Как известно, в политике нет вечных друзей или врагов — вечны лишь интересы. То, как разворачивались события на политическом горизонте начала 1860-х — лишнее тому свидетельство. Вспомнить их стоит хотя бы для того, чтобы не торопится говорить слова, которые потом придется стараться забыть. Кто бы мог подумать 150 лет назад, что все так быстро забудется и изменится?

Воспользовавшись ослаблением США, Наполеон III организовал совместное вмешательство Франции, Великобритании и Испании в гражданскую войну в Мексике. У Франции уже был опыт демонстрации силы в Мексике. В 1837—1838 гг. для того, чтобы компенсировать потери подданных королевства, Париж уже организовывал военно-морскую блокаду побережья, а затем и высадку десанта.

Вслед за первыми военными неудачами французского 6-тысячного экспедиционного корпуса в Мексике, император Франции летом 1862 г. перешел к широкомасштабной интервенции — за океан была отправлена 40-тысячная армия. Париж явно находился под влиянием своих недавних успехов в Китае и ожидал быстрого успеха. В мае 1863 г. французская армия сумела окружить и заставить сдаться 14-тысячную группировку республиканцев под Ортего, 6 июня французы овладели Мехико. Сопротивления никто не оказывал — правительство бежало, в стране начиналась партизанская война. Война в Мексике не усилила Францию новым союзником, а лишь ослабила ее — прежде всего в военном отношении. В 1861 г. армия Второй империи по штатам мирного времени насчитывала 431 546 чел., по штатам военного — 620 642 чел., т. е. могла увеличиться лишь в 1,43 раза.

Что касается внешнеполитических последствий — то интервенция резко ухудшила отношения Парижа, Лондона и Вашингтона. С самого начала президент А. Линкольн опасался, что Мексика станет опорой южных штатов. Кроме того, его не могла не беспокоить перспектива потери Калифорнии и Техаса, отторгнутых у Мексики в 1848 и 1845 гг. Вскоре последовал очередной инцидент, ухудшивший американо-английские отношения. 8 ноября 1861 г. военный корабль северян «Сан-Джасинто» под угрозой оружия остановил в открытом море британский пароход «Трент», на котором в Европу следовали послы южан, которые были арестованы и силой уведены с «Трента». Командир северян был принят дома как национальный герой. В Англии этот инцидент вызвал бурю возмущения. Правительство Пальмерстона потребовало извинений и демонстративно начало подготовку к войне. Президент Линкольн вышел из кризиса, освободив арестованных, но англо-американские отношения остались натянутыми. За этим случаем последовали другие, в связи с объявленной Вашингтоном морской блокадой побережья Конфедерации корабли северян захватывали нарушителей, среди которых было немало англичан.

В какой-то степени это было неизбежно. Накануне Гражданской войны 3/5 всей внешней торговли США приходилось на Англию и ее колонии, 4/5 всех судов, посетивших американские порты, были британскими. С началом конфликта только на Миссисипи находилось товаров, уже купленных британцами, на 7 млн. руб. В основном они предназначались для Ливерпуля. Естественно, это был хлопок. Подданные британской короны резко увеличили ввоз оружия, продавая его всем желающим. В 1860 г. в США было ввезено оружия из Англии на 315 тыс. руб., из Вест-Индии — на 42 тыс. руб., а в 1862 г. эти показатели составили уже 7 млн. и 2,5 млн. руб., постепенно начав снижаться с 1863 г. — 2,975 млн. и 1,4 млн. руб., составив в 1864 г. 257 тыс. и 525 тыс. руб. Естественно, что при такихобстоятельствах, контроль над океаном приобретал для южан и северян особое значение.

Мятежная конфедерация заказала в Англии 4 крейсера — «Самтер», «Флорида», «Шенандоа» и «Алабама», которые поставили морскую торговлю Севера под угрозу. Крейсера и каперы южан, часть из которых была построена в Англии по заказу Конфедерации, нанесли существенный ущерб североамериканскому торговому флоту, захватив 261 судно. Самым известным из таких кораблей была «Алабама», активно действовавшая с августа 1862 по июнь 1863 г. Она захватила и уничтожила 63 торговых судна северян. В результате судовладельцы и купцы предпочитали переводить свои суда и грузы под британскую юрисдикцию. В 1861 г. из-под американского флага под британский ушло 126 судов и 71 673 тонн грузов, в 1862 г. — 135 судов и 74 578 тонн грузов, в 1863 г. — 348 судов и 252 579 тонн грузов. Только в 1864 г. эти потери американцев стали идти на убыль — 106 судов и 92 052 тонн грузов. Лишь в июне 1864 г. северо-американцам удалось потопить «Алабаму» у берегов Шербурга, часть ее экипажа во главе с командиром была спасена наблюдавшей за боем британской яхтой и вывезена в Саутгемптон, где моряков ждала торжественная встреча. Это вызвало бурю негодования в США.

Постепенные успехи мобилизации военных действий северян привели к тому, что расклад сил между Великобританией и США начал меняться. Резко усилился американский военный флот. С 1861 по 1864 гг. на американских верфях было построено 203 паровых судна, из них 62 — броненосных, в конце 1864 г. личный состав ВМФ насчитывал 34 тыс. чел. И корабельный, и мог быть значительно увеличен. «Американский флот, — гласило русское обозрение, — может считаться образцом совершенства, достигнутого более здравым рассудком, чем научным развитием.» Лондон сумел направить в Канаду 12 тыс. войск и попытался развернуть там милиционные части — до 80 тыс. чел. На обучение требовалось время. Существовала и другая проблема. В Канаде, по переписи 1861 года, проживало 2 506 755 чел., из них 1 037 777 — французского происхождения. В случае конфликта, и уж тем более вторжения американцев трудно было предсказать поведение этих людей.

На фоне таких отношений между Лондоном и Вашингтоном в Петербурге было принято решение отправить русские эскадры к побережью США. 13 сентября 1863 г. в Нью-Йорк прибыли 2 фрегата под командованием контр-адмирала С.С. Лесовского. До конца месяца русская эскадра здесь была усилена еще 2 корветами и клипером. 1 октября 1863 г. 4 русских корвета и 1 клипер под командованием контр-адмирала А.А. Попова пришли в Сан-Франциско. С этих позиций, опираясь на поддержку Америки, русские корабли могли угрожать морским коммуникациям Англии в Тихом океане и Атлантике. Адмиралы еще июле 1863 г. получили инструкции от Морского министерства, предписывавшие начало действий против купеческого флота противника в случае начала военных действий.

Военное значение этих возможных операций не стоит преувеличивать, речь шла только об угрозе торговым перевозкам, но и она воспринималась достаточно серьезно. Англия и Франция направили к Нью-Йорку свои эскадры, которые внимательно следили за действиями наших моряков. Приход русской эскадры во время гражданской войны имел и другое значение. Россия была единственной Великой Державой, продемонстрировавшей свое сочувствие Вашингтону в тяжелое для федерального правительства время, и этот шаг был с воодушевлением воспринят в обеих странах. Русских моряков ждал в целом довольно теплый прием, однако случались и неприятные инциденты. Дезертировало несколько поляков, несколько матросов были обманным образом завербованы в американский флот. Адмирал был вынужден отдать приказ отправлять нижних чинов в город группами не менее трех человек. С офицерами было проще — их даже возили в Вашингтон, Филадельфию, на Ниагарский водопад.

В Сан-Франциско русские суда также принимали весьма тепло и сердечно. Атлантическое побережье не отставало в любезности. В Нью-Йорке царила атмосфера праздника. «Муниципалитет и высшая буржуазия решились осыпать всевозможными почестями русских офицеров. — Писал корреспондент «Таймс» 2 окт. 1863 г. — Процессии, обеды, балы, серенады, все средства пущены в ход, чтобы показать, до чего были бы рады американцы, если бы у них завелся друг в Европе, да еще такой, как Россия. Зато французских и английских моряков вовсе не видно на берегу, хотя их до 5000 жмется на тесном пространстве здешней морской стоянки.» Часть эскадры поднялась по Потомаку до Вашингтона. Бывший секретарь американского посольства в России прочитал в Нью-Йорке публичную лекцию «Россия и русские», в которой «…выразился, что Польша не сочувствия и симпатии заслуживает, а только сожаления, как предмет политических интриг.» Впрочем, иногда это воодушевление в Америке казалось излишним русскому внешнеполитическому ведомству. Многочисленные приемы и речи на них, в которых хозяева заявляли, что «Россия посылает эскадру в Нью-Йорк для того, чтобы по данному сигналу смести английскую и французскую торговлю с поверхности морей» не входили в планы Петербурга. Там не хотели торопиться с излишним обострением и без того сложных отношений с Лондоном.

10(22) октября 1863 г. Горчаков инструктировал русского посланника в Вашингтоне: «Мы весьма тронуты приемом, оказанным нашей небольшой эскадре. Концентрация судов имела своей главной целью охранение безопасности в то время, когда, как нам казалось, нам угрожала война. Мне не нужды заявлять, что такая возможность никогда не соответствовала нашим желаниям. Сегодня шансы на войну кажутся нам еще менее вероятными. Мы хотели бы быть уверены, что наши храбрые моряки, сердечно отвечая на оказываемый им прием, воздержатся от того, чтобы придавать своим речам характер, угрожающий какой бы то ни было державе, и чтобы тем самым давать повод к предположениям, не входящим в наши намерения и не соответствующим нынешней политике. Такая осторожность тем более необходима, что наши моряки находятся в стране, где страсти чересчур возбуждены и нравы весьма экспансивны.» Между тем, симпатии к России оказались весьма устойчивыми: во время голода 1891−1893 гг. по призыву газет в Миннесоте, Нью-Йорке, Филадельфии и Айове для помощи голодающим было собрано 653 000 пудов зерна, кукурузы и муки и 6 пароходами отправлено в Россию.

Что касается антирусской коалиции, то она не состоялась ни в 1863, ни в 1864 году. Ни Франция, ни Австрия, ни Великобритания не готовы были заходить в своей поддержке Польши за пределы дипломатических демаршей. Планы британцев были самыми масштабными, передача Царства Польского Австрии, Венеции — Итальянскому королевству и т.п., но добиваться их было нечем. Кроме того, каждая из этих стран имела значительные проблемы в собственной внутренней политике — выборы 1863 г. усилили оппозицию Наполеону III, Франц-Иосиф был обеспокоен ростом недовольства в Венгрии, в Англии вновь обострились дебаты по вопросу об избирательной реформе. Последним, на что оказались способны Париж, Лондон и Вена — это направить России ноты соответственно от 3, 11 и 12 августа 1863 г. Французская нота завершалась следующими словами: «Франция, Австрия и Англия указывала на необходимость положить конец, печальному и угрожающему спокойствию Европы, положению дел, они предложили, сверх того, способы по их мнению, наилучшие, и собственное содействие, для достижения предполагаемой цели. Если Россия не сделает всего, зависящего от нее, для приведения в исполнение умеренных и миролюбивых намерений трех держав, если она не вступить на путь, указанный ей дружественными советами, то на нее должна пасть ответственность за те важные последствия, которые могут возникнуть от продолжения польских смут.» Также завершались и ноты Англии и Австрии.

Эта угроза никого не испугала. «Давно пора положить конец этой бесплодной полемике,» — заметил император Александр II 4(16) августа 1863 г. В ответной ноте 26 августа (7 сентября) Горчаков отказался продолжать переговоры по польским делам, ссылаясь на то, что они могут только ухудшить отношения между Францией, Австрией, Великобританией и Россией. «Что касается той ответственности, — заключал он, — которую она может принять на себя в своих международных отношениях, то эти последние определяются международным правом. Лишь нарушение основных начал этого права может навлечь ответственность. Наш августейший Государь всегда уважал и соблюдал эти начала по отношению к другим государствам. Его Величество имеет поэтому право ожидать и требовать того же уважения и с их стороны.»

В сентябре и октябре наметилось резкое сокращение активности повстанцев — оставшиеся в отрядах держались лишь надежой на интервенцию. Стремясь сохранить хорошую мину при плохой игре после осенних выборов при открытии Законодательной сессии 5 ноября 1863 года Наполеон III выступил с речью, в которой он, разумеется, обратился к проблемам внешней политики. Внешнеполитическое положение Франции, по его словам, было блестящим — в Мексике и Индокитае Вторая империя шла от одного успеха к другому благодаря доблести и предприимчивости своих подданных. Император затронул и польский вопрос. Наполеон заявил о том, что положения 1815 года ушли в небытие и потребовал передать обсуждение будущего Польши международному конгрессу. «Два пути открыто стоят перед нами: один ведет к прогрессу, — говорил он, — посредством мира и примирения; другой, рано или поздно, роковым образом приводит к войне, из упрямства поддержать прошедшее, которое разрушается.» Эта речь вызвала сильнейшее раздражение в Берлине и Вене, так как заявление о прекращении действия договоров 1815 г. не могло не вызвать там чувства тревоги. Что касается России, то предложения Наполеона, смешанные с угрозой, были игнорированы. Жаль, что сам оратор не следовал своим принципам, если он действительно верил в них. В 1870 г. из упрямства поддержать прошедшее, которое уже разрушилось в Германии, он втянулся в войну и через 6 лет, 10 месяцев и 3 дня оказался в прусском плену.