Новая власть или четвёртая республика?
Развитие политической системы государства — закономерный процесс, который связан с историей становления и совершенствования государственности, зависит от ряда внутренних и внешних факторов, оказывающих воздействие на политическое мышление государствообразующего народа.
В 2015 г. в Армении правящая партия РПА во главе с ее лидером и президентом Сержем Саргсяном инициировала конституционные преобразования, нацеленные на смену президентского правления парламентской моделью. Данная идея вызвала в армянском политическом обществе разные и противоречивые оценки. Суть этих противоречий в своей основе сводилась к двум подходам.
С одной стороны, противники усиления власти премьер-министра связывали данную реформу с личностью третьего президента Республики Армения Сержа Саргсяна, который весной 2018 г. завершал второй срок своего правления и согласно Конституции страны должен был покинуть власть. Иными словами, для сохранения верховной власти в качестве премьер-министра либо же в должности спикера парламента (или лидера правящей РПА) Серж Саргсян, как утверждают оппоненты, намерен остаться во главе Армении и после апреля 2018 г. Таким образом, скупая борьба за власть и определила главный смысл политической реформы, инициированный третьим президентом РА Сержем Саргсяном.
С другой же стороны, часть экспертов склонны считать, что переход Армении с президентского правления к парламентской системе связан с объективными политическими причинами внутреннего и внешнего свойства. Во-первых, кто бы ни старался продлить свою политическую власть (в данном случае Серж Саргсян), он не может подогнать всю политическую перспективу страны под свою биографию. Политический механизм всё же имеет более продолжительную историю, нежели политическая и физическая жизнь одного человека. Во-вторых, история первой Республики Армения и международный опыт других государств с парламентской моделью власти (тот же Израиль, Германия, Канада и т.д.) показывают, что в подобной системе верховная власть больше зависит от политических интересов общества, ведущих парламентских партий, вынуждена быть более прозрачной, вырастает персональная ответственность премьера и его подотчетность. В случае политического кризиса конституционное большинство в парламенте может сменить и главу правительства. В-третьих, для общества сокращаются финансовые расходы прямых выборов главы государства, которые ограничиваются только парламентскими выборами. В-четвертых, подобная модель власти должна объективно стимулировать рост политической культуры партийной демократии и конкуренции в обществе. Наконец, в-пятых, премьерская модель управления сокращает неограниченные полномочия президента и повышает политическую зависимость премьера от основных политических партий парламента, что создает устойчивый механизм ограничения неблагоприятного внешнего воздействия ведущих мировых и региональных акторов в плане продавливания невыгодных для Армении важных международных решений, связанных, например, с урегулированием той же карабахской проблемы, или же по вопросу сотрудничества с Ираном, странами Европы, США и другими, либо по теме тех же армяно-турецких отношений.
Не исключая в целом идею сохранения власти, можно сказать, что смена механизма верховной власти в Армении в год 100-летия первой парламентской Республики Армения имеет более веские политические мотивации, связанные с результатами развития третьей Республики на рубеже ХХ—ХХI вв.
Несмотря на объективные издержки администрации президента Сержа Саргсяна, нельзя не признать, что Серж Азатович за годы своего правления предпринял ряд серьезных инициатив в области внешней политики, связанных с так называемой «футбольной дипломатией» и попыткой восстановить армяно-турецкий диалог и межгосударственные отношения без обоюдных предварительных условий, с вступлением Армении в Таможенный и Евразийский экономический союз, с заключением всеобъемлющего соглашения с ЕС.
Все эти политические решения состоялись в период правления Сержа Саргсяна, которые происходили в условиях острых внутренних и внешних дискуссий. Их можно оценивать по-разному, но они вывели Армению на новый политический уровень.
Да, с Турцией Цюрихские протоколы 2009 г. пока что остались декларацией о намерениях, но С. Саргсян не стал их ратифицировать из-за деструктивной позиции Анкары и выдвижения предварительных условий по Карабаху — односторонних уступок с возвратом занятых районов Азербайджану.
Решение президента С.А. Саргсяна о вступлении в Таможенный союз и ЕАЭС многие эксперты увязывали с давлением России и зависимостью Еревана. Однако президент Армении не отрицает всеобъемлющие экономические и политические связи с Россией, которые объективно и предопределили выбор Еревана при условии давления Брюсселя в плане отказа от российского вектора стратегических отношений. Потеряла ли Армения от такого союза с Россией даже в условиях экономических санкций со стороны Запада — это скорее политические спекуляции оппонентов. Армения могла бы понести значительно большие убытки в случае отказа от российского союза и в экономике, и в политике, и в безопасности.
Своим подходом Серж Саргсян сумел убедить и европейских партнеров, что Армения способна продолжать политический курс «и-и», развивая плодотворные отношения и с Россией, и с Европой. В итоге Армения, несмотря на критику скептиков внутри и за рубежом, смогла подписать известное соглашение с ЕС о всеобъемлющем партнерстве, что не удалось пока что ни одному другому члену ЕАЭС и СНГ в целом. В этом же контексте Армения и при Серже Саргсяне продолжала курс активного военно-политического и военно-технического сотрудничества с ОДБК и развивает не менее полезные контакты с НАТО с учетом азербайджано-турецкого стратегического союза (то есть отношений Азербайджана с членом НАТО Турцией) и грузинского вектора в пользу вступления в Североатлантический альянс.
Конечно, оценивая итоги правления президента Сержа Саргсяна, мы должны вспомнить и 4-дневную апрельскую войну в Карабахе, ставшую очередной агрессией Азербайджана. Эта война принесла армянам сотню потерь живой силы, привела к потере контроля над двумя высотками на севере и юге, противник показал и применил свое современное вооружение зарубежного (Израиль, Россия, Турция) производства. Однако при всех технических и командных издержках апрельской войны Азербайджан не смог военной силой добиться искомого результата и показал свою военную несостоятельность. Серж Саргсян не стал переходить в контрнаступление и расширять «зону безопасности» вокруг НКР, согласился с российским президентом В.В. Путиным о прекращении боевых действий. Слабость ли это армянского лидера, или он получил определенные гарантии военного и политического свойства? Об этом С. Саргсян когда-нибудь расскажет в своих мемуарах. Одно несомненно, что верховному главнокомандующему гораздо сложнее отдавать приказ об отмене контрнаступления. И раз это случилось, значит, на то были веские обстоятельства.
По теме военно-технической модернизации армянской армии в экспертных кругах идут разные дискуссии. Серж Саргсян — единственный лидер иностранного государства, которому удалось получить от России оперативно-тактический комплекс «Искандер-М». Военно-техническое партнерство Армении с Россией по-прежнему продолжает развиваться, содержание которого при всех публичных дискуссиях остается закрытым. Армения и Россия создали совместную ПВО и Объединенную группировку войск, командующий которой (генерал-майор Андраник Макарян) повышен до уровня первого заместителя начальника генерального штаба ВС РА. Президент Армении имел на своем столе разные предложения и списки необходимого вооружения, часть из которых уже получила огласку развития (включая российские противотанковые ракетные комплексы «Корнет» и зенитно-ракетные установки «Панцирь»). Армения развивает военно-техническое сотрудничество и с другими странами (включая США, Китай, Иран, Индию, Чехию и т.д.). Не исключено, армяно-израильское научно-экономическое сотрудничество также будет касаться сферы обороны и высокотехнологичных вооружений.
К сожалению, правление Сержа Саргсяна не обошлось и без серьезных внутриполитических кризисов (события «Электромайдана», мятеж группы «Сасна Дзрер», очередной безосновательный арест и осуждение на 6 лет основателя и первого командующего армией обороны НКР генерал-лейтенанта Самвела Бабаяна). К чести президента С. Саргсяна, власть в условиях всплеска общественного протеста включала переговорный процесс, не стала применять жесткую силу и разгонять протестующих с пролитием большой крови. Ситуация с генералом С.А. Бабаяном оставила определенный вопрос, который, так или иначе, должен быть решен в правовом поле и с проявлением соответствующей политической воли. В борьбе за политическую власть нельзя дискредитировать национальных героев, которые к тому же могут внести новый вклад в систему обороны и безопасности. У нас нет много Бабаянов, чтоб «радовать» противника.
Наиболее удачным, на мой взгляд, кадровым выбором Сержа Саргсяна в последние годы стало выдвижение на пост премьер-министра Карена Карапетяна, который является представителем новой формации, профессиональным технократом, отличается высокой ответственностью и имеет карабахские корни. Фактор К.В. Карапетяна, несомненно, сыграл положительную роль в минувших парламентских выборах в пользу самого Сержа Саргсяна и подпорченной репутации правящей РПА. По теме политического будущего Карена Карапетяна армянские и зарубежные эксперты высказывают разные мнения. Мне же представляется, что Карен Карапетян, независимо от того, сохранит ли он пост премьер-министра после апреля 2018 г. или нет, останется во власти и станет новым лидером Армении и преемником Сержа Саргсяна.
Самым неожиданным и удачным кадровым выдвижением Сержа Саргсяна в последние месяцы его правления стало предложение на пост четвертого президента Армении кандидатуры беспартийного, бывшего премьер-министра, Чрезвычайного и Полномочного Посла РА в Великобритании Армена Саркисяна. На данный пост армянские эксперты небезосновательно называли разные имена (например, председателя конституционного суда Гагика Арутюняна и министра иностранных дел Эдварда Налбандяна). Однако Серж Саргсян своим выбором показал, что он достаточно ответственно подходит к инициированной им же политической реформе и пост президента должен занять не просто политически компромиссный и непроблемный кандидат, а человек с большим содержанием, широкими связями и возможностями, политически грамотный и имеющий политический авторитет как внутри, так и вовне Армении.
Подобный процесс показывает, что политическая реформация в Армении не повторяет в содержательном плане грузинскую реформу, а сохраняет свою национальную особенность. Авторитетный президент и сильный премьер-министр способны начать новую страницу в истории Армении, которая может стать четвертой Республикой, внешне определяющейся сменой механизма политической власти, формированием более устойчивой системы баланса сил и высокого уровня безопасности государства.
Армен Саркисян мог бы и в конце 1990-х гг. внести свою позитивную роль в развитие экономики и демократии в Армении, когда был назначен Робертом Кочаряном на пост главы правительства. Однако в тех политических условиях масштаб Армена Саркисяна не нашел адекватного применения в силу разных внутренних и личностных причин и мотиваций, и он вновь убыл на Запад для продолжения дипломатической и экономической миссии Армении. За прошедшие годы интеллект армянского физика, бизнесмена и дипломата Армена Саркисяна позволил ему приобрести весомый авторитет в ведущих странах Запада (прежде всего, в Великобритании и США), расширить диапазон своей бизнес-активности, сосредоточиться на инновационных проектах с высокими технологиями, расширить разнообразные контакты с армянским деловым миром и диаспорой в целом. Все эти достижения и качества Армена Саркисяна позволят ему с высокой ответственностью и содержанием выполнять функции четвертого президента Республики Армения.
Мне думается, справедливое мнение Армена Саркисяна о том, что «мы маленькая страна, но глобальная нация», станет главным стержнем его президентства. Он способен вовлечь в экономическую и технологическую жизнь серьезных представителей армянской диаспоры и делового мира (по типу Нубара Афеяна, Стива Кандаряна, Ваче Манукяна, Сержа Чурука, Саркиса Измирляна, Варатана Сармакеша, Рубена Варданяна и мн. др.). Именно Армен Саркисян мог бы предложить новую политическую реформу по формированию институционального и политического механизма отношений Армении и мировой армянской диаспоры (например, создание всеармянского совета и двухпалатного парламента, состоящего из палаты республики и палаты нации). Как отмечает известный американский бизнесмен Нубар Афеян, «пришло время воссоединить армян с Арменией».
В отношении карабахского вопроса Армен Саркисян имеет достаточно адекватный подход, связанный с политическими интересами нации, своей ментальностью, определенными карабахскими корнями и, наконец, владением подходов ведущих стран Запада к судьбе Арцаха.
Армении нужны новые технологии, новые интеллектуальные ресурсы, новые научные инкубаторы и полигоны, новая концепция модернизации армии и развития национального ВПК. Армения обязана переводить свои соглашения в содержательную повестку инвестиций, расширения рабочих мест, сокращения порога коррупции и формирования новой политической элиты.
Если Сержу Саргсяну удалось в столь непростых внутренних и внешних условиях сохранить политическую актуальность, принять грамотные и ответственные политические решения по важным кандидатурам, то зачем же ему уходить в «политическую тень»?
Новая власть может стать началом четвертой Республики Армения, если будет дан старт системным преобразованиям в стране во всех сферах жизнедеятельности. У Армении есть все необходимые для этого шансы и потенциал.