Сербия

Использование неправительственных организаций в целях создания «гуманитарных поводов» для давления на уязвимые и доступные внешнему влиянию государства не может никого удивить в наше время. Создание группы высокооплачиваемых ангажированных «беспристрастных экспертов» для обнаружения заранее известного заказчикам результата расследования является распространенным примером деятельности современной психологической войны, когда операции проводят под прикрытием обостренной заботы о правах человека, расследования военных преступлений и преступлений против человечности. Один из первых примеров такой манипуляции произошел на Балканах около века назад. Речь идет о деятельности, американской Комиссии Карнеги о причинах и ведении Балканских войн 1912 — 1913 гг…

Идея международного гуманитарного права, идея мирных комиссий, наблюдающих за гуманностью войн и, по мере сил, препятствующих их возникновению, была крайне популярна в среде образованных и технократически настроенных интеллектуалов, уверенных в чудотворности прогресса. Такой фигурой был и небезызвестный Эндрю Карнеги, промышленник, финансист и меценат, поддерживавший науки, образование, гуманитарные и гуманные цели. Карнеги является интересной, широкой и достаточно противоречивой фигурой. От нашей темы далеки вопросы участия Э. Карнеги в закулисной истории Гражданской войны в США и похода к богатству в условиях капитализма «дикого Запада», который современные англоязычные исследователи характеризуют двумя выразительными и не требующими объяснения идиомами — «бароны-разбойники» и «собака ест собаку» («robber barons» и «dog-eat-dog»), не будем мы говорить здесь и о скандальных трагедиях Johnstown and Homestead. В рамках нашей темы более интересны поздние годы жизни Э. Карнеги, когда этот натурализовавшийся в США шотландец стал все большее внимание уделять благотворительности «для улучшения человечества» («for the improvement of mankind»). Сначала это была сеть бесплатных публичных библиотек, в 1895 г. был создан Институт Карнеги в Питтсбурге, включавший в себя концертный зал, выставочную галерею и музей естествознания. Затем был основан Институт Карнеги в Вашингтоне и зал Карнеги в Нью-Йорке. Всего Э. Карнеги потратил на благотворительность невероятных 350 миллионов долларов, 288 миллионов в США и оставшиеся 62 миллиона в учреждениях на территории Британской империи .

Под конец своей жизни Э. Карнеги потерял интерес к большому бизнесу и решил бороться «за мир во всем мире». В то время центром мировой цивилизации являлась Европа, а США были достаточно далеки от нее, увлекались идеями изоляционизма и были все еще достаточно провинциальны. Идеи Э. Карнеги стали активными шагами к устранению подобной провинциальности. Впрочем, подход Э. Карнеги к ситуации в Европе был весьма своеобразен. Так например, вплоть до начала Первой мировой войны Э. Карнеги считал германского кайзера Вильгельма наиболее миролюбивой фигурой, достойной уважения и поддержки на путях укрепления мира в Европе. К 25-летию правления кайзера Вильгельма 8 июня 1913 г. Э. Карнеги «с удовольствием и честью» опубликовал в газете «The New York Times» статью по заголовком «Кайзер Вильгельм II, мироносец», начинавшуюся со слов «В этот день весь цивилизованный мир почтительно преклоняется перед Вами…». Оставался всего год до того, как этот «миротворец» вместе с другими венценосными главами Европы даст августейшее соизволение на невиданную бойню Первой мировой войны…

Президентом основанного в 75-й день рождения Э. Карнеги Фонда в поддержку мира (25 ноября 1910 г.) был назначен Элиа Рут, бывший военный министр США, который вскоре (в 1913 г.) получил Нобелевскую премию за мир. Очевидно, для нобелевских лауреатов премии мира, как и в наши дни, миролюбие и неучастие в войнах были вовсе не обязательны. Под руководством Э. Рута в 1899—1904 гг. были осуществлены реформы в военном министерстве, в Генеральном штабе и системе военного образования (например — расширение военной академии Вест-Пойнт), что превратило военную машину США из локальной системы в аппарат, способный реагировать далеко за пределами американской территории. Именно при Э. Руте пожимались все плоды испано-американской войны 1898 г., а США впервые стали «классическим» империалистическим государством, включив в свою империю Кубу, Гуам, Пуэрто-Рико и Филиппины. В 1899—1902 гг. США вели империалистическую войну против Филиппинской республики.

Подавление восстания за независимость на Филиппинах также не обошлось без преступлений против человечности, а отдельные события (такие как резня на Самаре) намного превосходили грехи любой из участниц Балканских войн. Например, процитируем официальную точку зрения американской армии о массовом расстреле мирного населения на Самаре на Филиппинах в 1901 г., в то время как Э. Рут был во главе министерства обороны США. «Кажется, что насилие и наказание всех без разбора, развязанные на Самаре армией и морскими силами США под командованием бригадного генерала Джейкоба Смита, надолго запятнали память о миротворческой деятельности Соединенных Штатов на Филиппинских островах.» Филиппинцы были еще более конкретны: «В своем бессилии американские солдаты становились поджигателями, сжигавшими целые города, чтобы вынудить партизан выйти. Один такой печально известный случай чрезвычайного варварства произошел в городе Баланджига, на Самаре, в 1901—1902».

Жестокое подавление восстания на Филиппинах вызвало критику со стороны антиимпериалистической лиги США, в ответ на которую Э. Рут цинично заявил, что мягкость лишь продолжает кризис. Война против народа Моро на южных Филиппинах (1899−1913) была такой ожесточенной, что американские военные пришли к выводу о недостаточности пистолетов калибра .38 и обратились с просьбой предоставить им пистолеты калибра .45 для гарантированного уничтожения слишком решительных повстанцев. Стоит отметить, что в этой войне, ставшей фактически первой для США войной против местного повстанческого движения за рубежом, союзником США стал султан Османской империи. Как халиф (глава мусульман суннитов) Абдул Хамид II призвал местное население и его лидеров подчиняться США, благодаря чему были укреплены связи американцев с султанатом Сулу. Это событие, способствовавшее усилению американской армии, стало фактически первым, важным для внешней политики США, достижением ее собственной дипломатии на Балканах. Помимо ликвидации угрозы джихада против американских войск, вмешательство султана способствовало тому, что местные мусульмане не поддержали борьбу Филиппинской республики за независимость от США. Все это не могло не сформировать у Э. Рута положительного отношения к Османской империи, как во время нахождения на посту военного министра США в 1899—1904 гг., так и позднее — в должности государственного секретаря в 1905—1909 гг.

В рамках Балканских войн симпатии руководства фонда Э. Карнеги к Османской империи и Германии достаточно однозначно вели к настороженности по отношению к Балканскому союзу и особенно к тем его членам, которые не имели тесных связей с центральными державами. Образованные современники Балканских войн прекрасно понимали, что «…первая и главная цель воюющего государства состоит в том, чтобы постараться убедить мир, что враг использует или планирует использовать все грязные закулисные уловки, которые только могут быть созданы человеческим мозгом. Для распространения такой информации агенты или представители этого государства без колебаний используют прессу нейтральных и предположительно не участвующих в конфликте стран, прессу, которая во многих случаях на местах представлена теми, кто имеет очень веские причины не быть беспристрастными».

В этих условиях роль русского члена Комиссии возрастала, так как могла стать (или не стать) мостом к восприятию Комиссии как, пусть и самопровозглашенного, но все же лишенного яркой антисербской окраски органа. К сожалению, стоит констатировать, что П. Н. Милюков таким мостом не только не стал, но фактически воспринимался в Белграде как негативный маркер всей направленности Комиссии. П.Н.Милюков неоднократно принимал от Болгарского правительства крупные суммы денег и занимался тем, что в современном жаргоне называется политическим лоббированием с 1896 г. На 70-летие П. Н. Милюкова болгарское правительство в благодарность преподнесло ему очень щедрую денежную награду в 270 тысяч левов, на которую он смог купить виллу на юге Франции, чтобы коротать свою старость.

При этом надо отметить, что речь, разумеется, не шла о некой особой «влюбленности» в «Болгарию». Скорее, П. Н. Милюков мог в «своем западническом отрицании национализма потерять вообще вкус к славянскому общению». После года проживания в Софии П. Н. Милюков писал: «Мои почтенные коллеги сумели настолько отравить мне мое пребывание здесь, что настояния агента [об увольнении из Софийского университета — А.Т.] являются своего рода сoup de grâce», в запальчивости он восклицал: «…после годичного опыта с братушками я совсем не буду жалеть, если придется и окончательно ликвидировать свои дела здесь». Несмотря на мнение древних, деньги конечно пахнут, но их звон помогает забыть о запахе…

По словам самого П. Н. Милюкова, реально в деятельности Комиссии Карнеги приняли участие «…четверо: старик Даттон, почтенный педагог, профессор Колумбийского университета; Годар, заместитель председателя, живой, энергичный и убежденный; и мы двое, Брейлсфорд и я, единственные действительные работники Комиссии, знакомые со стремлениями и языками балканских народностей».

Кто же был такой этот Генри Ноэль Брейлсфорд? Английский журналист, с 1897 г. наезжавший на Балканы во время крупных конфликтов, а после событий 1903 г. с симпатией писавший о деятельности болгарских комитов на территории европейской Турции. Собственно, вышедшая в 1906 г. его книга о Македонии является выражением тех же симпатий в балканском вопросе, что и у П. Н. Милюкова, разве что, — в чуть более экстремистских выражениях. В октябре 1904 г. Брэйлсфорд был посредником в покупке английских паспортов для эсеров-террористов Бориса Савинкова и Максимилиана Швейцера. Прибыв с английским паспортом в Петербург, Швейцер занялся подготовкой взрывных устройств, предназначенных для покушений. В результате самопроизвольного взрыва в гостинице 11 марта 1905 г. Швейцера разорвало на части, к счастью, — обошлось без жертв среди гостей отеля и его служащих. По требованию российского правительства, в Англии было начато расследование действий Брэйлсфорда, однако он отделался всего лишь штрафом в сто фунтов за подлог. В мае 1907 г. Брэйлсфорд помог найти средства для организации в Лондоне V съезда РСДРП…

На приезд Комиссии в Сербию проливают свет мемуары первого секретаря российской миссии в Белграде Василия Николаевича Штрандтмана. Судя по его воспоминаниям, приезд «страстного болгарофила Милюкова» в Сербию в составе некой международной общественной комиссии был известным и неприятным событием, которому российская дипломатическая миссия всячески пыталась помешать, так как оно грозило обернуться скандалом. Сведения о военных преступлениях, совершенных сербами, квалифицировались как злостная клевета и враждебная пропаганда. Однако попытки помешать приезду П. Н. Милюкова через российского посла в Париже А. П. Извольского не были сделаны или не увенчались успехом. В Сербии и Греции деятельность Комиссии воспринималась враждебно и практически бойкотировалась.

Собственно, на высшем (правительственном и общественном) уровне члены Комиссии были приняты лишь в Турции и в Болгарии. Обе стороны в обильном количестве снабдили ее своей пропагандой. При этом болгарская информация, конечно, доминировала. Личный автомобиль министра внутренних дел Турции с адъютантом довез П.Н.Милюкова до границы Болгарии и Турции, где приват-доцента встречал специально направленный за ним поезд. П. Н. Милюков вспоминал: «…в Софии наша работа была обставлена совершенно иначе, нежели в трех других посещенных нами государствах. Не только мы были официально и торжественно признаны, но и болгары, первые поднявшие вопрос об исследовании «зверств», не ожидали нашего приезда, чтобы подготовить материал для нас. И, я должен признать, вся эта подготовка производилась совершенно беспристрастно и беспартийно… Значительная часть документов и свидетельских показаний была заготовлена для нас заранее; другая часть доставлялась немедленно по нашему требованию. Подготовительная работа в большой своей части была сделана моим старым другом профессором Милетичем, в бескорыстии и безусловной добросовестности которого у меня не могло быть ни малейшего сомнения». Собственно, комментарии излишни. Поверить в объективность «информации», собранной во время боевых действий или сразу после их окончания одной из сторон, не сможет ни один объективный исследователь. Истории с Комиссией предстояло иметь скандальное продолжение. Оно связано с именем Самсона Чернова, еврейского фотографа и кинооператора, российского подданного, талантливого кинохудожника и журналиста, чьи работы публиковались в печати России и Франции. Его обширный фотоматериал о периоде Балканских войн использовался не только в газетах, но и для организации фотовыставок о тех событиях. Просербская позиция Самсона Чернова была несомненна, он открыто демонстрировал ее в своих публичных лекциях и документальных статьях на тему о Балканских войнах. Как и приват-доцент Милюков, журналист Чернов также находился на «окладе», но только не в Софии, а в Белграде. По словам С. Чернова, во время его пребывания в Париже осенью 1913 г. к нему обратился с просьбой о встрече П. Н. Милюков и предложил уступить все имеющиеся записи и фотографии под условием полной передачи прав, т. е. фактического прекращения их публичного использования, селекции и уничтожения П. Н. Милюковым «ненужных» фотографий и материалов. С. Чернов отказался от предложения и сообщил о нем в газеты. Вспыхнул скандал, который выплеснулся на страницы французской и сербской печати. Деятельность Комиссии можно назвать провальной, т.к. в основном она включила в рассмотрение лишь «данные», предоставленные болгарами, и, в некоторой мере, турками.

Сборник Комиссии стоит рассматривать лишь как реликт пропагандистских войн начала ХХ века, одну из первых ласточек использования негосударственных организаций для достижения вполне отчетливых интересов отдельных государств. При этом даже прикладное пропагандистское значение самого сборника, вышедшего в свет в 1914 г., оказалось совсем незначительным. Идея заказчиков сборника, в силу медлительности транспортных, информационных и технических средств сделала его малоактуальным. Сербия стала «полезной» жертвой, Центральные государства — врагами. Фонд Карнеги даже активно помогал восстановлению библиотечного фонда в Сербии, пострадавшему в результате австрийской бомбардировки Белграда. Однако деньги, потраченные на подготовку и публикацию Доклада, не пропали даром. Книга долго томилась в темных углах библиотек, дожидаясь своего часа. В 1990-х годах, когда сербы вновь стали «главными плохими парнями» в Европе, со старого фолианта сдули пыль и переиздали на дорогой бумаге в твердой обложке для использования в новых медиа-войнах, для подкрепления мысли о том, что трагедия Сребреницы имеет исторические корни и обоснования.

Помимо медиа-повода и пропагандистских целей, весьма сомнительна какая-либо польза этого переиздания, выпущенного в жанре «серой пропаганды» (репринт без выходных данных об издателях и финансирующих организациях переиздания) и распространявшегося бесплатно или по демпинговым ценам. Нарушения обычаев войны всеми странами участниками Балканских войн (Сербией, Черногорией, Болгарией, Грецией, Румынией, Турцией), а также албанскими повстанцами — серьезная тема, заслуживающая внимательнейшего скрупулезного изучения. В ней лежат корни взаимной нетерпимости балканских народов и их конфликтов как в мировых войнах, так и на переломе ХХ и ХХI веков. Пропагандистские труды, маскируемые званиями и именами авторов, ведут лишь к релативизации событий, девальвации памяти жертв и, как следствие, к повторению эксцессов. Одна сторона становится уверенной в своей безгрешности и праве (необходимости) отомстить, другая — перестает верить любым сообщениям о собственной вовлеченности в военные преступления, что также развязывает руки экстремистам в погонах или без них. Все это в конечном счете ведет лишь к одному — к повторению трагедий в еще более массовых масштабах и к новым виткам конфликтов. Может быть, именно этого и добиваются те, кто участливо срывает коросту с зарубцовывающихся ран прошлого балканских народов?!

Алексей Юрьевич Тимофеев — доктор исторических наук, доцент, Белградский университет (Сербия)

Милана Живанович — докторант, Белградский университет (Сербия)