для торжества «рыночных правил».

В мае 2005 года правительство опубликовало документ об энергетической политике страны. Начинался он с «гимна» в честь ВИЭ и твердого обещания снижения выбросов парниковых газов — каждую пятилетку на некое количество процентов. И только в самом конце текста министерство энергетики позволило себе «вспомнить» про ядерную энергетику.

«Основываясь на доступной информации и фактах о ядерной энергетике, мы считаем, что преимущества перевешивают недостатки, и мы сможем эффективно справиться с недостатками. В связи с этим правительство считает, что в интересах общественности дать возможность частному сектору инвестировать в новые АЭС. Исключение ядерной энергетики из структуры будущей энергетики страны подвергнет Великобританию рискам в обеспечении энергобезопасности. При исключении одного из нынешних наиболее эффективных низко-углеродных видов энергетики мы повысим риск невыполнения задачи по долгосрочному снижению выбросов углекислого газа».

Далее следовали предлагаемые меры для поощрения частных инвестиций в ядерную энергетику и предложение общественности в течение полугода высказывать свое мнение.

От обсуждения — к реализации

Вдогонку к этому документу правительство определило порядок лицензирования проектов АЭС. Помимо вердиктов ONR (Office for Nuclear Regulation) и NII, необходимо, чтобы свои разрешения выдали Департамент по охране и безопасности здоровья, Агентство по защите окружающей среды и Офис по обеспечению безопасности гражданской ядерной энергетики. Пять ведомств — неудивительно, что процедура выдачи лицензии стала неторопливой. В 2007 году англичанам казалось, что они могут позволить себе такую неспешность. Рубежом для страны является теперь 2030 год — к этому времени все старые АЭС должны быть закрыты, и если они не будут замещены, то Англия лишится 20% базовой генерации. Прошло вот уже больше 10 лет — ничего нового пока не построено, а первоначальная сумма, в которую оценивали эту программу замещения — 30 млрд фунтов, сейчас вызывает только улыбку.

Обсуждение общественностью предложенной программы развития атомной энергетики шло в непростой обстановке. Продолжался ремонт завода Thorp, в июне были обнаружены новые проблемы на АЭС Hunterstone и Oldburry, Ассоциация атомной промышленности официально сообщила, что Англия не способна подготовить необходимое количество специалистов для новых станций, министерство обороны рапортовало об инцидентах при перевозке ядерных материалов. Ветераны атомной эры, своими руками строившие первые реакторы, первые заводы, пока еще оставались в строю, но их опыт и знания теперь использовались по другому назначению — помочь правильно расположить взрывчатку, чтобы аккуратно снести градирни, демонтировать оборудование. Остается только удивляться, что многочисленные опросы, проводившиеся в то время, неизменно давали один и тот же результат — сторонники развития атомной энергетики раз за разом оказывались в большинстве.

Конечно, правительство прилагало немалые усилия, чтобы разъяснять и убеждать, к этой работе активно подключились французы из AREVA и EDF. Несмотря на то, что в те же годы происходило в Финляндии на строительстве АЭС «Олкилуото», они были полны решимости добиться права на строительство на территории Англии четырех реакторов EPR-1600. Осенью французы подыскали себе британского партнера — компанию Amec, которая вошла в консорциум для того, чтобы способствовать переговорам с регуляторами. Правда, и в регулирующих органах тоже все было не слава богу — средний возраст сотрудников перевалил за 57 лет, вакантными оставались 35 мест. Зимой 2008 года NDA осознала, что пора просыпаться — в западной Кумбрии началось строительство атомной академии, рассчитанной на обучение 250 студентов. Лучше поздно, чем никогда — теперь нельзя исключать, что на новых АЭС найдутся рабочие места и для местных специалистов с уровнем подготовки выше охранников.

Год 2008

Весной 2008 года регуляторы выдали предварительное одобрение четырем типам реакторов — французскому EPR-1600, AP-1000 от Westinghouse, ESBWR от GE/Hitachi и канадскому ACR-1000. Никаких тоталитарных ВВЭР, полное торжество демократии — четыре реактора, не имевшие референтных образцов, великолепный выбор. Забегая чуточку вперед — сейчас, в 2018 году, спустя 10 лет, Англия так и не сумела построить ни одного атомного энергоблока. Нет в деле Росатома — есть много планов, интриг, а вот заявленный результат отсутствует.

А еще весной 2008 года возобновил работу Thorp, тревога по поводу переработки ОЯТ стала уменьшаться, и с этого момента иностранные компании с их предложениями стали еще активнее. Westinghouse заявила, что интерес к АР-1000 проявляют более 50 государств, потому Британия может гордиться тем, что именно на ее территории атомный концерн построит 5−6 реакторов и организует свою европейскую штаб-квартиру. EDF говорила о том, что построит никак не меньше восьми EPR-1600, чтобы именно отсюда, из Англии, начать свое триумфальное шествие по планете. Слегка офонаревшее от таких перспектив британское Общество атомной энергетики заявило о том, что будет просить временно вернуться на работу всех своих пенсионеров — при таких масштабах и заявленных темпах ждать, пока из институтов в отрасль придут 9000 выпускников, времени просто не было. Правительство тут же внесло в список специальностей, обладание которыми упрощает иммиграцию в Англию, «расчет и конструирование атомных реакторов» — в общем, страна готовилась к ядерному ренессансу, который вот-вот должен был начаться. Правда, из игры временно выбыла AECL — атомные надзорные органы Канады выявили серьезные недочеты их проекте. Взяли паузу и GE/Hitachi — до того момента, пока процесс лицензирования ESBWR не будет закончен в США.

В конце 2008-го завершилась приватизация British Energy — 88,67% акций компании, которой принадлежали 8 действующих АЭС, были выкуплены EDF за 12 млрд фунтов. Конечно, сумма приличная, но картинка напоминает флешмоб поговорки «Детям спички не игрушка!» — теперь контроль и над действующими реакторами, и над строительством новых ушел из-под контроля Британии к иностранцам, в госсобственности остались теперь только старички Magnox, заканчивавшие свои сроки работы. Удел Англии — выдавать лицензии да продолжать разбираться с ядерным наследием, закрывать, дезактивировать, утилизировать. Работа, безусловно, чрезвычайно важная, но все это относится к завершающей стадии жизненного цикла атомных реакторов. В атомном проекте англичане стали профессиональными могильщиками. Умелыми, опытными, но — могильщиками.

EDF, выкупив British Energy, получило фору — ведь станции замещения планируется строить на площадках старых АЭС. Для уравновешивания шансов правительство Англии оставшиеся площадки выставило на открытые торги, потенциальные инвесторы стали создавать свои альянсы. Это тонкий момент: у Westinghouse и EDF имелись проекты реакторов поколения III, считалось, что они даже умеют их строить, но вот финансов у них не было. Государство запретило себе инвестиции в АЭС, поддержка могла заключаться только в предоставлении гарантии закупок по заранее согласованной цене. Это позволяет просчитать экономику проектов, облегчает переговоры с банками и инвесторами, облегчая жизнь реакторостроителям. Понимая это, в начале 2009 года создали альянс немецкие E.Onи RWE — у них не было собственных реакторных технологий, зато с финансами все было в полном порядке. Помощь с инвестициями в обмен на технологии — хорошая сделка, в общем-то. Чуть позже с такими же целями был создан альянс испанской Iberdrola и французской GDF Suez.

2009—2010

К концу 2009 года регуляторы высказали свои первые претензии к АР-1000 и к EPR-1600 — обеим сестрам досталось по серьгам, недочеты были выявлены серьезные. Правительство Англии, убедившись, что специалисты в регулирующих органах работают весьма профессионально, повысило им зарплаты на 30%, увеличило бонусы и льготы по пенсиям. Кроме того, «атомные надзиратели» провели анализ машиностроительной отрасли Великобритании, итоги которого никого не обрадовали — дорасти до уровня производства комплектующих для атомной энергетики могли очень немногие предприятия. Правительство прислушалось — несколько заводов получили субсидии в обмен на проекты модернизации. Либеральный подход к экономике работает безукоризненно в любой стране — погоня за прибылью убивает целые отрасли промышленности, возрождение которых без государственной помощи становится невозможным.

2009 и 2010 годы прошли без особых новостей — регуляторы продолжали изучать документы EDF и Westinghouse, канадцы и GE/Hitachi время от времени продолжали «подавать признаки жизни», напоминая о том, что работают над улучшением своих проектов и вот-вот подадут заявки на лицензирование. В конце лета 2010 года Westinghouse определилась с площадкой, на которой намеревалась строить свои АР-1000 — Wylfa возле одноименной АЭС. Правда, для нашего уха такая определенность звучит странновато, оцените:

«Компания Nuclear Power Delivery UK создана совместно Westinghouse, The Shaw Group, Laing O’Rourke и Toshiba. В её задачи входит продвижение технологий AP-1000 в Соединённом Королевстве. Компания Horizon Nuclear Power — совместное предприятие, созданное E. ON UK и RWE».

Консорциум во главе с Westinghouse намеревался строить АЭС на площадке, принадлежавшей немецкому консорциуму. Окончательно определился и состав консорциума NuGeneration Ltd — к испанской Iberdrola и французской GDF Suez присоединилась шотландская Scottish and Southern Energy, чтобы строить АЭС на площадке Селлафилд. Оставалось только решить, какими именно будут реакторы, но для финансистов это не самый главный вопрос. Французы с площадкой на тот момент еще не определились — им важнее было решить все проблемы с АСУ ТП (автоматизированная система управления технологическими процессами), в проекте которой регуляторы находили все новые и новые ошибки.

2011—2012

Возможно, эта интернациональная «тусовка» и решила бы все проблемы, но наступила весна 2011 года, произошла катастрофа на «Фукусима-1». МАГАТЭ потребовало провести стресс-тесты на всех действующих АЭС, чтобы перепроверить системы безопасности. Тут же выяснилось, что проблема кадров в регулирующих органах так и не была решена — для проведения стресс-тестов не хватало специалистов нужной квалификации и опыта. На эту работу пришлось перекидывать имевшиеся кадры, в результате лицензирование американского и французского проектов стало идти еще медленнее. Обеспокоенные трагедией Японии депутаты парламента Англии отправились во Францию, чтобы своими глазами увидеть, как EDF ведет строительство EPR-1600 на АЭС Flamanville. Увиденное не удивило — правильнее использовать слово «ошарашило». Строительство вели польские и румынские специалисты, нанятые временными рекрутинговыми агентствами, условия труда не соответствовали нормативам ЕС, замечаний по технике безопасности и по качеству работ набралось уже несколько томов. Смета с исходных 3 млрд евро выросла до 6 млрд, сроки окончания работ с 2012 года сдвинулись на 2016-й — в общем, традиционный «французский шарм», о котором мы писали неоднократно. Настроение, с которым вернулись домой парламентарии, в цензурных выражениях описать сложно — они испытывали большие сомнения в том, что французы смогут своевременно и качественно построить АЭС. Французы заверили, что проблемы «Фламанвилля» на работу в Англии никакого влияния не окажут, но на прямой ответ о сроках строительства отвечать перестали: «Будет вам АЭС, не волнуйтесь. Когда-нибудь, да будет».

Регуляторы к концу 2011 года закончили стресс-тесты английских АЭС — серьезных проблем обнаружено не было, блоки могли продолжать работу. В декабре АР-1000 и EPR-1600 получили предварительное одобрение, что позволяло двигаться дальше, к получению полной лицензии. Четыре с половиной года на предварительное одобрение — это цена выбора «передовых западных технологий» и отказа от сотрудничества с Россией. Английские атомные эксперты не постеснялись назвать вещи своими именами:

«Росатом мог бы построить в Англии самую современную АЭС и за хорошую цену, но это маловероятно из-за тех политических сложностей, что существуют между двумя странами».

Обратите внимание — 2012 год, наши отношения с Западом были как бы вполне приемлемыми, но уже «маловероятно». Вывод — то, что творится сейчас в атомной отрасли Великобритании, есть плата за антироссийскую политику. Разговоры по поводу участия Росатома в строительстве АЭС в Англии возникли после того, как RWE и E.ON заявили о своем выходе из Horizon — отказ Германии от атомной энергетики сделал свое дело. Да, эти концерны могли добиться права на обладание технологиями, но теперь в этом не было особого смысла: зачем нужны технологии, которые нет возможности использовать? Да, теоретически Росатом мог прийти на место немцев в Horizon, но только теоретически — к такому шагу не были готовы ни власти Англии, ни Westinghouse. Правительство Британии приступило к поиску инвесторов среди финансовых компаний Европы и США — кто угодно, что угодно, только не Росатом. Сергей Кириенко по этому поводу высказался корректно:

«Британский рынок для Росатома интересен, но, приходя на новый рынок, нам важно понимать, насколько нас там ждут».

В конце 2012 года Horizon и обе его площадки были выкуплены Hitachi, появилась определенность, где именно будут строиться реакторы ESBWR. Долю немецких концернов японцы выкупили за 1 млрд долларов, что Росатом прокомментировал меланхолично:

«Мы бы не заплатили и десятой части этой суммы, но у японских компаний сейчас совсем другая ситуация».

В начале 2013 года из консорциума с EDF вышла английская Centrica, собиравшаяся инвестировать в EPR-1600 — британцы изучили, что происходит с французскими сметами в Финляндии и во Франции, и пришли к выводу, что в рулетку на такие суммы им играть совершенно не хочется. Тем самым они расчистили место для китайских инвесторов, проявлявших все больший интерес к спектаклю на британских подмостках, для китайских госкомпаний перспектива получить французские технологии перевешивала финансовые риски. 2013 год ознаменовался приступом атомного энтузиазма у компании Toshiba. К тому времени консорциум NuGen простился с шотландским участником, и японцы заявили о намерении выкупить контрольный пакет у испанской Iberdrola, чтобы получить возможность построить на площадке Селлафилд три реактора АР-1000. И это должно было стать только началом — японцы испытывали уверенность в том, что до марта 2018 года они смогут получить заказы на строительство 29 блоков на основе этого реактора.

2013 год — пришествие Китая

Пока Westinghouse строила воздушные замки, EDF приступила к переговорам о более конкретных позициях с правительством Англии. Смета на строительство двух EPR-1600 на площадке «Хинкли Поинт» — 22,4 млрд долларов, срок — 2023 год. Французская компания требовала от правительства гарантий закупки электроэнергии по 92,5 фунта стерлингов (152 доллара на тот момент) за 1 МВт на 40 лет вперед — эдакий вот «пустячок». То, что эта цена вдвое превышает средние цены электроэнергии, EDF нисколько не смущало, в отличие от министров Британии. Добродушные французы, впрочем, соглашались основательно скинуть цену в обмен на лицензирование еще одной пары реакторов — на площадке «Сайзуэлл». В таком случае их вполне устраивали и какие-то 89,5 фунта — скидка составила бы более 3%!

Вариантов у англичан было, в общем-то, не так уж и много — дуплет EPR-1600 обеспечивает 7% всего объема генерации и позволяет безболезненно закрыть 4−5 старых Magnox. За скидку англичане бороться не стали, рассчитывая, что строить реакторы начнет и Westinghouse, которая обещала менее астрономические числа в смете. В октябре стороны подписали все документы — 22,4 млрд долларов, 92,5 фунта за 1 МВт и гарантии того, что блоки войдут в строй в 2023 году. Все? Нет, мы ведь ведем речь не об «отсталых» странах, а о самых что ни на есть передовых — англичане отправились на поклон в Брюссель, уговаривать Еврокомиссию разрешить строить АЭС на этих условиях. Почему переговоры оказались необходимы?

Да потому, что EDF смогла найти ровно одного инвестора — государственные компании Китайской Народной Республики, которые получили разрешение на участие в проекте от Центрального Комитета Коммунистической партии Китая. По этому поводу едко, но объективно высказался Джон Экселл, один из ведущих британских экспертов в энергетике:

«То, что мы наблюдаем сегодня в ядерном секторе, стало неизбежным последствием неспособности наших правительств справляться с энергетическим сектором. Власти тешили пустые надежды на преимущества свободного рынка. В результате мы оказались в ситуации, когда наш ядерный сектор национализируется, но не нами. Верх иронии заключается в том, что нам придётся доверить наш ядерный сектор автократическому коммунистическому Китаю».

Воздержимся от комментариев — тут все слова на месте.

Решения пленумов ЦК КПК — в жизнь!

Правительство Англии предпринимало усилия для того, чтобы разбавить свой будущий парк АЭС хоть кем-то, кроме «астрономов» из Франции. В январе 2014 года регуляторы приступили ко второму этапу лицензирования проекта ABWR от GE/Hitachi. Тогда же был одобрен выкуп «Тошибой» контрольного пакета акций в консорциуме NuGen у испанской Iberdrola — это обеспечивало возможность реализовать планы Westinghouse по строительству трех АР-1000 на площадке Селлафилд, для которых уже было придумано название — АЭС Moorside. Разумеется, американцы пообещали строить дешевле и согласиться на суммы меньшие, чем французы с их 92,5 фунта за 1 МВт. Разумеется, британские эксперты, осведомленные о том, что происходит со строительством АР-1000 в самих США, не преминули поупражняться в английском юморе по этому поводу. К концу 2014 года ЕС дал «добро» на французский контракт, но при условии подписания дополнительных соглашений — об обращении с ОЯТ и со среднеактивными отходами. Сразу после этого в игру вступили китайцы — они понимали, что могут выкручивать руки англичанам и французам, по принципу «кто платит, тот и заказывает музыку».

Ожидаемый состав участников консорциума по строительству АЭС Hinkley Point выглядел следующим образом: AREVА — 10%; EDF — от 40 до 50%; CNNC и CGN — от 30 до 40%. Китайцы не стали претендовать на больший пакет акций, они стали настаивать на том, чтобы китайские энергетические компании получили как можно больше заказов на производство оборудования. Французы не пришли от этого в восторг, но пространства для маневра не было, поскольку серьезные финансовые трудности наступили и у AREVA, и у EDF.

Англичане, наблюдая со стороны, как иностранцы решают будущее АЭС Hinkley Point, выводы сделали — для АЭС Moorside и Westinghouse они вознамерились использовать «Британскую гарантийную схему», которая позволяет финансировать крупные инфраструктурные проекты. В этом случае Британия получила бы возможность контролировать и регулировать ход работ как заказчик. В ответ Westinghouse обещала ускорить работы, чтобы первый блок был введен в эксплуатацию уже в 2024 году.

В августе 2014 года поступило сообщение о том, что Китай рассчитывает на строительство в Англии собственного реактора — Hualong One. С площадкой для строительства проблем не предвиделось, EDF еще в 2009 выкупила «Брэдуэлл», и китайцы понимали, что смогут сделать французам предложение, от которого те не смогут отказаться. Впрочем, французы не собирались поднимать руки — их специалисты смогли продлить сроки эксплуатации нескольких AGR, чья работа помогала аккумулировать финансы. Подтянулась и общественность — британский профсоюз GMB выступил против участия китайцев в атомной программе Англии, в связи с риском того, что, используя свою огромную финансовую мощь, КНР рано или поздно сможет взять под контроль все АЭС Британии. Но правительство к инициативе профсоюзов отнеслось скептически — денег нет, профессионалов нет даже для общестроительных работ, атомного машиностроения нет, а потому сопротивляться китайцам невозможно.

В августе 2015-го стало очевидно, что правительство трезво оценивает обстановку — финансовые проблемы французов вынудили их приостановить подготовительные работы на площадке. Европейская гордость — дело хорошее, но нужно было идти на поклон к китайским партнерам. Китайцы на дополнительные инвестиции затребовали гарантии от правительства Великобритании, и тому пришлось согласиться, равно как и EDF пришлось перестать возражать против того, что доля китайцев в проекте составит именно 40%, а не «от 30 до 40». Но внезапно из проекта вышла AREVA — правительство Франции спасало компанию от банкротства, не до инвестиций в английские АЭС тут было. EDF и CGN сошлись на том, что китайцы забирают 33,5% акций за 9,3 млрд долларов, сроки строительства сдвигаются с 2023 года на 2025 год. Где и как EDF будет искать еще 18,6 млрд долларов, неизвестно — все работы на площадке пока идут за счет китайского взноса. Как высказался по этому поводу глава EDF Жан-Бернар Леви:

«Мы оставим за собой большинство акций, но 51% лучше, чем 66,5%».

Что в переводе с французского означает: «Денег у нас нет, но мы надеемся выгодно толкнуть 15,5% акций».

В июне 2016-го CGN подала заявку на лицензирование Hualong. Да, у китайцев еще нет референтного блока, но и работать они намерены на территории развивающейся страны — Британия это ведь не Турция, Египет, Венгрия или Бангладеш, которым Росатом будет строить ВВЭР-1200, тут и так сойдет. Нет, мы не ёрничаем и не передергиваем — в мае 2016 года министерство энергетики Англии оценивало дефицит специалистов, необходимых для поддержания атомного проекта, в 87,6 тысячи человек, и было совершенно непонятно, где и как их успеть подготовить к 2025 году. Новый премьер Англии, Тереза Мэй, даже взяла паузу с реализацией проекта «Хинкли-Поинт», чтобы разобраться, что происходит и как на все эти процессы может повлиять брэксит.

Правда, при этом Мэй прекрасно понимала, чьи теперь шишки в британском атомном лесу — одновременно с решением о паузе она направила официальное письмо в Пекин, в котором заверила китайских партнеров «в приверженности Лондона к сохранению двусторонних отношений на высоком уровне». Перевод с дипломатического, пожалуй, выглядит так: «Уважаемые китайские товарищи! Мы просим ЦК КПК отнестись с пониманием к тому, что нам требуется время, чтобы разобраться с бардаком, сложившимся вокруг ваших планов вашего строительства вашей АЭС на нашей территории. Извините еще раз, мы тут быстренько!» И за пару месяцев действительно разобрались — в сентябре 2016 года реализация проекта была продолжена, англичане пообещали китайцам больше так не делать и вести себя хорошо.

Английская биография Westinghouse

К концу 2016-го Westinghouse и Toshiba назвали сумму, в которую обойдутся три АР-1000 — от 16 до 18,5 млрд долларов, и тогда же Toshiba сообщила о начале переговоров об инвестициях в проект с южнокорейцами из KEPCO, а дальше события завертелись стремительно. В январе 2017-го Toshiba заявила, что намерена выйти из проекта, ее мнение тут же поддержал второй участник проекта — Engie, в феврале южнокорейцы сообщили, что смотрят на вхождение «с осторожным оптимизмом», а в марте Westinghouse начала процесс добровольного банкротства. И — вишенка на торте — через две недели после начала банкротного производства регуляторы Великобритании сообщили миру и граду о выдаче полной лицензии проекту АР-1000. Вовремя!

В апреле 2017-го министр энергетики Англии уже официально обратился за помощью к Южной Корее для сохранения проекта АЭС Moorside:

«Уважаемые господа корейцы, выкупите, будьте добры, акции у Toshiba и Engie, у этого юридического лица есть полная лицензия на строительство АР-1000!».

Ответ корейцев, если убрать дипломатически вежливые слова, был совершенно логичен:

«Джентльмены, у нашей КЕРСО есть собственный проект APR-1400, а вот про этот, как там его, АР-1000, мы знать ничего не знаем и знать не желаем. За собственные деньги заниматься реализацией проекта конкурентов — это не к нам».

Чем закончатся эти переговоры — время покажет, но наиболее вероятно, что корейцы войдут в проект только в случае смены реакторной технологии. Отчаявшиеся англичане, понимая нелепость ситуации, в которой оказались, пригласили присмотреться к этому проекту и китайцев — возможно, что те и согласятся, раз уж заявка на лицензирование Hualong прошла первый этап процедуры лицензирования. Во всяком случае, обещали подумать — для англичан и такое обещание стало радостным событием. Повезет — к 2030 году кто-нибудь что-нибудь да построит.

Пьеса продолжается

Тем временем французы продолжили демонстрировать свои лучшие традиции — летом 2017-го они подняли стоимость строительства с 18,1 млрд. фунтов до 19,6 млрд. Возможно, что они даже и не очень-то хотели это делать, но традиции надобно соблюдать:

«Увеличение стоимости вызвано лучшим пониманием проекта, адаптированного к требованиям британских регуляторов, объема и последовательности работ».

Раньше вообще не понимали, что и как делать собирались, а теперь вот прозрение наступило — высочайший уровень компетентности, в отличие от всяких там антиевропейцев, которые норовят строить во время и без повышения стоимости. Официально строительство АЭС Hinkley Point началось в мае 2017 года, пока особых новостей с площадки нет — идут земляные работы, готовятся подъездные дороги.

Нам остается следить, как пойдут дела у франко-китайской компании, и за тем, возьмет ли коммунистический Китай контроль над атомной энергетикой Великобритании. Конечно, у англичан еще остается надежда, что Hitachi получит полную лицензию на ABWR, но и в этом случае еще предстоят поиски инвестора, обсуждение условий и так далее — а китайцы уже вот они, на месте.