Трамп наносит первый удар по Ирану

По ходу избирательной компании, да и сейчас, когда Дональд Трамп официально вступил в должность президента США, мало кто способен с уверенностью говорить о главных контурах новой американской внешней политики на Ближнем Востоке. Так, Трамп неоднократно критиковал сделку по иранскому атому, считал, что договоренности с Тегераном были «худшими из тех, по которым когда-либо велись переговоры». В угоду лоббистам Американо-израильского комитета по общественным связям он объявлял своей «задачей номер один — отказ от соглашения». Президент Ирана Хасан Рухани отвечал, что «Трамп не сможет в одностороннем порядке отменить соглашение», подписанное в июле 2015 года в Вене помимо США, другими государствами «шестерки» — Россией, Францией, Китаем, Германией и Великобританией. Напомним, что этот документ предусматривает снятие некоторых санкций с Тегерана при условии сокращения ядерной программы.

До настоящего времени со стороны МАГАТЭ в адрес Ирана не поступало ни единой рекламации. Но эта тема не была изъята из предвыборной риторики Трампа даже тогда, когда авторитетные американские специалисты по ядерной тематике заявляли, что, во-первых, Иран «деактивировал и отправил на хранение под контролем Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) около двух третей своих центрифуг, а также поставил на экспорт свыше 95 процентов своих запасов низкообогащенного урана». Во-вторых, эксперты МАГАТЭ получили возможность ежедневного доступа к объекту по обогащению урана в иранском Нетензе. Наконец, в-третьих, эксперты указывали на то, что соглашение Иран — «шестерка» заметно «снизило давление Ирана на другие страны Ближнего Востока, которые ранее грозились начать работу по созданию своего ядерного оружия».

Однако борьба продолжалась. Для ушедшего в историю 44-го президента США Барака Обамы сделка с Ираном считается чуть не главным его внешнеполитическим достижением. Он дрался за него до последнего, отказываясь подписывать законопроект о продлении ограничительных мер в отношении Ирана на следующие десять лет. Трудно не согласиться с мнением администрации Обамы в том, что «продление санкций не является необходимым шагом, поскольку у США есть другие инструменты, чтобы наказать Иран в случае необходимости». Тем не менее санкции США против Ирана вступили в силу в соответствии с Конституцией США. В результате «иранская пена» не была смыта с политической сцены США и после победы Трампа, хотя многие эксперты и политики призывали не спешить с выводами, дождаться официального вступления в должность нового хозяина Овального кабинета. Дождались. В изложении программы новой администрации США, опубликованной на сайте Белого дома всего через считанные минуты после вступления в должность президента Трампа, говорится: «Мы также разработаем выдающиеся противоракетные системы для защиты от ракетных угроз со стороны таких государств, как Иран и КНДР».

Знакомая лексика, если вспомнить, что под предлогом «борьбы» против «ракетной угрозы» Ирана США создавали по периметру границ с Россией систему ПРО, а сам Иран обвиняли в «поддержке терроризма». Кстати, и президент Трамп в ходе предвыборной кампании обвинял Иран в поддержке группировок «Хезболла» и ХАМАС, которые считаются в США террористическими. Но к чему такая спешка со стороны новой администрации США?

Трамп в своей инаугурационной речи говорил буквально следующее: «Мы усилим старые союзы и создадим новые, чтобы объединить цивилизованный мир в борьбе с радикальным исламским терроризмом, который мы хотим стереть с лица земли». Это — в будущем, возможно, скором. А сейчас Вашингтон откровенно наносит удар по Ирану, выступающему вместе с Россией и Турцией не только гарантами прекращения огня в Сирии, но и главными инициаторами встречи в Астане по сирийскому урегулированию. Не случайно Иран, как сообщала турецкая газета Daily Sabah, стал выступать против присутствия США на переговорах в Астане. Складывается ощущение того, что в Тегеране подозревают, что новый Вашингтон может начать расширенно трактовать понятие «радикальный исламский терроризм», имея под этим в виду не только ИГИЛ (структура, запрещенная в России).

Поэтому, если представитель США явится в Астану и с этим согласится Тегеран — то это один сценарий событий, хотя в США есть такие силы, которые в самом факте приглашения Вашингтона на переговоры усматривают для себя «национальное унижение». Если же США откажутся под любым предлогом от участия в этих переговорах, то они пройдут под эгидой «тройки» Россия — Турция — Иран с выходом в дальнейшем на Женеву — не исключено — без участия США. Это другой сценарий. На такую мысль наводит недавнее заявление главы дипломатии ЕС Федерики Могерини о том, что «ЕС и Россия могут занять общую позицию по ряду международных вопросов в противовес США, включая иранскую сделку, ближневосточное урегулирование и, возможно, роль ООН». Пока же, по оценке CNN, «Москва и Анкара, приглашая Вашингтон для участия во встрече в Астане, предложили ему первый крупный внешнеполитический тест» тогда, когда новая американская администрация еще не выработала даже четкой позиции по Сирии. При этом Вашингтон не может не понимать, что его антииранская риторика может осложнить его отношения с Москвой и, не исключено, с Анкарой. Правда, в этой связи турецкие эксперты не исключают того, что президент США Трамп будет торпедировать «старый» альянс Россия — Турция — Иран и при участии Израиля создавать «новую, желаемую ими форму Ближнего Востока».

Будет ли к этому проекту привлечена Турция, зависит от того, пойдут ли США на изменение своего отношения в части курдской проблемы. Но даже если такое и произойдет, «загнать обратно в бутылку курдского джина» легко не удастся, особенно если курдов будет по-прежнему поддерживать Израиль. Так что, как видим, и перед Турцией выставлен с двух сторон острый меч. Для нее обратная сторона медали — сохранение альянса с Россией и Ираном, что имеет важное значение для будущего Ближнего Востока, Турции и Ирана включительно. Что касается России, то она пока присматривается и анализирует ситуацию, при которой может оказаться на противоположных флангах с США на Ближнем Востоке. Так что конференция по Сирии в Астане, как лакмусовая бумажка, определит не только расстановку сил, но и позволит определить направление дальнейшего развития событий. Теоретически ясно, что устойчивость любых соглашений определяется заинтересованностью и реально влияет на ситуацию. А что покажет конкретная политическая практика, и к чему следует готовиться?