Дмитрий Рогозин — безнадёжное лицо России в Приднестровье: пирровы 6 лет

Подходы Государства Российского к отстаиванию своих интересов на внешнем периметре не являются чем-то из ряда вон выходящими в практике «больших» государств мира, имеющих различные интересы (в том числе по степени приоритетности) в различных регионах. На практике это выражается в том, что отношения с одними категориями стран и организаций отнесены к компетенции внешнеполитических ведомств, с другими — к компетенции «околопрезидентских» структур типа администрации президента или аппарата канцлера, с третьими — к компетенции спецслужб, с четвертыми работают все вместе и т.д.

Работа России на приднестровском направлении, похоже, причудливым образом сочетает различные варианты при наличии «руководящей и направляющей» силы в лице вице-премьера российского правительства, Специального представителя Президента России по Приднестровью Д. Рогозина. Остальные ведомства, включая Министерство иностранных дел РФ, играют, скорее, вспомогательную роль, ограничиваясь конкретными функциями (к примеру, по линии МИД — это переговорный процесс в формате «5+2», спецслужбы и Минобороны через свои возможности занимаются информационно-аналитическим и иным сопровождением вопросов безопасности и т.д.).

Как ИА REGNUM уже отмечало, координирующие функции на приднестровском направлении Д. Рогозин начал осуществлять еще в марте 2012 года, во время президентства Д. Медведева. Еще тогда в российско-приднестровские отношения закладывалась тенденция, модная в российском истеблишменте того периода, когда пиар был не менее, а то и более значимым, нежели реальная работа. Да и сама реальная работа оставляет, как правило, достаточно много вопросов.

Следует отметить, что шесть лет назад начинать свою миссию на приднестровском направлении Д. Рогозину пришлось в достаточно сложных условиях. В Приднестровье недавно завершились президентские выборы, на которых неожиданно победила «третья сила» — экс-спикер приднестровского парламента, экс-лидер местной партии «Обновление» (которую местные и зарубежные эксперты неизменно сравнивают с крупнейшим приднестровским финансово-промышленным холдингом «Шериф») Е. Шевчук.

Напомним, что тогдашние кремлевские «сценаристы» делали ставку на очередного «кандидата Кремля», который, как и аналогичные «ставленники» в других республиках, к примеру, в Южной Осетии, показал свою политическую несостоятельность. Казалось бы, те кремлевские аналитики и «кукловоды» должны были бы понести неминуемую ответственность за свои просчеты, но в приднестровском случае победа Шевчука позволила в определенной степени скорректировать ситуацию: было заявлено, что достигнута главная цель — лишение власти первого Президента ПМР И. Смирнова, а с Шевчуком «договоримся».

Пожалуй, именно тогда, когда российские деятели не понесли никакой ответственности за провал на приднестровском направлении в 2011 году, была заложена серьезная мина под российско-приднестровские отношения, но об этом — ниже.

Начиналось всё у Дмитрия Олеговича непросто, но достаточно бодро и оптимистично. Ему удалось найти общий язык с Е. Шевчуком и его окружением, который также был крайне заинтересован в восстановлении и развитии контактов с руководством России, тем более что совмещение г-ном Рогозиным позиций Спецпредставителя Президента России по Приднестровью и Заместителя Председателя Правительства РФ давало для этого отличные возможности. Наличие «общего языка» позволяло успешно решать различные вопросы, в т.ч. по освоению финансовых средств, выделявшихся Москвой на различные социально-экономические проекты в Приднестровье.

Позднее Д. Рогозин получил еще одно, смежное, поле для региональной деятельности: он стал сопредседателем российско-молдавской межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству, что обусловило его особое влияние на ситуацию в Молдавии.

К 2013 году стало очевидным, что региональная ситуация начинает развиваться по весьма неприятному для Москвы сценарию. Запад приступил к форсированной подготовке к окончательному согласованию и подписанию соглашений об ассоциации Украины и Молдавии с Европейским Союзом, причем по Молдове ситуация была чуть более оптимистичной: по сравнению с Украиной, которая в ноябре должна была уже подписать Соглашение об ассоциации, молдавские власти могли рассчитывать лишь на парафирование аналогичного документа.

Настроения в Приднестровье весной-осенью 2013 года менялись от упаднических до панических. Тогдашние приднестровские власти, не без ведома, надо полагать, г-на Рогозина, совершили тактическую ошибку, направив наблюдателей для участия в подготовительной работе над проектом Соглашения об ассоциации РМ — ЕС, что позволило западникам в дальнейшем неизменно ссылаться на данный факт — дескать, всё видели, всё знали. Как следствие, никто и не планировал слышать замечания приднестровцев относительно возможных последствий подписания Соглашения для приднестровской социально-экономической сферы. Со стороны отдельных представителей приднестровского руководства и близких к ним общественников начали даже звучать тезисы о возможности организации в Приднестровье нового референдума.

Позитивным фактором призвано было стать подписание Протокола по итогам рабочей встречи между Спецпредставителем Президента России по Приднестровью Д. Рогозиным и Президентом Приднестровья Е. Шевчуком, которое состоялось 25 октября 2013 года. Документ не имел принципиальных отличий от аналогичного протокола, подписанного в 2006 году тогдашними Вице-премьером Правительства РФ А. Жуковым и Президентом Приднестровья И. Смирновым, и фиксировал преимущественно базовые направления сотрудничества. В то же время в развитие документа 2013 года было подписано значительное число межведомственных соглашений, некоторые из которых могли бы стать документами прямого действия, но, как это часто водится в российской бюрократической системе, так и остались декларациями о намерениях.

Почему не сработал основной массив межведомственных договоренностей — сказать сложно. Отчасти этому способствовал украинский кризис и перенос большинства ресурсов на украинское направление. Отчасти этому способствовала пресловутая неповоротливость российского бюрократического механизма (к слову сказать, европейская бюрократия в этот раз сработала значительно резвее и эффективнее).

В итоге, вместо наполнения практическим содержанием «дорожных карт» сотрудничества с Россией с 2015 года приднестровские власти, опять же, наверное, с ведома Москвы, перешли к написанию «дорожной карты» торговли с Евросоюзом, что привело к заключению в ноябре 2015 года договоренностей с ЕС об условиях взаимной торговли, не противоречащих правилам об углубленной и всеобъемлющей Зоне свободной торговли Молдовы и ЕС. Так что договоренности с Россией остались лишь планами, а с Евросоюзом договорились всерьез. Похоже, российскую сторону это устроило, по крайней мере, кризиса удалось избежать и ответственных за неготовность к новым вызовам искать не пришлось.

Вместо создания действенных организационно-правовых механизмов сотрудничества российская сторона пошла вполне привычным путем, обозначенным как «развитие социальной сферы Приднестровья». ИА REGNUM подробно описывало деятельность созданной для этих целей АНО «Евразийская интеграция», которая была учреждена депутатом Государственной думы России А. Журавлевым. Не отрицая действительно большой роли АНО в модернизации социальной инфраструктуры Приднестровья, отметим лишь, что ее деятельность изначально была направлена не только и не столько на освоение российских средств путем строительства объектов и закупок оборудования, сколько на реальную модернизацию инфраструктуры, которая, однако, возможна лишь при комплексном подходе, включая подготовку кадров и т.д. И если бы первоначальные планы «евразийцев» реализовывались бы в полном объеме, то, вероятнее всего, и все намеченные объекты были бы построены и введены в эксплуатацию, и многие работники социальной сферы Приднестровья прошли бы переподготовку в России, и приднестровская экономика получила бы мощный импульс — по крайней мере, строительные предприятия. Но «Евразийская интеграция» решила, что дать заработать стремительно евроинтегрирующемуся бизнесу Молдавии важнее, а затем стала чувствовать себя всё менее связанной сроками выполнения работ и т.д.

Деградация проекта «Евразийской интеграции» стала очевидной, когда АНО стали втягивать в политику в интересах Е. Шевчука. Ввод в эксплуатацию объектов под те или иные события в рамках избирательных кампаний, попытки со стороны руководство АНО поделить приднестровских политиков на «своих» и «плохих», просчеты при выборе московских подрядчиков и другие субъективные факторы привели к тому, что уже к концу 2017 г. «Евразийская интеграция» пыталась переуступить права требования — и это сообщение, датированное октябрем 2017 г., стало предпоследним в ленте новостей на официальном сайте АНО.

И не столь важно, почему окружение Д.О. Рогозина, активно вовлеченное в работу «евразийского проекта», не стало столь же активно сотрудничать с новой приднестровской властью. Не столь важно, почему АНО не сочла нужным внятно ответить на абсолютно идиотские, бессодержательные выпады с претензией на криминальный след в свой адрес со стороны неких молдавских «журналистских расследователей» (об этом — последнее сообщение на официальном сайте АНО от 1 декабря 2017). Важно то, что останутся не только возведенные при участии АНО объекты, но и «послевкусие» конъюнктурности, ощущение того, что и приднестровцы стали участниками очередной «схемы». Важно то, что действия России будут оцениваться не только через призму работы федеральных структур, но и через действия разного рода «учредителей» и «управляющих».

Можно ли с уверенностью говорить, что деятельность АНО «Евразийская интеграция», столь поддерживавшейся Д. Рогозиным, решила ключевую задачу создания системы реагирования на возникающие вызовы и модернизации инфраструктуры? Можно, наверное, но лишь в той степени, в какой строительство отдельных и персональных крепостей решает проблему создания прочной системы обороны. Вряд ли это реалистично без налаженной системы коммуникации, подготовленных защитников, логистики, взаимодействия с центральным пунктом командования и т.п. А без этого — что ж, соцобъекты могут работать в любой стране и при любой геополитической ориентации. Новые хозяева еще признательны будут.

К нынешнему моменту наблюдается откат и по другим направлениям. К примеру, уже сейчас срок ожидания по предварительной записи для приднестровцев в пункт выездного консульского обслуживания приднестровцев в Тирасполе составляет несколько месяцев, хотя еще относительно недавно при участии Д. Рогозина гордо рапортовалось о предельном сокращении сроков ожидания. Более того, в Москве были утверждены необходимые регламенты, позволявшие оптимизировать сроки и порядок рассмотрения обращений жителей Приднестровья, однако мы наблюдаем, как отмечено выше, шаги назад в этих вопросах.

Несмотря на регулярные консультации, слушания, встречи и обсуждения, нет продвижения в вопросах о том, чтобы приднестровцы — граждане России — не чувствовали себя непосредственно в РФ гражданами второго сорта. Это вопросы не сегодняшнего и даже не вчерашнего дня, но ситуация не только не улучшается, но и деградирует по ряду направлений. Долгожданные позитивные решения иногда оказываются половинчатыми — как это произошло, к примеру, в ситуации с выплатами российских пенсий.

Уже много сказано об обращениях приднестровской стороны за предоставлением кредитных ресурсов для развития приднестровской экономики. По некоторой информации, вопрос был положительно решен в Москве без малого год назад, но он по-прежнему «в повестке» и неизменно является «предметом обсуждения» во время различных двусторонних встреч. Видимо, кому-то просто не хочется менять официальные сообщения об итогах таких консультаций — иначе ничем нельзя объяснить отсутствие практических действий по реализации принятых решений.

Между тем, такая пауза уже привела к тому, что ситуация значительно изменилась. Если в прошлом году выделение средств было весьма проблематичным, то сейчас перспективы этого выглядят еще более сомнительными. Новый виток санкционного давления на Россию вряд ли добавит оптимизма к приднестровским ожиданиям.

Складывается впечатление, что производится умышленная расчистка местного политического пространства под очередную версию тезиса о том, что Приднестровье для России — это «чемодан без ручки». Смысл «зачистки» может состоять в доведении ситуации до действительно кризисной, объяснений в невозможности дальнейшей поддержки Приднестровья и жесткому принуждению Приднестровья к заключению альянса с «пророссийским» президентом Молдовы И. Додоном.

Додон может рассматриваться как еще один итог политической деятельности Д. Рогозина в регионе. Пиррова победа Додона на президентских выборах и последовавшая затем усердная лепка из него лидера, которому мешают прозападные силы, наносит имиджу России и реальным российским интересам куда больший ущерб, чем все прозападные силы вместе взятые. Додона используют в качестве подтверждения эффективности усилий на данном направлении; очевидно, что когда настанет время серьезной оценки этой «эффективности», окажется, что нужно «еще что-то», и этим «чем-то» вполне может оказаться Приднестровье, умышленно или неумышленно «расчищенное» или «зачищенное» бюрократией, учредителями, проволочками и т.п.

Вот только не будет Додон ни «пророссийским», ни «промолдавским». Он будет действовать так же, как и сейчас — в своих собственных интересах и в интересах своего реального «старшего товарища» — молдавского олигарха В. Плахотнюка, который по-настоящему контролирует и будет контролировать ситуацию в Молдавии (по крайней мере, до того времени, пока это ему позволяют западные кураторы). Сравнение эффективности российских и западных кураторов пока не в пользу российских.

В начале данного материала мы говорили о том, что предшественниками Рогозина в вопросах «координации» политики на приднестровском треке (на тот момент — в Администрации Президента России) была заложена мина под российско-приднестровские отношения. Это, как представляется, состоит в том, что попытки вмешательства России в местные процессы стало восприниматься со знаком «минус». Неуклюжими попытками навязать того или иного кандидата, задержками в предоставлении гуманитарных траншей, очевидными и не очень попытками повлиять на местную политику российские чиновники наносят ущерб своему собственному имиджу, своим возможностям выступать справедливым арбитром в региональных процессах, а эту функцию терять недопустимо. К сожалению, мину извлечь не удалось; более того, она на боевом взводе (не стоит при этом путать мину и грабли; вторые являются непременным инструментом российской политики в регионе).

С другой стороны, приднестровцы приобрели иммунитет к разного рода российским представителям и уполномоченным. Это было показано приднестровцами в 2011 г., это же произошло и в 2016 г., несмотря на усилия Дмитрия Олеговича и его окружения.

Теперь есть только один уровень, который будет восприниматься в Приднестровье как официальная позиция Российской Федерации — это позиция Президента Российской Федерации В.В. Путина. Ни его министры, ни послы, ни представители не смогут более подменить позицию России — по крайней мере, в восприятии приднестровцев.

В значительной мере и с этим связана высокая явка приднестровцев на российские президентские выборы (из примерно 475 тыс. граждан РФ, проголосовавших за пределами России, около 75 тыс. — приднестровцы, причем в процентном отношении за В. Путина в Приднестровье проголосовало больше, чем в среднем за рубежом). Для жителей Приднестровья теперь российская власть максимально персонифицирована, есть только лидер — и все остальные. В общем, известный российский концепт о царе и боярах усилиями всё тех же бояр доведен до абсолюта.

Поэтому победу В. Путина на выборах в Приднестровье не следует рассматривать как свидетельство эффективности усилий Д. Рогозина на приднестровском направлении. Растратив свои ресурсы, он ушел в тень лидера.

Когда у военачальника не остается никаких других резервов, кроме самого Верховного Главнокомандующего — это слишком рискованно и для военачальника, и для Верховного. И тот факт, что Приднестровье было и останется пророссийским, не должно быть поводом для иллюзий.