Этот город останется русским: заметки жителя Сибири о Владивостоке

Мне не доводилось бывать во Владивостоке уже восемь лет. Это приличный промежуток времени, после которого отчетливо видны перемены, случившиеся в человеке, в городе, в стране. Живущим рядом они могут быть не столь заметны, ведь перемены сейчас в нашей стране происходят все-таки эволюционным, а не революционным путем.

За восемь лет Владивосток сильно изменился. Одни мосты, ставшие символом города и красующиеся теперь на сувенирных магнитах и тарелках, чего стоят. За это время на острове Русском и вовсе построили с нуля федеральный университет, а его ректор Владимир Миклушевский сменил на посту губернатора такого привычного по состоянию на 2008 год политика образца бизнесменов из 90-х Сергея Дарькина. Очень опрятным стал аэропорт, но из него все так же далеко добираться до самого города — 50 километров. За Уралом большинство региональных аэропортов все-таки находятся значительно ближе. Правда, для удобства пассажиров запустили аэроэкспресс, а к аэровокзалу пристроили специальную платформу. Она очень напоминает железнодорожную платформу в римском аэропорту «Фьюмичино», правда, выглядит значительно чище.

По сравнению с Новосибирском, например, Владивосток поинтереснее с архитектурной точки зрения. При этом город расположен на сопках, и перемещаться по нему пешком не всегда удобно. На выручку приходит транспорт, хотя в этом вопросе есть свои сложности — центральные районы города не приспособлены к сегодняшнему трафику, поэтому движение нервное, импульсивное, довольно часто звучат клаксоны. Машины почти все «праворульные», что тоже накладывает отпечаток на привычки здешних водителей.

Что меня удивило на этот раз в городе, так это запах. Центр Владивостока отчетливо стал пахнуть Китаем. Этот запах должны хорошо знать те, кто бывал в Поднебесной, в том числе в не самых благополучных районах — запах еды, нечистот, раскаленного масла и характерных специй. Восемь лет назад во Владивостоке точно не было таких ароматов. Я могу утверждать это, поскольку именно отсюда впервые ездил в Китай.

Да и в целом во Владивостоке сейчас стало значительно больше китайцев. Они ходят большими группами, фотографируются рядом с памятником Ленину, толпятся на завтраке в гостиницах, шумно заселяются, гуляют по набережной, делают селфи, мужчины напиваются и шумят по ночам, а маленькие дети пищат, требуя от родителей каких-то благ. Они — обычные туристы и ведут себя соответственно.

Раньше было иначе — жители Приморья в большом количестве ездили в приграничный Китай, в городки Суньфэйхэ и Хуньчунь, занимались там шопингом, «тусили», шумели, оставляли деньги. Ездить в Китай было дешево, юань по тем временам стоил около 4,5 рубля. Сейчас он стоит больше 10 рублей, поэтому китайцам стало выгодно ездить в Россию, а нам в Китай ездить уже не так выгодно, как раньше.

Относятся здесь к китайцам не так, как в европейской части России или даже в Сибири. Их здесь не боятся, с ними здесь бок о бок живут. Так же, как с корейцами или японцами. Здесь, перефразируя анекдот, «просто умеют их готовить», ведь и выбора-то особо нет — соседей в геополитическом смысле не выбирают. Многие мои собеседники согласны с тезисом о том, что Москва слишком «евроцентрична» в своей внешней политике, слишком много занимается «атлантическими» делами, забывая или пуская на самотек дела тихоокеанские.

С другой стороны, многие жители Владивостока — начиная от таксистов и заканчивая чиновниками — гордятся тем, что в их городе прошел Восточный экономический форум, а в 2012 году — Саммит АТЭС. Устоявшимся является мнение о том, что президент Владимир Путин как-то по-особенному относится к Приморью и уделяет ему много внимания. Еще в здешних салонах любят цитировать фразу Владимира Ленина, произнесенную на пленуме Моссовета в 1922 году: «Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский». Какой бы ни была Россия — царской ли, большевистской, сталинской, путинской ли; она всегда — огромная страна, и Владивосток — один из важнейших ее форпостов.

В один из вечеров после прогулки по городу я зашел поужинать в азиатский ресторанчик, где вскоре познакомился с небольшой компанией местных жителей 30−35 лет от роду. Среди прочего обсуждали Крым: наш, мол, — не наш, нужен был — не нужен. Собеседники говорили, что Владивосток чем-то похож на Севастополь, а воинская слава крымского города является неотъемлемой частью нашей общей истории. Между этими городами — более семи тысяч километров, между ними — вся Россия. И, несмотря на всякие неурядицы, санкции, изгнания с Параолимпиады, курс доллара и юаня, Крым и крымчане всегда были «нашенскими», уверенно сказали мои новые знакомцы — обычные представители дальневосточного среднего класса.

Вспомнилась песня Александра Городницкого про Севастополь, которую я как раз за несколько дней до поездки включал своему тестю. Практически на первом же куплете, когда бард запел:

И израненный молвит солдат,

Спотыкаясь на каменном спуске:

— Этот город вернется назад —

Севастополь останется русским,

его старенькие худые плечи затряслись, мы оба стиснули зубы, пытаясь справиться с охватившими нас чувствами.

Мои новые дальневосточные знакомые песни этой не знали, но в век интернета найти ее не составило труда.

И твердит он, смотря на закат,

И на берег покинутый, узкий:

— Этот город вернется назад —

Севастополь останется русским!

И вот ребята, живущие в тысячах километрах от моего тестя, отреагировали на песню так же, как он. Так же, как и любой нормальный житель нашей страны…

Владивосток будет меняться и дальше. Через несколько лет я опять увижу в нем что-то новое, местами не узнаю его. Но главное — он все так же останется русским.