Министр инфраструктуры Украины Владимир Омелян заявил, что до 1 декабря все аэропорты страны должны избавиться от русского языка. На табло, вывесках, указателях, а также в объявлениях по громкой связи нужно использовать только украинский и английский. Кроме того, служащим аэропортов запретят общаться по-русски с пассажирами. И еще министр намерен попросить все авиакомпании, осуществляющие перевозки на Украину, не использовать русский язык в общении с клиентами.

Плакат дивизии Waffen SS «Галичина»

Можно не тратить время на подробный рассказ о том, что запрет родного языка — это нарушение фундаментальных прав и свобод человека. Западным партнерам, как мы когда-то выяснили на примере Прибалтики, всегда было на это наплевать. Наплевать им и теперь.

Десять лет назад компания Gallup провела ставший уже легендарным опрос на Украине — и выяснила, что 83% ее граждан думают по-русски. Выяснилось это просто: социологи не читали анкеты, а просто посчитали, сколько людей взяли анкеты на том и на другом языке.

Когда в стране, где 83% граждан думают по-русски, произошел государственный переворот, ее новые лидеры, как мантру, повторяли, что они не будут бороться ни с русским языком, ни с русской культурой — только с Путиным и «российской агрессией».

В реальности мы видим противоположное: запрет вещания телеканалов, запрет на ввоз книг, языковые ограничения в теле‑ и радиоэфирах, насильственная украинизация школ и вузов, администраций и общественных пространств. Сами украинизаторы при этом думают и говорят по-русски.

Одна из причин их поведения — желание сплотить граждан вокруг себя. Для этого нужно навязать «врага». Поскольку Запад — друг, то враг — Россия: больше некому. Бороться с врагом нужно не только на поле боя, но и в телеэфире.

Но все это можно было делать и по-русски. Они же, в конце концов, «наследники Киевской Руси». Главная причина украинизации — в желании контролировать умы.

Родной язык потому так и называется, что, говоря и думаю на нем, человек чувствует себя свободно, спокойно, естественно, как рыба в воде. Чем он свободнее и спокойнее, тем сложнее его обмануть.

Другое дело — постоянное существование в режиме истерики (отсюда — поиск врагов и продолжение гражданской войны) и постоянное говорение на чужом языке. Мозг вынужден все время тратить силы на перевод. Он живет не в естественной, а в искусственной среде. Контрольный пакет в этой искусственной среде принадлежит вполне определенным политическим силам. В итоге получается, что если ты говоришь по-русски, то ты враг, а если по-украински, то ты за Майдан.

Самый простой пример — возможность контроля над СМИ. Одно дело, когда все говорят по-русски; при таком раскладе у киевских СМИ нет ни интеллектуальных, ни технических ресурсов для победы. Выходов два: блокировка неправильных медиа или смена языка. Первый способ с каждым годом применять все сложнее. Смена языка куда эффективней. Заговорил по-украински, а потом просто отключил всех, кто говорит по-русски.

Но это лишь поверхностный уровень; самое печальное происходит на более глубоких слоях. Внезапное вырывание из естественной языковой среды — мощнейший стресс для мозга. С одной стороны, он не сразу понимает, как остаться прежним в новой среде. Он буквально не знает на этом языке ни конкретных слов, ни абстрактных понятий. С другой стороны, он хочет адаптироваться, чтобы оставаться в безопасности. И идет на уступки.

С этой ситуацией знакомы все, живущие или жившие за границей. С той разницей, что украинский диалект русского не является в полном смысле этого слова языком, и что адаптация происходит по искусственным причинам в неестественных обстоятельствах.

Но итоги похожи. На чужом языке (до достижения очень высокого уровня владения им) вы невольно выбираете более простые конструкции. Вы склонны к заимствованию фраз и смыслов сразу «блоками», оптом. Уровень проработки, осознания, рефлексии снижается. Вас проще направлять. Вами проще манипулировать.

Важна и сама искусственность замены родного на чужое. От тебя по-фашистски требуют государственной верности на ментальном уровне, на уровне думания и говорения. Тебя насильно встраивают в чуждый тебе контекст, причем делают это те, у кого очень много возможностей формировать этот контекст.

К тому же это — очень бедный контекст. Миру известны десятки русских писателей от Пушкина и Достоевского до Пастернака и Бродского. И ему неизвестен ни один писатель, творивший на украинском языке, потому что никто из этих писателей не поднимался выше третьей полки. Насильственная украинизация оказывается также и насильственной декультуризацией.

Языковая проблема — один из самых ярких маркеров происходящего на Украине. Мы не наблюдаем столкновения разных политических стратегий. Мы наблюдаем силовой захват власти, после которого победители под предлогом борьбы с врагом уничтожают естественное поле своего оппонента. На котором выросли, между прочим, и сами победители.

Победители не решают реальных проблем своей страны, в числе которых — социальный кризис, экономический коллапс, потерянные территории. Вместо этого они создают альтернативную реальность, где в проблеме либо виноват кто-то другой, либо это вовсе не проблема.

Реальность в том, что у Украины — русская история, родной русский язык, русская (пусть и в провинциальном изводе) культура. Политические обстоятельства сначала отделили ее от России, а потом привели к власти тех, кто сплотил искусственное новообразование ненавистью к собственному корню. Итогом этой борьбы с природой стали гражданская война, территориальные потери, социальное напряжение и экономический коллапс.

Так это описывается по-русски. По-украински это описывается совсем иначе.