Одержимый богатством и славой: как открытия Магеллана изменили мир

Это была эпоха великих открытий: как только Колумб обозначил Америку для испанцев, а Васко да Гама показал пути португальцам, между двумя великими владычицами морей — Испанией и Португалией — началась безжалостная схватка. И такой незначительный товар, как пряности, немедленно превратился в стратегически важный объект: в 16 веке они ценились наравне с золотом, мехами, шелками, а некоторые из них и значительно дороже. Стало ясно: кто владеет Островами Пряностей, тот владеет миром.

Но удивительная цепь событий, которая привела в итоге не к фортификации и захвату, а к новым фундаментальным открытиям человечества, могла бы и не произойти, если бы португальский король Мануэль не пожалел прибавки к пенсии в 200 португальских реалов верному дворянину Фердинанду Магеллану. Оскорбленный Магальяйнш в 1517 году тайно покинул родину и перебрался в Испанию. С этого момента и начинается история небывалого по тем временам морского похода вокруг Земли, шарообразность которой только предполагалась. А заслуга его организации и осуществления принадлежит Фернану Магальяйншу, ставшему отныне Фернаном Магелланом.

Его замысел — найти другой, западный маршрут к баснословно богатым Островам Пряностей — был дерзок и опасен, но жажда славы и признания оказались сильнее страха.

Дороже золота

В начале XVI столетия противоборствующие морские державы — Испания и Португалия — разделили мир между собой. Чтобы сферы влияния не пересеклись, папа Александр VI объявил о передаче Испании богатств Нового Света на западе, а сокровища Востока, Африки и Азии отошли к Португалии. Лишь на Острова Пряностей никто еще не заявил права. Испанцы не могли до них добраться, поскольку единственный путь туда лежал по водам, которые контролировало португальское королевство.

Карл V, который недавно взошел на престол, страстно желал расширить свои владения. Намереваясь захватить все сокровища мира, он вступил в беспощадную борьбу с португальцами за господство на семи морях. Вдохновителем дерзких планов Испании стал епископ Хуан Фонсека — советник Карла. Именно он заинтересовал короля идеями Магеллана. При встрече моряк так убедительно доказывал, что между Атлантическим океаном и Южным морем должен быть пролив к югу от Бразилии, что проект был одобрен. После долгого торга с королевскими советниками, выговорившими себе солидную долю ожидаемых доходов и уступок со стороны португальцев, был заключен договор: Карл обязался снарядить пять кораблей и снабдить экспедицию припасами на два года.

Но Магеллан был португальцем, и при этом остался единоличным начальником испанской флотилии. Тут-то и кроется причина его бед. Решение монарха пришлось не по душе испанским морякам. Особенно негодовал счетовод Хуан де Картахена: он был испанским грандом и племянником епископа Фонсеки, принадлежал к высшей знати. Магеллан же в Португалии был всего лишь идальго — рыцарем-дворянином 4 ранга. Такая разница в положении не могла не привести к конфронтации с самого начала. К тому же финансирование экспедиции постоянно находилось под угрозой. Предоставленные экспедиции судна были в очень плохом состоянии, однако благодаря своему большому опыту морехода, а также большим познаниям в навигации и кораблестроении Магеллан сумел превратить это старьё в пять великолепных, готовых к отплытию кораблей: флагманское судно «Тринидад», «Сан-Антонио» (будущий дезертир и основной мятежник), «Консепсьон» (его придется сжечь на Филиппинах), маленький «Сантьяго» (он потерпит крушение еще в Атлантике) и судно с гордым именем «Виктория», которое полностью оправдает свое имя.

Генерал-капитан Магеллан стартовал из Севильи 20 сентября 1519 года с экипажем из примерно 270 человек и стойким убеждением в том, что существует другой, западный маршрут в Азию.

Всё или ничего

Как только испанцы узнали, что Магеллан задумал взять на борт португальцев, они попытались этому помешать. Но против молодого итальянского дворянина Антонио Пигафетты они не возражали. Магеллан мог бы отправить восвояси этого мальчишку из богатой семьи, жаждавшего приключений, но у того были рекомендации от влиятельных господ, знания нескольких языков и готовность быть летописцем. И мореплавателю ничего не оставалось, как принять его в команду. Так Пигафетта получил возможность описать все путешествие. Созданный им дневник стал поистине уникальным историческим памятником своего времени.

«Решив совершить столь длительное плавание по Океану, на котором повсеместно свирепствуют неистовые ветры и сильные бури, и не желая в то же время, чтобы кто-нибудь из его экипажа знал о его намерениях в этом предприятии, дабы их не могла смутить мысль о свершении столь великого и необыкновенного деяния, которое он готовился осуществить с помощью Господа Бога (сопровождавшие его капитаны испытывали к нему чрезвычайно сильную неприязнь, неизвестно, по какой причине, если только не оттого, что он был португальцем, а все они были испанцы), наряду с желанием выполнить клятвенное обещание, данное им императору дону Карлу, королю Испании, он предписал нижеследующие правила и преподал их кормчим и боцманам своих кораблей с той целью, чтобы корабли не отделялись друг от друга во время бурь и в ночную пору», — дает пояснение летописец.

Его повествование объясняет, зачем Магеллан с самого начала показывал свою власть над другими капитанами, и зачем его корабль возглавлял флотилию.

Но если отношения с подчиненными у генерал-капитана по понятным причинам были натянутыми, то матросы-португальцы считали его своим. Они любили и почти боготворили Магеллана. Для матросов-испанцев он оставался, конечно, иностранцем, а стало быть — врагом. Пока флотилия запасалась пресной водой на Тенерифе, Магеллан получил весточку из Севильи. В ней говорилось что у испанских капитанов есть тайный замысел — понять мятеж при первой возможности. Его вдохновителем станет Хуан де Картахена. Доверенные лица португальского короля (который так неосмотрительно — второй раз после истории с Колумбом — недооценил потенциальные возможности своих великих сынов) тоже стремилась разрушить планы Магеллана. На кону стояло огромное богатство. За экспедицией был отправлен целый флот, который, согласно недавним исследованиям, был лишь частью масштабной операции, имевшей целью покончить с амбициозным проектом мореплавателя. Зная об этом, Магеллан предпочитал не верить никому и всюду подозревал измену. Поэтому все приказы флотилия получала на сутки вперед, любые советы или возражения немедленно отклонялись. Да, Магеллан, по свидетельству современников, был суровым и желчным человеком, с тяжёлым характером, но честным и способным достичь поставленных целей.

Спустя 2 месяца после начала путешествия он осторожно вёл флотилию вдоль побережья Южной Америки. Именно там он собирался отыскать путь на запад. Любая гавань могла оказаться устьем пролива, но вожделенной находки все не было и не было. Тревога о том, что поиски окажутся тщетными, начала одолевать всю команду, но Магеллан был неумолим. Не сдался он даже спустя полгода морских скитаний, когда за пролив, соединяющий Атлантический океан с Тихим, было ошибочно принято устье реки Ла-Плата. По этому эстуарию, образованному при слиянии рек Уругвай и Парана, корабли Магеллана плыли 15 дней в полной уверенности, что находятся в море. И только когда начались сюрпризы (ветер, вода, глубина — всё было не таким), мореплаватель догадался провести простой эксперимент: вода за бортом оказалась пресной на вкус. Но изучая историю Магеллана, нужно обязательно иметь в виду, что по складу характера он был не из тех, кого серьезные препятствия вынуждают кардинально менять планы. Он ни за что бы не повернул назад, не найдя заветный пролив. Ему нужно было всё или ничего.

Бунт

Магеллан продолжил путь к югу в самый разгар зимы. Но как он мог объяснить своё отчаянное упрямство команде? К тому моменту адмирал, должно быть, и сам убедился, что карты не верны. Он упорно шел к цели, но противостоять штормам, разыгравшимся в южном полушарии, был не в силах. И тут перед флотилией открылась спасительная бухта: Сан-Хулиан выручила мореходов как раз вовремя. Там они нашли пресную воду и без труда наловили рыбы. Не посоветовавшись с командой, Магеллан решил бросить здесь якорь.

«Достигнув 49 градусов 30 минут южной широты, мы нашли надежную гавань и решили зимовать, пока не установится подходящая для плавания погода», — записал тогда Пифагетта.

Во время вынужденной стоянки Магеллан принял меры по ремонту кораблей. Ведь к тому моменту экспедиция провела в море уже 9 месяцев. Суровое море, ледяные ветры и постоянный голод мучили людей. Кроме того, они боялись, что в любой момент могут опрокинуться с «края земли в бездонную пропасть». Многие матросы тогда еще представляли себе мир как плоский диск и думали: а что, если плавающие вокруг дельфины — вестники бездны? Магеллан и его команда стали первыми европейцами, достигшими этих берегов. Ни один корабль прежде не появлялся в патагонских водах. В те времена многие европейцы, особенно простые, необразованные матросы, верили в легенды о морских чудовищах и ужасах из бездны.

Положение Магеллана осложнялось не только страхом моряков перед морем, но и тем, что заканчивалось продовольствие. Поэтому он был вынужден проявить осмотрительность и уменьшить пайки. И без того мрачное настроение команды постепенно становилось всё хуже и хуже. Ведь когда флотилия прибыла в бухту Сан Хулиан, положение с запасами продуктов уже было поистине катастрофическое! Дело шло к бунту: Магеллан, можно сказать, сидел на бочке с порохом, которая могла взорваться в любой момент. Масла в огонь подливали голод и страх членов экспедиции никогда больше не увидеть родину.

Вражда между испанцами и верными Магеллану португальцами приближалась к решающему этапу. Холодной ночью 2 апреля 1520 года вспыхнул бунт. И жизнь мореплавателя, и судьба экспедиции оказались под угрозой. Против Магеллана выступили команды трех кораблей, тогда как верными ему остались только две команды. Но португалец сохранил хладнокровие: соратники проникли к заговорщикам и усыпили их бдительность. Тем временем португальские матросы незаметно поднялись на корабли. Мятежникам пришлось обнажить шпаги, но Магеллан был превосходным стратегом и сумел подавить бунт той же ночью — 2 апреля — а днем устроил суд над всеми, кого подозревал в мятеже.

Исход дела стал решающим для всей экспедиции. Магеллан был наделён полномочиями судьи, мог выносить приговоры за преступления и применять любые наказания. По тем же морским законам ему следовало приговорить к смерти за содеянное пятую часть команды. Но наказаны были только зачинщики (без матросов продолжать путешествие было невозможно). Казнь консепсьона Гаспарома де Кесады продемонстрировала морякам решимость и железную волю адмирала. Что же касается Хуана де Картахены, у которого были большие связи при королевском дворе Испании (его дядя был епископом — важной персоной), то Магеллан не посмел казнить его, но изгнал — высадил на берег.

Можно было не сомневаться, что оставшись с небольшим запасом продовольствия, испанец умер в патагонской пустыне, и смерть его была медленной и мучительной. Есть данные, что останки Хуана де Картахены нашли много лет спустя под виселицей, оставленной Магелланом. Тогда она так и не была использована по назначению, но осталась зловещим напоминаем тем, кто осмелился выступить против генерал-капитана.

Водный лабиринт и выстраданная победа

В конце августа 1520 года после почти пятимесячной стоянки флотилия, наконец, покинула бухту Сан Хулиан. Зима миновала, и Магеллан мог возобновить поиски пролива. Никакие помехи не способны были отвлечь Магеллана от цели. Ему стало безразлично, что команда уже потеряла всякую надежду: повернуть теперь — значит, отдать победу врагу.

Когда на западе показалось новое устье, надежда Магеллана вспыхнула с новой силой. Он оправил на разведку два корабля. Началось томительное ожидание.

«Подойдя к 52° той же широты, мы открыли в день Одиннадцати тысяч дев пролив, мыс на котором был назван мысом Одиннадцати Тысяч Дев в память столь великого чуда. В длину этот пролив простирается на 10 лиг, или 40 миль, а в ширину — на пол-лиги, в одном месте он уже, в другом шире. Он ведет к другому морю, получившему название Тихого моря, и окружен со всех сторон очень высокими горами, покрытыми снегом. Мы не могли нащупать дно и вынуждены были ошвартоваться у берега, на расстоянии 25—30 морских брасов. Без капитан-генерала нам бы ни за что не обнаружить этот пролив, так как нам говорили, что он закрыт со всех сторон. Но капитан-генерал, который знал, куда следует направиться, чтобы найти скрытый от глаз пролив, так как он видел его на карте в сокровищнице короля Португалии, нарисованной таким превосходным мужем, как Мартин Бегайм, отрядил два корабля, «Сан-Антонио» и «Консепсьон», для исследования того, что именно находится внутри бухты Байя. Мы же на других кораблях, флагманском «Тринидаде» и «Виктории», оставались внутри бухты, ожидая их возвращения», — писал Пифагетта.

Итак, флагманский корабль стал осторожно продвигаться от гавани к гавани, от залива к заливу — мимо скал и песчаных берегов. Пролив петлял, как бесконечный лабиринт, но неожиданно распался на два канала. Один из них вел в тупик, а другой шёл дальше на север. Именно здесь, на первой развилке, у Магеллана возникли серьезные трудности. Он вынужден был разделить флот. Мореходных карт этой местности не было. Неведомые песчаные берега и подводные скалы таили постоянную угрозу. Казалось, что выхода впереди не будет. Теперь морякам могли помочь лишь отвага и решимость. Снова и снова кораблям приходится лавировать и менять курс. Закончится ли когда-нибудь запутанный водный лабиринт? Магеллан и его спутники первыми прошли все его 600 миль. Путешественникам приходилось опасаться всего (туземцев, погоды), к тому же нужно было постоянно искать фарватер.

Чем дальше углублялись они в бесчисленные заливы, тем более опасными и недружелюбными становились окружающие места. Вдоль побережья вспыхивали яркие огни, но вокруг не было видно ни души. Магеллан назвал эту негостеприимную местность Огненной землей. Больше месяца флотилия Магеллана петляла по проливу: без помощи современных навигационных приборов и гидролокатора — на пределе сил. Но развязка была близка: пролив, казавшийся бесконечным, вдруг стал расширяться. Путешественники увидели невиданное Южное море. Так Магеллан открыл сообщение между Атлантическим и Тихим океаном, проложил западный торговый путь в Азию. Путешествие по проливу заняло 38 дней.

Предательство и новые испытания

Магеллан был на седьмом небе от счастья — его легко понять: как тут не возликовать, когда идешь к цели 5 лет (включая подготовку к экспедиции, время, потраченное при дворе короля Карла, само путешествие и мятеж) и находишь искомое! Но через несколько дней Магеллан заметил, что один из кораблей с изрядным количеством припасов и снаряжения исчез. Так что ему быстро пришлось спуститься с небес на землю.

Команда корабля, на котором была большая часть продовольствия, предала Магеллана и повернула обратно в Испанию. Но Магеллан не падает духом, Острова Пряностей должны быть где-то совсем рядом. Но он еще не знает, что перед ним простирается величайший на Земле океан. Магеллан назвал его Тихим (погода была спокойной, волны — слабыми).

Плаванье между тем тянулось дни, недели, месяцы, а земли до сих пор не наблюдалось. К матросам вновь вернулось чувство сомнения и даже отчаянья — вокруг лишь бесконечный океан под палящим солнцем. В этой морской пустыне корабли превратились в плавучее кладбище. Запасы иссякали, пресная вода испортилась. У людей стали выпадать зубы, гнили руки и ноги. Гроза мореходов — цинга — и витаминное голодание убивали одного матроса за другим. Чтобы не допустить людоедства, Магеллану приходилось следить за тем, чтобы мёртвых немедленно опускали за борт. На этом этапе экспедиции умер каждый десятый. Океан стал могилой 19 членов экспедиции. А всего из 265 мореходов, отправившихся в путешествие с Магелланом, до родины добрались лишь 18. Всех их чествовали на официальном уровне, но Магелланов пролив, ради которого столько людей рисковали жизнью и погибли, вскоре показал свою несостоятельность в качестве торгового пути. Он был слишком сложен для навигации.

Сам Магеллан тоже не смог достичь Островов Пряностей, самонадеянно пав в бою с туземцами. Но его подвиги сравнимы с деяниями сэра Фрэнсиса Дрейка или Христофора Колумба, если не превосходят их. Португалец впервые доказал осязательно, что земля есть шар, открыл и пересек обширнейший океан, составляющий ровно треть земной поверхности. Во время этого путешествия летописец Антонио Пифагетта описал два замечательных небесных объекта, признанных впоследствии сокровищами астрономии: Большое и Малое Магеллановы Облака являются ближайшими к нам галактиками.

Но главной целью путешествия Магеллана на Острова Пряностей вряд ли было доказательство шарообразности земли (вряд ли ему было важно, круглая она или плоская), он просто хотел утереть нос португальцам. И утер, открыв поблизости от Островов Пряностей неизвестный европейцам архипелаг, объявив Филлипины владениями Карла V и своими собственными. А проект фортификации Магелланова пролива стал одним из самых трагических событий в истории испанской колонизации Америки конца XVI века (король Испании решил установить контроль над проливом и в 1584 году послал экспедицию под командованием Сармьенто де Гамбоа). Однако суровые условия — острый недостаток продовольствия и климатические условия — привели к трагическим последствиям. Когда английский мореплаватель сэр Томас Кавендиш в 1587 году высадился на северном побережье пролива, то вместо поселений обнаружил руины и единственного выжившего из 300 колонистов.