Кто здесь гений?

Правдивая история. Так написано в начале фильма. И уже здесь некоторая натяжка. Ну как может быть правдивой история про писателя? Особенно жившего так давно, что ещё писали на бумаге. Подобные фильмы — приглашение в путешествие, которое может продлиться всю жизнь. И даже дольше. Если пишешь. Хотя, возможно, это вовсе не история про писателя. Кто был здесь настоящим гением? Вульф или Макс — его редактор и друг? Можно ли быть гением дружбы? И не важней ли это честолюбивых амбиций избранности? Может, просто стоит быть приличным человеком? Не знаю.

Если вдруг вам захочется увидеть эстетизированный век великой американской литературы… Пожалуйста. Самый настоящий Нью-Йорк. Черновики, вычёркивания, правки, чечёточный ритм жизни, чуть джазовый, Великая депрессия, серый город, окурки и одинаковые зонты, почти открыточный вид на отчаяние или хотя бы смертную скуку бытия. Встречи на перронах с долгожданными женщинами в шубах на меху. Смех смехом, но это исторически точный портрет той Америки…

Работа художников и операторов настолько подробна, что перед нами проступает словно бы огромный ретрофотоальбом. Мягкие и пастельные тона. Полусвет. Нежные и глубокие картинки. Забываешь, что всё это понарошку… Хочется потрогать фетр шляп, кирпичные стены, морок туманного дождя. И вот уже буйная радость негров с золотыми трубами и белоснежными зубами в прокуренных подвалах, где поют и танцуют. И это жизнь! И хочется взбежать за героями по шаткой лестнице на крышу жизни, чтобы закричать о любви к своей стране. Вздохнуть полной грудью и кричать о свободе. Забываешь, что страна чужая… Биографическая драма про творческих людей позволяет создателям говорить про что-то большее, чем боевик.

Писатель, ясное дело, пишет. Вот видите: стоит на столе жирно-блестящий металлом ундервуд и пощелкивает лёд в бокале Мартини Драй. Даже это уже звучит как американский писатель! Драйзер. Гейзер. Хемингуэй. Фицжеральд. Вульф. О, Америка! В фильме много восторженного про Америку. И это кажется почти настоящим. Сам Томас Вульф воспевал Америку, почти как другой писатель в «Листьях травы». Поэма великой страны. Дадим слово герою: «It is a fabulous country, the only fabulous country; it is the one place where miracles not only happen, but where they happen all the time». Америка, которую они потеряли…

Интересно, что Вульфов в американской литературе как минимум два. В интернете легко найти полного тёзку Тома Вульфа (крупного журналиста и писателя поколения «битников»), который рассказывает в интереснейшей лекции, собственно, про нашего Томаса Вульфа, героя фильма, представителя «потерянного поколения». Вульф о Вульфе. Хотя из другого поколения. С другим бэкграундом. С этими поколениями вечно какая-то беда, что не поколение, то в чём-то потерянное. Вечно куда-то закатывается. Теряется. Моему поколению это тоже более чем знакомо. А вашему?

Любая биография творческого человека вынуждена балансировать между очевидными крайностями: «без глянца» (или ретуши), подглядывания в замочную скважину и, с другой стороны, неизбежными попытками мифологизации. Постановки на постамент. В лавровом венке или мраморе. Просто желание сделать чуть лучше. Особенно «настоящего писателя». Значимого для нации, общества, хотя бы литературоведов. Сценарий написан, в том числе по подробной книге «Max Perkin editor by genious», где скрупулезно исследовалось то время и отношения людей. И легендарная личность редактора, издателя большинства американских гениев. Значительная часть деталей и событий фильма приближены к реальным, но «окинематографизированы». То, что Вульф писал на холодильнике, например, — чистая правда. Был слишком высок. Возможно, это вообще первый фильм, где в фокусе оказываются отношения между редактором и писателем… Конечно, не только. Писателем и окружением вообще. Временем. Погодой. Семьёй.

Иногда гениальным образом. Некоторые сцены: сцена ругани на театральной сцене или выяснения отношений с редактором с пистолетом — великолепны. Божественны. Это замечательные, тонко написанные и снятые сцены. В них есть и юмор, и подлинная глубина, и сочетание между «документальностью» и «развлекательностью». Только ради них стоит посмотреть это кино. В любом случае стоит это смотреть, чтобы помнить, что Роулинг — это не единственный величайший англоязычный писатель.

Один из способов описать, про что фильм… Про перерождение таланта в честолюбивого монстра с последующим раскаянием перед смертью. И про то, что ценность дружбы выше, чем амбиции таланта. Про богему. Простите скудность и одномерность подобных фраз. Право слово, фильм куда как объемней. Но это «дуга характера»: в начале фильма герой «радостный» буйный a la Esenin, весёлый, потом циничный и надменный, а позже и сломленный болезнью, но обретший мудрость…

В фильме много жестокости. Но эта жестокость не выражена в физическом действии. Никто никого не бьёт. Только фигурально говоря. Самые страшные удары наносятся без оружия и близкими людьми. Драмы отношений показаны глубоко и подробно. Без малейшего морализаторства. Портреты далеки от парадных, но лишены нарочитой карикатурности тоже. Есть в фильме и темы, которые важны всем. Не только писателям. Например, поиск «отца», «старшего», «дома». Конечно, я утрирую и упрощаю. Но этот мотив — отчётлив. Особенно ближе к концу. Фильма. И в этом смысле издатель оказывается «отцовской фигурой». И это ещё один способ посмотреть на их отношения. Отец умер в той же больнице, куда позже привозят сына…

Даже омерзительность закадрового голоса «моралей и откровений», которые бывают в конце обычных фильмов, здесь легко прощается, поскольку это цитаты реального писателя, про которого этот фильм. Как элегантно это делается режиссёром! Издатель в семейном разговоре просит дочь принести книгу писателя, друга семьи. И вот уже читает дочке. И на фоне этого монолога появляется идущий в сторону моря герой. Моря: читай — бессмертия, смерти, судьбы, а мы продолжаем слышать закадровое чтение для ребёнка. Ведь все мы дети перед морем.