Наследие Обамы можно выразить в трех цитатах – The Strategist
После администрации Джорджа Буша-младшего многие считали, что президент Обама принесет стабильность глобальному миропорядку, совмещая красноречие и благосклонность к мультикультурализму, а также осторожность в применении военно-политического потенциала единственной сверхдержавы мира. Казалось, едва ли не за одно это обещание Обама и получил и Нобелевскую премию мира в 2009 году.
В конце же правления Обамы глобальная структура безопасности стала носить более нестабильный, чем задолго до него характер: влияние России на Ближнем Востоке и в Европе стало усиливаться, в Сирии, Йемене и Ираке бушуют войны, единство ЕС ослабляется под воздействием волн мигрантов, тогда как угроза радикального исламизма дает свои метастазы по всему миру. Это наследие Обамы, заслуженно или нет, можно определить тремя цитатами бывшего главы Белого дома, пишет Хароро Дж. Ингрэм в статье для The Strategist.
Во-первых, это так называемая красная черта Обамы, которую он провел в ответ на озабоченность тем, что правительство Асада может использовать химическое оружие.
«Мы дали четко понять режиму Асада и другим игрокам на местах, что красной чертой для нас станет то, что мы станем свидетелями все большего числа случаев транспортировки и использования химического оружия», — заявил Обама 20 августа 2012 года.
Защищая впоследствии свое заявление, бывший президент США также подчеркнул, что международное сообщество в действительности провело эту черту, ратифицировав запрещающую химическое оружие конвенцию. Поэтому его цитата и стала символизировать неспособность Запада должным образом отвечать на «преступления Асада».
Бездействие Запада привело тогда к разочарованию со стороны потенциальных союзников. Так, сирийская вооруженная оппозиция готовилась к более активному вмешательству Запада после заявления Обамы. Когда же его не последовало, они почувствовали себя преданными, и не только США или Западом, но и всем миром.
Во-вторых, это высказывание о российской угрозе, которая была затронута в ходе третьих предвыборных дебатов с Миттом Ромни 22 октября 2012 года. Тогда в ответ на заявление губернатора-республиканца Ромни о том, что Россия является «геополитическим врагом номер 1» для США, Обама пошутил, что логика его соперника была уместна во время холодной войны.
Этим заявлением Обама хотел показать, что российская угроза преувеличена, что впоследствии он не раз повторял. Так, в декабре 2015 года Обама назвал участие России в сирийском конфликте стратегическим просчетом, хотя оно и оказалось решающим в сохранении правительства Асада. Через год Обама назвал Россию «незначительным государством… более слабой страной», которая «не может изменить или значительно ослабить» США. Эти слова стали реакцией на сообщение о вмешательстве России в избирательный процесс в США. Хотя характеристика Обамы и точна, в ней, возможно, не учитывается природа российской угрозы.
В-третьих, его наследие характеризует его высказывания о боевиках ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), которых он, используя спортивные аналогии, назвал 7 января 2014 года «новичками», надевшими форму профессионалов. Меньше чем через шесть месяцев после этого ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) уже контролировало значительные территории в Сирии и Ираке, заявили о создании халифата, а к концу года уже имели вилайеты по всему Ближнему Востоку и Африке.
Эти три примера представляют собой важный урок о том, что слова имеют большое значение, а разрыв дел с риторикой имеет еще большее значение. Когда за словами не стоит дел или наоборот, урон наносится репутации и даже легитимности политического игрока. Союзники оказываются вынужденными искать ясности и гарантий, тогда как противники могут манипулировать этой неопределенностью новыми и неожиданными способами.