Катастрофа Boeing MH17 спустя два года: результаты и перспективы
17 июля 2016 года исполнилось ровно два года с тех пор, как на территории Украины упал выполнявший рейс MH17 (Амстердам — Куала-Лумпур) пассажирский авиалайнер Boeing 777 Malaysia Airlines, на борту которого находились 283 пассажира и 15 членов экипажа, — все пассажиры и члены экипажа погибли. Увы, но и в настоящее время, по истечении более двух лет с момента трагедии, приходится констатировать, что, несмотря на многочисленные официальные и любительские расследования катастрофы, пожалуй, единственная информация об этом крушении, которую можно считать совершенно бесспорной, однозначно доказанной и потому абсолютно достоверной и принятой всеми без исключения адекватными сторонами, это только то, что Boeing MH17 был сбит, а все его пассажиры и члены экипажа погибли.
Остальные обстоятельства трагедии по-прежнему можно только предполагать с разной степенью вероятности, поскольку практически с первых же минут катастрофы и до настоящего времени вопрос расследования этой трагедии находится более в политической сфере, нежели в юридической либо технической, что не просто не способствует объективному и всестороннему расследованию причин и обстоятельств падения Boeing MH17, а, наоборот, складывается впечатление, что всевозможные, в том числе совершенно официальные, «расследования» предназначены исключительно для закулисных политических торгов и целенаправленного отвлечения внимания мировой общественности и родственников жертв катастрофы от реальных причин, обстоятельств и, соответственно, настоящих, а не навязываемых через СМИ, виновников падения Boeing MH17. Видимо, именно по этой причине при рассмотрении материалов этих «расследований» возникает множество далеко не риторических вопросов, поскольку некоторые заявления, утверждения и действия абсолютно официальных лиц вызывают не просто недоумение, а создают впечатление, что этим лицам либо абсолютно всё равно, как будут воспринимать их слова и поступки, либо они просто не могут отойти от жёстко заданной им линии поведения, в которую соблюдение элементарного здравого смысла просто не входит, не говоря уже об ответственности за результаты порученных им расследований.
В августе 2015 года вице-президент авторитетного американского The Eurasia Center Эрл Расмуссен (Earl Rasmussen) заявил в отношении расследования катастрофы Boeing MH17, что оно «не является прозрачным» и «выглядит в высшей степени политически мотивированным», и события, так или иначе имеющие отношение к расследованию катастрофы, его слова только подтверждают, поскольку все официальные «расследования», не похожие даже на имитацию «кипучей деятельности», проходят с самого начала и до настоящего времени в обстановке доходящей до абсурда строжайшей секретности, неприкрытых политических демаршей, угроз, шантажа и совершенно неоправданной затяжки времени на фоне отсутствия практических результатов, имеющих значение для установления реальных причин, обстоятельств и виновников трагедии хотя бы в течение ближайшего времени, если о таковом можно говорить даже сейчас, — спустя более двух лет после катастрофы!
Как и предполагалось, исходя из такой ситуации, состоявшийся 28 сентября 2016 года предварительный отчёт Объединённой команды следователей (Joint Investigation Team — JIT — Австралия, Бельгия, Малайзия, Нидерланды и Украина), созданной для уголовного расследования обстоятельств крушения Boeing МН17 на основании специального межгосударственного соглашения от 7 августа 2014 года, под общим руководством главного прокурора (Chief Public Prosecutor) Национального управления государственной прокуратуры Нидерландов (National Office of the Public Prosecution Service) Фреда Вестербеке (Fred Westerbeke) не только не стал исключением из этой неприглядной традиции, но и, более того, превратился в публичный псевдоюридический фарс. Впрочем, фактически нулевой на сегодняшний день результат более чем двухлетнего «уголовного расследования» катастрофы Boeing MH17 был вполне предполагаемым, поскольку JIT фактически загнали в прокрустово ложе ведения следствия с целью доказывания одной-единственной, но при этом практически бездоказательной версии.
К настоящему времени на официальном уровне рассматриваются две основные, хотя и совершенно взаимоисключающие друг друга версии катастрофы. Первая: Boeing MH17 был сбит ракетой зенитно-ракетного комплекса (ЗРК) «Бук» российского производства. Эта версия задекларирована в качестве единственно возможной Управлением безопасности Нидерландов (Dutch Safety Board — DSB), которому было поручено исследование и определение технических причин катастрофы, и, соответственно, после опубликования 13 октября 2015 года окончательного отчёта DSB доказательства только этой версии падения Boeing МН17 вынуждена искать JIT. Вторую версию, о том, что Boeing MH17 был сбит штурмовиком Су-25 ВС Украины, расследует Следственный комитет РФ, хотя производитель ракет ЗРК «Бук» российский концерн «Алмаз-Антей» также поддерживает в качестве единственно возможной, но не исключающей другие (?!), версию уничтожения Boeing МН17 ракетой комплекса ЗРК «Бук», прикладывая для доказательства именно этой версии немало организаторских, ораторских, финансово-материальных и прочих усилий.
DSB завершило расследование и, соответственно, определение технических причин катастрофы 13 октября 2015 года, опубликовав на своём сайте текст окончательного отчёта на 279 страницах с сокращёнными вариантами на русском и украинском языках, сопроводив его также для большей наглядности своеобразной видеопрезентацией. Представлял и комментировал окончательный отчёт и ход 15-месячного изучения технических причин катастрофы авиалайнера глава DSB Тьиббе Юстра (Tjibbe Joustra) на нидерландской авиабазе Гилзе-Рейен (Gilze-Rijen), где происходила реконструкция Boeing МН17 из той части обломков авиалайнера, которые собрали на месте крушения на Украине и доставили в Нидерланды.
С учётом международного резонанса, вызванного трагедией сотен семей, потерявших своих близких в катастрофе, и усугублённого различного рода информационными войнами вследствие политизации крушения авиалайнера, времени расследования (15 месяцев!), а также заявления официального представителя DSB Сары Верной (Sarah Vernooij) о том, что DSB не собирается возобновлять расследование причин крушения Boeing МН17, окончательный отчёт DSB должен был бы быть просто безупречно логичен, доказателен и обоснован. А эксперты, которые осуществляли расследование в таких обстоятельствах, должны были хорошо понимать, что к их выводам будет особо пристальное внимание и поэтому результаты их расследования просто обязаны быть всесторонними, объективными, убедительными, неоспоримыми и отвечающими абсолютно на все вопросы, которые только могут быть заданы по итогам расследования.
Однако, к сожалению, приходится констатировать, что выводы окончательного отчёта DSB вызывают слишком много вопросов своей поверхностностью, небрежностью и неубедительностью обоснований сделанных выводов, граничащих либо с некомпетентностью, либо с предвзятостью. Перед DSB стояла задача ответить на четыре вопроса: что привело к распаду самолета на большой высоте; почему самолет летел над зоной военных действий; почему некоторым из родственников было сообщено о гибели их близких лишь через четыре дня после катастрофы и насколько в последние минуты жизни пассажиры и экипаж самолета осознавали, что происходит? Основных выводов в представленном DSB 13 октября 2015 года окончательном отчёте, касающихся первого вопроса, имеющего самое прямое отношение к установлению причин падения авиалайнера, можно сказать, два: Boeing МН17 был сбит «боеголовкой типа 9N314M ракеты серии 9М38», выпущенной ЗРК «Бук» с территории Украины размером в 320 квадратных километров, и на расстоянии 33 км от Boeing МН17 военных самолётов не было.
Для того чтобы проанализировать все выводы и доказательства, изложенные в 279-страничном окончательном докладе DSB, тоже необходима не одна сотня страниц, не говоря о том, что для правильного понимания некоторых весьма специфических моментов доклада требуются специальные знания и проведение сложных расчётов, которые тем не менее всё равно приведут к достаточно неоднозначным и, более того, весьма спорным результатам, вследствие отсутствия по разным, в том числе объективным, причинам абсолютно достоверных первичных данных для этих расчётов. Но углубляться в эти сложные расчёты нет ровно никакого смысла, поскольку все они имеют сугубо вторичное значение для доказывания того, что Boeing МН17 был сбит «боеголовкой типа 9N314M ракеты серии 9М38», выпущенной ЗРК «Бук». А без абсолютно достоверного установления именно этого факта все эти расчёты, моделирования и «натурные эксперименты» не имеют ровно никакого значения для выяснения реальных причин падения Boeing МН17 и, соответственно, установления причастных к этому падению конкретных лиц.
В абсолютное отсутствие каких-либо достоверных данных не то что о конкретном месте пуска ракеты ЗРК «Бук» по Boeing МН17 с территории Украины, но даже о том, что пуск ракеты ЗРК «Бук» 17 июля 2014 года с территории Украины вообще имел место, важнейшим и практически единственным доказательством того, что Boeing МН17 действительно был сбит «боеголовкой типа 9N314M ракеты серии 9М38», выпущенной ЗРК «Бук», могут быть только готовые поражающие элементы (ГПЭ) этой модификации боеголовки ракеты ЗРК «Бук», найденные непосредственно в самолёте. Вот на эту часть доклада и следует обратить особое внимание, поскольку без убедительных доказательств существования ГПЭ «боеголовки типа 9N314M» ракеты ЗРК «Бук» в сбитом Boeing МН17 все самые сложнейшие, «точнейшие» или не очень, расчёты и выводы окончательного доклада DSB просто теряют всякий смысл.
Вывод о том, что Boeing МН17 был сбит «боеголовкой типа 9N314M ракеты серии 9М38», выпущенной ЗРК «Бук» с территории Украины, в окончательном отчёте DSB обосновывается предоставлением фотографий четырёх ГПЭ (раздел 2.16.1, стр. 89, фото №37), якобы, «боеголовки типа 9N314M» из 72 обнаруженных и отобранных элементов, три из которых были в телах членов экипажа Boeing МН17, а ещё один в кабине (cockpit). Но в этом случае в отчёте следовало бы увидеть фотографии входных отверстий от ГПЭ на телах членов экипажа Boeing МН17, фотографии вскрытия этих тел, на которых был бы виден каждый ГПЭ в разных плоскостях, позволяющие впоследствии сравнить и идентифицировать каждый ГПЭ после извлечения, фотографии процесса извлечения каждого ГПЭ, фотографии каждого ГПЭ непосредственно после извлечения, сравнительные фотографии всех извлечённых из тел членов экипажа Boeing МН17 и очищенных ГПЭ с фотографиями целых (контрольных) ГПЭ «боеголовки типа 9N314M» всех шести сторон ГПЭ с объяснениями, какие конкретные факторы привели к именно такой деформации каждой стороны каждого ГПЭ, извлечённого из тел членов экипажа Boeing МН17 по сравнению с целыми (контрольными) ГПЭ, подтверждёнными увеличенными фотографиями следов, оставленных на извлечённых из тел членов экипажа ГПЭ «боеголовки типа 9N314M» корпусом Boeing МН17 в процессе проникновения ГПЭ сквозь корпус самолёта.
Безусловно, что из этических соображений было бы допустимо не размещать в открытом доступе фотографии, связанные с извлечением ГПЭ из тел членов экипажа Boeing МН17, но при этом необходимо учитывать, что без этих фотографий утверждение о том, что эти ГПЭ найдены в телах экипажа Boeing МН17, бездоказательны, тем более что отчётов по осмотру, вскрытию и извлечению из тел инородных элементов в окончательном отчёте DSB нет. Все остальные фотографии должны были быть в обязательном порядке, в противном случае все утверждения о том, что эти ГПЭ имеют отношение к поражению Boeing МН17, тоже бездоказательны.
В реальности на странице 89 (фото №37) окончательного отчёта DSB … просто фотографии неких деформированных кусочков металла, которые к тому же, вследствие неопытности экспертов DSB, а может и преднамеренно, выложены в на фоне измерительных линеек… разных размеров?! Правда, именно поэтому на фотографии визуально эти кусочки металла кажутся примерно одинаковыми. И, надо полагать, совершенно серьёзно (?!) эксперты DSB предлагают всем безоговорочно признать эти кусочки металла — ГПЭ «боеголовки типа 9N314M»?! Исходя из такой «убедительной логики», можно было бы, например, предъявлять обвинение в совершении убийства любому владельцу нарезного оружия, пуля от которого была бы найдена в теле убитого. Но в реальности, без результатов баллистической экспертизы, доказывающей, что на найденной в теле убитого пуле имеются следы, оставленные именно стволом его владельца, ни один, даже совершенно безграмотный следователь, никаких обвинений никому никогда выдвигать не рискнёт.
В данном случае ситуация точно такая же — на любом ГПЭ, найденном внутри Boeing МН17, должны остаться свои, сугубо индивидуальные следы от проникновения сквозь обшивку самолёта, без идентификации которых этот ГПЭ не может считаться доказательством того, что именно он поразил Boeing МН17, поскольку если по любому подходящему по размеру и весу кусочку обычного металла сначала постучать молотком, придав ему определённую форму, прокалить, а затем потереть об обшивку самолёта в районе подрыва боевой части ракеты, то его тоже можно показывать как ГПЭ ракеты ЗРК «Бук».
Фактически это подтвердили даже сами эксперты DSB в отчёте, указав (раздел 2.16.2, стр.89), что провели только неразрушающий поверхностный анализ (сканирование, просветка) и только двух ГПЭ (раздел 2.16.1, стр.91, фото №39) и отметили, что на ГПЭ есть отложения материала обшивки и стекол, Но этот анализ не позволяет установить точный состав и технологию изготовления ГПЭ. А от проведения детального химического анализа ГПЭ DSB категорически отказалось, мотивировав тем, что такой анализ ничего не даст, потому что ГПЭ изготавливаются из нелегированной стали, которая может быть самого разнообразного происхождения из разных партий, разных мест изготовления и в разные периоды времени и поэтому сопоставление найденных ГПЭ с аналогами из целой боеголовки из-за этих различий невозможно?!
Совершенно аналогично,
В принципе, исходя из следов на обнаруженных в телах экипажа ГПЭ, оставленных в результате проникновения сквозь корпус Boeing МН17, можно было бы даже найти отверстия на корпусе Boeing МН17, через которые проникли эти ГПЭ, поскольку каждый из ГПЭ также оставил свой характерный след в корпусе Boeing МН17, дающий возможность идентификации этого следа. Это было бы весьма важным фактором доказательности версии о ГПЭ ракеты «Бук», но, похоже, такими «мелочами» в DSB никто не заморачивался, поскольку в отчёте вообще нет полного перечня пробоин на корпусе Boeing МН17(?!), не говоря уже о детальном описании каждой из них, что позволило бы более точно определить не только общее количество попаданий в самолёт, но даже примерное количество попаданий в корпус Boeing МН17 каждого из трёх видов ГПЭ «боеголовки типа 9N314M» ракеты «Бук», имеющих свою специфическую форму и размер, а также осколков корпуса боеголовки.
Правда, в приложении X (Appendix X-NLR, раздел 2.6, стр.14−15) итогового отчёта DSB предоставлено исследование отверстий в обшивке Boeing МН17, сделанное экспертами Нидерландского аэрокосмического центра (National Aerospace Laboratory — NLR) на одном (только на одном!) произвольно выбранном экспертами фрагменте Boeing МН17 (фото 12), причем экспертами NLR подбирались только те отверстия в пределах от 6 до 14 мм, которые, по их мнению, позволяли установить геометрический размер ГПЭ «боеголовки типа 9N314M» ракеты «Бук» (фото 13). Измерив на этом фрагменте Boeing МН17 31 (тридцать одно) отверстие, эксперты NLR систематизировали результаты измерений в диаграмме (фото 14). Однако результаты данного анализа и сам факт его размещения в окончательном отчёте DSB говорят не столько в пользу «правильного вывода» экспертов NLR о применении ракеты «Бук», сколько о том, что эксперты DSB и привлечённые ими эксперты NLR, скорее всего, даже не поняли, что они опубликовали?!
В результате исследования оказалось, что 23 (двадцать три) отверстия из 31 (т.е., 66%!) имеют размер свыше 10 мм?! Но «боеголовки типа 9N314M» ракеты «Бук» имеют три типа поражающих элементов, 25% «двутавр» (или «бабочка») размером 13×13×8,2мм, 25% «параллелепипед» размером 8,2x6x6мм и 50% «квадрат» размером 8x8x5мм. Поэтому из результатов данного исследования вытекает вполне логичный, но оставшийся без малейшего объяснения вопрос о том, каким образом 75% ГПЭ «боеголовки типа 9N314M» ракеты «Бук» оставили только 34% процента пробоин в корпусе Boeing МН17? Более того, в отчёте отмечено, что «найденные в самолете и в телах трех членов экипажа осколки были главным образом из нелегированной стали. Они имели форму куба и бабочки. Количество попаданий, их распределение и форма найденных высокоскоростных объектов соответствуют характеристикам готовых поражающих элементов в боевой части модели 9Н314М»?! Полное отсутствие среди «найденных в самолете и в телах трех членов экипажа осколков» третьего ГПЭ «боеголовки типа 9N314M» ракеты «Бук» экспертами констатируется, но… тоже никак не комментируется?!
Если же исходить из того, что в окончательном докладе DSB продемонстрированы фотографии самых «убедительных», естественно, с точки зрения экспертов DSB, ГПЭ «боеголовки типа 9N314M» ракеты «Бук», которые тем не менее по большому счёту не только ни в чём не убеждают, а, напротив, порождают обоснованные сомнения в их достоверности, то вполне логично предположить, что остальные найденные в самолёте или около него, или в обломках, или вообще непонятно где 68 (шестьдесят восемь) «элементов», оставшихся «в закромах» то ли DSB, то ли JIT, тем более убедительными доказательствами использования ЗРК «Бук» для уничтожения Boeing МН17 являться не будут. Исходя из данного и некоторых других моментов окончательного отчёта DSB складывается устойчивое впечатление, что в составе DSB абсолютно отсутствовали специалисты, способные оценить целостную общую картину окончательного доклада и хотя бы не допустить попадания в доклад тех материалов, которые выводы доклада либо в той или иной степени опровергают, либо как минимум ставят под большое сомнение. О том, чтобы дать этим моментам вразумительное объяснение, даже речи не идёт.
Об этом же свидетельствует и своеобразная «избирательность» DSB в обосновании своих выводов ссылками на материалы исследований независимых экспертных организаций или «внешних исследователей» (outsourced investigators), которых отмечено в окончательном отчёте DSB четыре, что должно придавать расследованию видимость непредвзятого. Это уже упоминавшийся Нидерландский аэрокосмический центр (NLR), Нидерландская организация прикладных научных исследований (TNO — Netherlands Organisation for Applied Scientific Research), Киевский научно-исследовательский институт судебных экспертиз (КНИИСЭ — Kyiv Research Institute for Forensic Expertise of the Ministry of Justice) и концерн «Алмаз-Антей».
Но если материалы исследований NLR и TNO в окончательном отчёте DSB присутствуют в виде отдельно оформленных приложений — NLR (Appendix X — NLR), TNO (Appendix Y — TNO-report и Appendix Z — TNO-report), то материалов исследований КНИИСЭ и «Алмаз-Антея» в окончательном отчёте DSB… нет?! И сравнить, насколько корректно материалы их исследований, сделанные, кстати, по запросу DSB, использованы в его окончательном отчёте, невозможно?! Как следствие, уже 15 октября 2015 года,
Якобы найденные на месте падения Boeing МН17 части «ракеты серии 9М38» ЗРК «Бук» (раздел
К тому же само DSB в окончательном отчёте (раздел
На полную бесконтрольность посещений места падения Boeing МН17 и возможность вывезти оттуда всё, что угодно, а, соответственно, и оставить там всё, что угодно, указывает и то, что, например, гражданин Австралии Демьян Дорошенко (Demjin Doroschenko), одним из первых, как журналист, прибывший на место падения Boeing МН17, предложил впоследствии австралийской полиции выкупить личные вещи пассажиров, забранные им с места крушения самолета?! А в Нидерландах в течение года расследовали попытку продажи через интернет вещей, имеющих отношение к Boeing МН17, работником нидерландской полиции, который был на Украине?! Поскольку следствие установило, что эти вещи «были собраны вне зоны расследования на Украине» (were picked up outside the investigation area in Ukraine) и сочло его поведение всего лишь «неэтичным» (unethical), то его оставили на работе в полиции?!
Более того, 19 марта 2015 года на сайте нидерландской телекомпании RTL Nieuws практически одновременно появились четыре (!) статьи «Улики, подтверждающие, что рейс МН17 был сбит ракетой БУК» (15.56) о том, что корреспондент RTL Йерун Аккерманс (Jeroen Akkermans) в ноябре 2014 года с места крушения Boeing МН17 в селе Грабово на Украине привёз в Нидерланды некие металлические предметы, анализ химического состава части из них показал, что это осколки ракеты комплекса ЗРК «Бук», среди которых были обнаружены также фрагменты рабочей части боеголовки. При увеличении на электроскопе на фрагменте стал виден серийный номер, написанный кириллицей на русском языке рядом с частично утраченной цифрой 2. В статье было также указано, что впервые получено доказательство, что рейс МН-17 был сбит ракетой. По словам заместителя главного редактора RTL Питера Кляйна (Pieter Klein), по существующей договоренности, RTL передаст фрагменты боеголовки ракеты на исследование DSB.
Вторая — «Доказательства ракеты БУК: фото, видео и анализы» (15.57) уже с результатами проведённой экспертизы предъявленных семи предметов, третья (16.11) в которой цитируется заявление на сайте министерства безопасности и правосудия (Openbaar Ministerie — OM), что оно принимает эти доказательства, мотивируя тем, что «для окончательного вывода по расследованию требуется информация из разнообразных источников. Любая информация из любого источника должна быть проверена, что она действительно связана с крушением самолета малайзийских авиалиний, так как самолет разбился в зоне конфликта. Дополнительная информация приветствуется, но у нас не должно быть никаких сомнений в том, что предоставленные материалы действительно имеют отношение к разбившемуся самолету».
И четвёртая статья (16.38) — о том, что OM отреагировало на сообщение RTL о вещественных доказательствах поражения Boeing МН17 ракетой «Бук» и отметило, что это важный сценарий, в дополнение к другим направлениям расследования. А 20 марта Аккерманс написал в своём Твиттере, что фрагменты переданы в DSB. О «юридическом оформлении» этих доказательств, особенно с учётом того, что единственным свидетелем их обнаружения Аккермансом и доставки в Нидерланды является оператор RTL Эдди ван Эксель (Eddy van Exel), который был с Аккермансом на Украине, говорить не приходится. А если учесть, что во время российско-грузинского конфликта 12 августа 2008 года в Гори погиб оператор RTL Стэн Сториманс (Stan Storimans), а Аккерманс был ранен в ногу, то о непредвзятости, как RTL, так и Аккерманса, тоже.
Вполне возможно, что именно по совокупности перечисленных и, возможно, некоторых других обстоятельств 15 декабря 2015 года,
Проведённые 31 июля и 7 октября 2015 года российским концерном «Алмаз-Антей» два этапа натурного эксперимента, в ходе которого ракета 9М38М1 ЗРК «Бук» была взорвана сначала рядом с составленным из металлических листов (?!) макетом Boeing 777, а потом со списанным Ил-86, анализировать нет смысла, поскольку, во-первых, они никак не доказывают факт применения ЗРК «Бук». Во-вторых, если кратко охарактеризовать их суть доступным языком, то дорогостоящие «натурные эксперименты» с подрывом боевых частей ЗРК «Бук», обошедшиеся государственному концерну в 10 миллионов рублей, по факту сводятся к весьма незатейливому утверждению, что если в стоящий автомобиль одной модели ткнуть гвоздём, то, применяя определённую методику математического моделирования, можно доказать, что, ткнув аналогичным гвоздём в любой другой автомобиль любой другой модели, следы от гвоздя могут быть идентичными, независимо от скорости, с которой этот автомобиль и гвоздь будут двигаться навстречу друг другу. И поэтому в результате проведения двух этапов этого натурного эксперимента экспертами концерна был сделан официальный вывод, что «на корпусе Ил-86 преобладали повреждения в форме «бабочек», какие обычно оставляют ракеты 9М38М1 с двутаврами. Однако известно, что на малйазийском самолете были обнаружены входные отверстия в виде «параллелепипедов», а не «бабочек»?!
В отличие от статичного положения составленного из металлических листов макета Boeing 777, корпуса Ил-86 и ракеты ЗРК «Бук», как вообще, так и по отношению друг к другу в натурных экспериментах «Алмаз-Антея», Boeing МН17 в момент поражения перемещался со скоростью 915 км/час (более 250 м/сек), да и ракета, поразившая лайнер, тоже не была неподвижной, как в эксперименте «Алмаз-Антея», а летела со скоростью около 1000 м/сек, не говоря уже о том, что подлетала к самолёту под неизвестным точно углом. К тому же, вследствие того, что перемещался с большой скоростью сам самолёт, а на ГПЭ ракеты, кроме собственной скорости разлёта от подрыва боеголовки, оказывала существенное влияние ещё и скорость самой ракеты, а также в силу размещения ГПЭ в боевой части ракеты не в один ряд и их разного веса, то в результате эти ГПЭ к тому же и попадали в самолёт не все одновременно.
Таким образом, каждое входящее отверстие от ГПЭ имеет свой, пусть мизерный, но всё равно отличающийся от других угол смещения, поскольку при каждом попадании каждого ГПЭ Boeing МН17 находился в разных местах. Следовательно, и края отверстий в его обшивке неизбежно будут не ровные, а с небольшим, но смещением. То же самое относится и к касательным следам (рикошетам или трекам) ГПЭ и осколков ракеты на обшивке Boeing МН17, по которым вследствие смещения тоже невозможно достоверно установить абсолютно точное направление прилёта ГПЭ к корпусу самолёта, а, следовательно, и место подрыва боеголовки по отношению к самолёту. Кроме того, для абсолютно точного определения направления прилёта ГПЭ имеет также значения, снижался в это время самолёт, набирал высоту или летел параллельно земле, был ли в это время крен влево или вправо или он летел идеально ровно.
Если ещё добавить к этому, что на высоте 10 000 метров, на которой летел Boeing МН17, плотность воздуха примерно в три раза меньше, что также имеет существенное влияние на скорость разлёта ГПЭ, то «объективность» и «достоверность» таких расчётов с многочисленными субъективными поправками разных экспертов вполне понятна. И если при статике для точного определения места подрыва достаточно визуально или с помощью лазерной указки продолжить направление треков к тому месту, откуда прилетели ГПЭ, то при описанных выше смещениях и других условиях это бессмысленно, а всякие расчёты, моделирования и корректировки направления неизбежно будут носить субъективный характер в зависимости от того, как каждый конкретный эксперт, осуществляющий эти измерения, будет представлять себе это направление.
Если бы можно было определить абсолютно точное место подрыва боевой части ЗРК «Бук» и точный угол подлёта самой ракеты по отношению к Boeing МН17, тогда, используя метод так называемого «обратного моделирования», можно было бы не совсем точно, но с достаточной степенью вероятности определить конкретное место пуска ракеты ЗРК «Бук». Собственно, именно это и является основной причиной столь ожесточённых споров и разного рода спекуляций по данному вопросу, поскольку в зависимости от определения конкретного места пуска ракеты ЗРК «Бук» появляется возможность обвинять в пуске этой ракеты либо ВС Украины, либо ополчение. А поскольку при данных обстоятельствах невозможно определить даже точное место подрыва боевой части ракеты ЗРК «Бук» по отношению к самолёту, не говоря про угол подлёта ракеты к самолёту, то серьёзно говорить даже о предполагаемом месте пуска ракеты ЗРК «Бук» вообще бессмысленно, если только не ставить цель этими разговорами, спорами и «натурными экспериментами» отвлечь внимание от основного вопроса — отсутствия реальных доказательств пуска ракеты «Бук». В окончательном отчёте DSB в отношении определения примерного района пуска ракеты ЗРК «Бук» (раздел 10.2.13, стр. 256) вообще указано, что, основываясь на распределении следов поражения и на данных угла попадания, были сделаны расчеты для определения траектории полета ракеты, исходная точка которой находилась на территории около 320 кв. километров.
Если кратко суммировать изложенные в окончательном отчёте итоги расследования DSB, можно сделать совершенно определённый вывод, что, исходя из представленных в нём доказательств, версия о применении ракеты ЗРК «Бук» выглядит явно неубедительной, поскольку представленные DSB доказательства слишком «хромают» и либо вообще не могут таковыми являться, как неизвестно откуда и когда появившиеся части «ракеты серии 9М38» ЗРК «Бук», либо не могут быть таковыми в силу очевидной недоказанности, как представленные в окончательном отчёте ГПЭ якобы «боеголовки типа 9N314M ракеты серии 9М38» ЗРК «Бук», не говоря о том, существование «ракеты серии 9М38» с «боеголовкой типа 9N314M» DSB тоже подтвердить не смогла. К тому же, по утверждению непосредственного участника расследования австралийского детектива-суперинтенданта Эндрю Донохью, эти доказательства «не соответствуют австралийским или международным стандартам доказательств».
Таким образом, с учётом того, что расследование DSB являлось сугубо техническим и основывалось на тех предметах, которые либо нашли сами, либо были им представлены другими лицами, в том числе без надлежащего юридического оформления обнаружения этих предметов и изучения их реального происхождения, результаты этого расследования можно рассматривать не более как не совсем удачное и убедительное обоснование одной из версий падения Boeing МН17, не имеющее ровно никакой заведомо доказательной силы в любом суде. Поэтому остаётся только констатировать, особенно с учётом уже упоминавшегося заявления Сары Верной об отсутствии намерения DSB возобновлять расследование причин крушения Boeing МН17, что DSB оставила своим коллегам из JIT весьма тяжёлое и практически недоказуемое «техническое» наследие.