Диктат обнажённой груди: женское тело Украины как инструмент и объект

В Вене приехавшего на бал Петра Порошенко встретила обнажённая активистка Femen. Движение вновь напомнило о себе украинцам. До этого его участницы были активны в основном в Европе: атаковали машину Доминика Стросс-Кана или президента Чехии Милоша Земана. Не суть, кто не нравится Femen, хотя, безусловно, большинство их действий можно характеризовать как антиконсервативные. Важнее понять истоки данного движения и ту смысловую нагрузку, которую оно несёт.

У Femen, появившихся в 2008 году, украинская прописка. Однако основное финансирование идёт из Европы. И зачастую девушки выступают киллерами, нанятыми для решения политического вопроса. Например, издание «Фигаро» писало, что одним из спонсоров Femen выступала мэрия Парижа. Данная публикация вышла после антихристианских акций Femen в Париже и Кёльне. Тогда французские министерства внутренних дел и юстиции никак не отреагировали на действия активисток.

У Femen немалое число соратниц в Европе, и сама организация, конечно, не первична, а является лишь наследницей соответствующих западных образований. Но вот то, что стоит за ними, безусловно, полно отражает международные тренды.

Вместе с тем появление Femen именно на Украине неслучайно. Эта страна долгое время является главным поставщиком девушек на Запад. Украинская проститутка такой же расхожий стереотип, как и русская мафия. Но стереотип, имеющий под собой основания. Страна, впавшая после самоубийства Союза в идеологический и экономический коллапс, не давала девушкам особых перспектив, но у них всегда оставался главный товар — тело. Впрочем, данная практика справедлива для всего постсоветского пространства. Разница лишь в качестве, а украинки здесь держат марку.

Но женщина как товар явление, конечно, не украинское. В своё время Запад породил целую когорту ладеток, чей стиль жизни, ценности нашли отражение в современном искусстве. Можно вспомнить Сару Лукас, вдохновлявшуюся «жёлтыми» сплетнями и скабрезными историями в прессе. В начале 90-х она заявила о себе известной скульптурой «Два жареных яйца и кебаб»: на столе были выложены два жареных яйца (намёк на груди) и раскрытый кебаб, напоминающий вагину. Позднее нечто похожее — только с дынями и ведром — Лукас проделала в своей композиции AuNaturel.

Её дело продолжила Трейси Эмин, хваставшаяся своим обнажённым телом и, казалось, бесконечным числом любовников. Она выпускала футболки с надписями вроде Sperm Counts или I’m so Fucky и продавала интимные письма. Мелочь? Возможно, но работы Трейси Эмин выставлены почти во всех знаковых музеях и галереях мира (от МоМа до Помпиду).

Искусство, как то ему свойственно, лишь реагировало на окружающий мир, отражало его. А мир этот штурмовали нимфетки, о которых Spice Girls складывали манифесты. Девицы, пользуясь внешностью, могли эффективнее, чем мужчины, строить карьеру, быть наглее и позволять себе больше наркотиков. Да, мужчины как бы по-прежнему сидели во главе, но они больше не могли сдерживать нимфетскую атаку пуританской моралью. Женщины сначала стали равны, а после возвысились, используя власть тела. Секс, принятый как новое божество, пропитал общество, точно крем коржи, и превратился в фундамент будущего матриархата.

Оставалась, пожалуй, лишь одна сфера, где женщины не могли играть по своим правилам, — политика. Да, в истории был значительный период, когда у власти ведущих держав стояли дамы: Мария Терезия, императрица Елизавета и госпожа Помпадур — противостоял им, по сути, один лишь Фридрих Великий. Да и сейчас кого удивишь женщиной во главе? От Маргарет Тэтчер до Терезы Мэй и Ангелы Меркель. Но даже при таких раскладах эти дамы должны продуцировать в себе много мужского — от внешнего вида до манеры поведения.

Организации вроде Femen сделали политику другой. Они низвели её до политики уличного протеста, используя обнажённое женское тело как маркер. Политические акции превратились в манифест сексуальности. Тело стало не только инструментом, но и ключевым объектом политики. Мир, который сидит на сексуальных инстинктах, где телеведущие подчёркнуто сексуальны, любой клип больше похож на порно, а на самом порно торчат миллиарды, и Саша Грей читает лекции девочкам, которых учат с младых лет быть сексуальными, не может не реагировать на такой вызов. И человек смотрящий, пришедший на смену человеку думающему, охотно воспринял данный посыл. Женское тело и популизм, связанный с ним, превратились в трамплин для политика.

Кто-то видит в этом торжество феминизма, его вершину. Но такая политика женского тела, наоборот, противоречит его фундаментальным основам. Собственно, и сами феминистки — идейные — критикуют Femen за извращение идеологии. Тело — не товар, один из главных догматов феминизма, но тут именно тело — только оно — и главный товар, и метод, и объект политики. В том числе и повседневной, практической, той, что является жизненной философией.

Мы столкнулись с поколением, которое мало что хочет и отрицает самосовершенствование интеллектуальное, потому что полагает, будто любую дверь можно открыть грудью. Красивой обнажённой грудью. Оно считает, что образование, семья, консервативные ценности — это бесполезный олдскул. Поколение инстаграмщиц, которым для того, чтобы состояться, не надо вообще ничего, кроме сексуальной внешности, презентованной на очередном луке. Тренд «фото голой попы» на бытовом уровне стал мощнее любой политической программы.

Позднее эти девицы, выбившиеся в первый ряд, продают себя на выгодных условиях. Инстаграмщицы проникают из своей среды в среду высшую — ту, где реально принимаются решения. Быть с ними уже не грешно, не позорно, но модно. Сначала инстаграмщиц подхватили спортсмены, а после — политики. Женское тело отключает большую политику, превращаясь в реальный инструмент влияния.

Мы существуем в реальности, где серьёзный разговор сводится к сексуальному манифесту женского тела. Диалог между ними невозможен. Как пел Гребенщиков:

«И женщины, что могли быть как сёстры, красят ядом рабочую плоскость ногтей, и во всём, что движется, видят соперниц, хотя уверяют, что видят б… й».

Они ведь очень буйные, эти политиканки женского тела, живущие, как то любят повторять сами, по своим правилам и знающие, как добиться успеха. Большая политика в таком случае нивелируется. Она не увлекает людей, не воспринимается ими. Женское тело как политический объект вкупе с разговорами о свободе и равноправии действует куда эффективнее.

Femen — часть данного тотального тренда. Они не первые и не определяющие, но показательные. Сегодня потенциально в каждой второй (третьей, четвёртой? — не суть) молодой девице живёт такая активистка. У неё есть тело, у неё есть цель — и если они совпадают, то ей повезло. Она может менять определённый участок истории. Слышать необязательно — важнее смотреть. Наш мир давно перестал быть словоцентричным. Трудно воспринять не то что роман или колонку, а даже 140 символов в твиттере — мозг понимает лишь картинки. Политика сведена к обнажённой женской груди.

Собственно, в антиутопиях часто изображали мир, где есть только тела, которые ходят рядом, но не слышат, не понимают друг друга. Лишь смотрят и реагируют простейшими инстинктами. В прекрасном новом мире обнажённых женских тел, превращённых в политические манифесты, так и будет. Уже есть.