Опять Великий пост «отстоим» на ногах?
В первую неделю Великого поста с понедельника по четверг на великом повечерии читается канон Андрея Критского. Автор его — церковный литератор, поэт, проповедник, живший на рубеже
Великий покаянный канон, как целиком называют творение Андрея Критского, не сразу занял место в службах первой седмицы Великого поста. Прежде его предписывали исполнять на пятой седмице. Существует мнение, что святитель Андрей не писал свой канон для богослужебного использования. Профессор Иван Карабинов предполагает, что, «всего вероятнее, великий канон не предназначался св. Андреем ни для 40-цы, ни для какого-либо праздника: он, скорее, просто его покаянная автобиография». На это действительно указывает глубоко личный характер повествования. К прочему, ясно читается обращение именно пожилого и немощного телом человека к Богу, что вроде бы должно исключать общецерковное употребление: «Достойных покаяния плодов не истяжи от мене, ибо крепость моя во мне оскуде (Достойных плодов покаяния не требуй от меня, сила моя истощилась во мне)».
В каноне обращение идет не только к Богу, но и — в основном — к собственной душе. Она, душа, сравнивается с различными грешниками и праведниками из истории Ветхого Завета и укоряется за то, что подражала первым и не желала уподобляться вторым: «Ты слышала об Авессаломе, как он восстал на самую природу, знаешь гнусные его деяния, которыми он обесчестил ложе отца — Давида; но ты сама подражала его страстным и сластолюбивым порывам… Ты слышала, душа, о ниневитянах, в рубище и пепле каявшихся Богу; им ты не подражала, но оказалась упорнейшею всех, согрешивших до закона и после закона… Из Ветхого Завета всех я привел тебе в пример, душа; подражай богоугодным деяниям праведных и избегай грехов людей порочных».
Всякий, кто имел удовольствие слушать или читать канон, знает, что он по своему тону довольно надрывное произведение. Но да, выдающее прекрасное знакомство автора со священной историей, способность соотносить историю человечества со своей личной судьбой. Довольно высоким было образовательное значение канона. Слушатель канона мог в сжатой форме ознакомиться почти со всей священной историей Ветхого и Нового Заветов за довольно короткое время, даже не открывая Библию. История, правда, преподавалась в довольно однобокой интерпретации, но такое уж время было. Не до интерпретаций.
А поскольку монашество еще на раннем этапе утверждения христианства в Римской империи закрепило за собой право считаться совестью и передовым отрядом христианского воинства, да и богослужебные книги составлялись в основном монахами, неудивительно, что впервые канон Андрея Критского стали использовать в своих богослужениях монахи. Он оказался вполне созвучен монашеской традиции, где плач, рыдания, сокрушения о своих грехах считаются первостепенной задачей в деле личного спасения и основой христианской жизни. И поскольку богослужения и посты, в первую очередь Великий пост, были взяты под контроль монашества, покаянный канон вошел в Триодь Постную и стал общеупотребительным для всех.
В монашестве негласно принято считать, что оно само, монашество, есть идеал, высшее призвание человека, и кабы не слабость, то всем следовало бы принять и носить монашеский чин. А значит, распространение на мирских большинства монашеских практик (за исключением обетов) — это правильно. Все должны быть как монахи, даже без даваемых обетов. Однако распространение «всего монашеского» на мирян создало очевидную несоразмерность требований и возможностей. Ни бесконечные посты, ни богослужебные ритмы, ни вот этот покаянный настрой на плач, рыдания несовместимы с обычной будничной жизнью.
Богослужебный ритм с постами был внедрен и навязан, но по сути большинством христиан так и не принят. Батюшки по сию пору, конечно, читают сказки в форме проповедей, что предки наши повально ото всего воздерживались, молились круглосуточно и во всем были крайне набожны, однако это, конечно, сильное преувеличение. «Миряне» не потянули накинутой им на плечи ноши. Да и неудивительно. Все равно, что программу подготовки космонавтов внедрить даже в уроки физкультуры младших классов. Или требовать от крестьян понимания квантовой механики. Но в отличие от приведенных примеров со школьниками и пахарями, монашество изначально хоть и было весьма выдающимся комплексом технических навыков, изменяющих человеческое сознание, к исполнению Евангелия не приближало ни на шаг. Это по плодам видно.
«Великий покаянный канон» — выдающееся произведение. Но сейчас люди на него ходят в основном не для того, чтобы его слушать и мысленно переваривать, а для того, чтобы испытать свои ноги на устойчивость и всего себя самого на терпение. О благодатных монахах говорят: «Замкнулся во внутренней клети своей души». Приходящий сейчас в Церковь «отстоять канон» так примерно и поступает. Отключает свой разум и стоит. О своем посещении богослужения говорит обычно: «Я вчера весь канон отстоял». Люди многие на богослужения Великого поста приходят «стоять». Сами богослужебные тексты верующим уже почти ничего не говорят. Либо непонятно, либо даже очень понятно, но непонятно, зачем это слушать сто раз.
Поэтому — «отстоять». Или если Литургия — «причаститься», тоже сперва отстояв. Вот и все, что Церковь может предложить как главное христианское делание Поста. Ну и добавлением к нему сверху чего-то вроде этого: «Второй известный сюжет для проверки себя — в течение Великого поста не нарушать сознательно правила дорожного движения. Например, даже когда камеры нет, сотрудник ГИБДД не стоит, а очень хочется вот здесь срезать и повернуть, но я этого не делаю. Или, будучи пешеходом, не перехожу дорогу на красный свет. Это тоже полезная форма самоограничения в Великий пост».
Если все это подытожить, то у Церкви сейчас нет слов, выражающих ее знание, ее способность к организации человека на что-то, помимо «отстоять» и «причаститься». Античные и средневековые монахи находили слова для выражения своего мировоззрения. Сейчас, когда мировоззрение вместе со словами выдохлось, прежние слова не проникают в сознание. И христиане даже не понимают, что все, что они болтают в публичном пространстве, это ведь тоже своеобразный канон. Это и их песнопения и их богослужения. Те слова, которые они и подобрали для выражения своих мыслей, — это их канон, говорящий об их внутреннем мире куда лучше, чем написанный более тысячи лет назад Великий покаянный канон.