США внедряются в Иран через Катар. Кому это выгодно?

5 июня Саудовская Аравия, Египет, Бахрейн, Йемен и ОАЭ разорвали дипломатические отношения с Катаром, обвинив Доху в дестабилизации Ближнего Востока. Вскоре список негодующих стран пополнился Иорданией, Йеменом, Ливией, Мавританией, Мальдивскими островами, Маврикием и Габоном. Эр-Рияд и его союзники вдруг вспомнили, что Доха поддерживает террористическую сеть «Братьев-мусульман» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и ХАМАС, а также ведёт диалог с Ираном. Хотя ни то и ни другое никогда не держалось в секрете. Доха ещё с 2010 года пытается договориться с Тегераном по вопросу использования газопровода «Иран — Турция» для поставок углеводородов в страны Евросоюза. Это был наиболее простой маршрут, у которого имелось три альтернативы: газопроводы «Катар — Саудовская Аравия — Иордания — Сирия», «Катар — Саудовская Аравия — Кувейт — Ирак», «Катар — Саудовская Аравия — Египет».

То есть разлад Катара с суннитскими странами Персидского залива — геополитический подарок Ирану. Напомним, что в ноябре 2010 года дело уже шло к сделке Катара и Египта. Как сообщает Egypt Independent, именно тогда президент АРЕ Хосни Мубарак договорился с эмиром Хамадом бин Халифа Аль Тани. Однако элитные группы внутри Катара и Египта переформатировали ситуацию на собственный лад.

В феврале 2011 года «Братья-мусульмане» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) сыграли роль таранной силы в свержении Мубарака, сделав ставку на технократа Мухаммеда Мурси. А развязанная на Синае война лишь перекрыла коммуникации. Правда, эпопея нового египетского лидера продолжалась недолго. 25 июня 2013 года в Катаре произошел дворцовый переворот, отстранивший от власти внешнего куратора Мурси: пока эмир Хамад бин Халифа находился с визитом в Швейцарии, его сын Тамим бин Хамад занял пустующий трон, вынудив отца отречься от престола. И всё бы ничего, но сдвиг оказался в политическом плане тектоническим. Уже 3 июля 2013 года, то есть на девятый день после переворота в Дохе, египетские военные свергают Мурси, открывая фельдмаршалу Абделю Фаттаху ас-Сиси путь к президентству. Американская ExxonMobil не возражала против подобной рокировки, бойкотируя (в дни переворота) поставки бензина в Каире.

Теперь ExxonMobil официально пришла к власти в Вашингтоне, возглавив Государственный департамент США. А экс-председатель компании Рекс Тиллерсон, как известно, сделал немало, чтобы Доха укрепила своё лидерство на мировом рынке сжиженного природного газа (СПГ), инвестировав более $30 млрд в строительство катарского комплекса СПГ. С учетом преобладающего влияния ExxonMobil в проектах Qatar Petroleum и Qatargas (наряду с французской Total и японскими компаниями Marubeni и Mitsui), не говоря уже о штаб-квартире Центрального командования США, расположенной с 2002 года в Дохе, американцы были заинтересованы в усилении раскола Катара с Саудовской Аравией и её союзниками. Тем более что на позициях ExxonMobil в Дохе кризис не сказался; в компании отметили, что производство и экспорт сжиженного природного газа остаются на прежнем уровне. И дело здесь не только в старой римской стратагеме «разделяй и властвуй» — суннитские монархии ненавидят друг друга не меньше, чем Иран.

Примером тому служит комментарий бывшего директора телеканала Al Arabiya Абдурахмана аль-Рашида на одноимённом сайте, где он обвиняет Доху в «очень опасном подходе», «который сокрушает основы стабильности на Ближнем Востоке, выработанные по итогам Второй мировой войны». Аль-Рашид утверждает, что противоречия между суннитскими монархиями обнажились «ещё в декабре 1990 года, когда на встрече шести стран Персидского залива в Дохе шейх Хамад бин Халифа отказался помогать оккупированному Кувейту, обозначив в качестве условия урегулирование территориального спора Катара и Бахрейна вокруг архипелага Хавар». Взаимных претензий у арабских стран достаточно. Тем не менее Египет пока далек от того, чтобы перекрыть поставки катарского газа через Суэцкий канал, а сама Доха отказывается перекрывать Dolphin, первый в истории Персидского залива трансграничный газопровод, который ежедневно поставляет в ОАЭ около 2 млрд кубических футов газа.

Дипломатический кризис вокруг Катара уходит корнями в американо-иранские отношения, точнее — в их отсутствие. После введения дополнительных санкций в отношении Тегерана Белый дом окончательно утратил влияние на внутрииранские политические расклады, где с каждым месяцем растёт присутствие европейского и китайского капитала. Поэтому сближение Катара и ИРИ — шаг на пути к негласному присутствию американского капитала на территории исламской республики. Доха является экономическим и военным союзником Вашингтона, это «гиря», которая рискует нарушить хрупкий баланс между влиятельным иранским духовенством и госаппаратом. К сожалению, события не заставили себя долго ждать. Утром 7 июня террористы атаковали парламент ИРИ и Мавзолей имама Хомейни — столпы светской и религиозной власти, бросив таким образом вызов иранскому народу и исламскому строю.

Если взять за основу версию саудовского политического заказа, то тогда следует признать её проамериканский характер. В этом смысле иранист Кирилл Джавлах резонно обращает внимание на тот факт, что 6 июня, за сутки до взрывов и перестрелки в Тегеране, глава МИД Саудовской Аравии Адель аль-Джубейр выступил с неприкрытыми угрозами в адрес Дохи, призвав «Катар прекратить поддержку палестинского движения сопротивления ХАМАС и египетских «Братьев-мусульман» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) ради восстановления связей с арабскими странами Персидского залива». Китай отреагировал должным образом, опубликовав в гонконгской South China Morning Post статью под заголовком «Как страны Персидского залива блокируют китайский Шелковый путь» (How the Gulf row is blocking China’s new Silk Road). «Аравийский полуостров является главным источником нефти для Китая, крупнейшего импортера нефти на планете. Мировые цены выросли в начале торгов в понедельник», — напоминает автор статьи Джулия Холингсворт, рассуждая о мотивации сторон.

Китайские эксперты забили тревогу. Вот как оценивает ситуацию старший научный сотрудник Ocean University of China в Циндао Пан Чжунин: «У КНР значительные интересы на Ближнем Востоке. Экономический пояс Шелкового пути позволяет Пекину усилить геополитическое влияние в регионе. Может, Китаю пора пересмотреть слоган о «невмешательстве» во внутренние дела стран Ближнего Востока?». Аналитик Чжу Бин из Southwest Securities настроен более пессимистично: «Разрыв с Катаром знаменует начало нового витка хаоса, конфликтов и войн на Ближнем Востоке».

Наряду с китайско-американским фактором, дрейф Катара в сторону Ирана — вынужденный ход Дохи, продиктованный разделом Сирии на так называемые зоны безопасности. Что дальше?

США планомерно выводят Доху и Тегеран на турецкий маршрут, провоцируя внутриэлитные конфликты в ИРИ. Китай возмущается, но только на публике. Ведь он сам лоббирует прокладку железнодорожных коммуникаций через Турцию, не говоря уже о том, что именно в Дохе (в апреле 2015 года) был создан первый на Ближнем Востоке клиринговый центр по торговле юанями. «Запуск в Дохе первого на Ближнем Востоке центра для расчётов в юанях позволит раскрыть потенциал Катара в региональной торговле с Китаем», — заявил тогда глава катарского ЦБ Абдулла бин Сауд Аль Тани, которого цитирует агентство Reuters. Москва пытается сбалансировать активность Вашингтона и Пекина в Катаре, чему и была призвана способствовать частичная приватизация «Роснефти». В краткосрочной перспективе это работает. Но как быть с долгосрочной перспективной? Мы её просчитываем или плетёмся в обозе чуждых проектов?