«Смерть шпионам» — новая национальная идея Китая

Новый «Закон о национальной безопасности», принятый в КНР меньше года назад, 1 июля 2015-го, содержит одну очень любопытную статью, которая, в отличие от других разделов документа, состоит всего из одной строчки: Статья 14 закона устанавливает 15 апреля в качестве «национального дня образования [населения в области национальной] безопасности».

Большинство аналитиков и средств массовой информации на Западе и в Азии, обсуждая новый закон — а он, безусловно, носит для китайского общества системообразующий, доктринальный характер, — сосредоточились на правовых аспектах документа, которые, разумеется, попали под огонь критики.

В первую очередь Западу не понравились довольно жесткие ограничения в отношении иностранных инвестиций в предприятия и производства, чувствительные для национальной безопасности КНР. Ну, и, разумеется, дежурной критике подверглись ограничения на «свободу самовыражения» — как ее понимают на Западе — в сфере общественных коммуникаций Китая.

При этом главный смысл, центральный политический стержень закона — предложение обществу новой консолидирующей национальной идеи — остался полностью незамеченным.

Две последние недели апреля — между первым «национальным днем образования [населения в области национальной] безопасности» и первомайскими праздниками, другой опорной точкой современной идеологии Пекина — все пространство государственной пропаганды КПК было заполнено темой включения общества в задачи обеспечения национальной безопасности.

Это был первый такой массированный идеологический фронт — напомним, закон принят меньше года назад, и 15 апреля праздновалось в этом году впервые — и теперь, когда тематика государственной агитационно-пропагандистской машины плавно переключилась на «тему человека труда», можно подводить итоги ребрендинга национальной идеи, которую предлагает народу Китая так называемое «пятое поколение» руководителей компартии во главе с Си Цзиньпином. Пожалуй, это самые революционные изменения, начиная со «второго поколения» — с руководителей круга Дэн Сяопина.

Необходимость поиска новой консолидирующей темы для китайского общества проявилась сразу же, как только в руководстве КНР произошла плановая ротация — в партии в ноябре 2012 года (когда на XVIII съезде КПК Ху Цзиньтао на постах Генерального секретаря ЦК КПК и председателя ЦВС ЦК КПК сменил Си Цзиньпин), в государстве в марте 2013 года (когда Си Цзиньпин был избран Всекитайским собранием народных представителей председателем КНР и ЦВС КНР).

Еще в «нулевые годы» стало очевидно — невозможно одновременно стимулировать рост предпринимательской активности, социальную привлекательность карьеры в бизнесе и классическую маоистскую коммунистическую идеологию, лишь немного откорректированную Дэн Сяопином. Почти два десятилетия сделанных им изменений, революционных для конца 80-х, было достаточно, чтобы сглаживать идеологический диссонанс.

Однако для нового поколения китайской элиты, в отличие от элиты 80-х, 90-х и даже «нулевых», пришедшего в бизнес-офисы не из партийных ячеек на фабриках и заводах, а из аудиторий западных школ экономики, слова о «коммунистическом идеале» не выглядят даже обязательным лукавством перед властью всесильной партии. Они для них просто анахронизм, досадная помеха в бизнесе.

При этом идеологи «пятого поколения» руководителей КПК отлично понимали — именно монополия компартии на все идеологические и экономические процессы в стране позволила обеспечить политическую безопасность того транзита, которое прошло китайское общество за три десятилетия. Отказ от этой монополии, разговоры о любой «идеологической перестройке» в КПК пресекаются жесточайшим образом.

Значит, нужно менять не далекие цели — светлое коммунистическое будущее — а текущие задачи. Предложить китайскому обществу простые и понятные текущие задачи, которые бы не противоречили ни бурному развитию конкурентной экономики, ни новому социальному переустройству общества.

А коммунизм — пусть остается надписью на овеянных славой знаменах.

Такая консолидирующая задача, как показали дальнейшие шаги Си Цзиньпина, была найдена уже в самом начале — скорее всего, именно с ней он и пришел к руководству страной. На первом же крупном партийном форуме после того, как Си взял на себя управление партией, Третьем пленуме ЦК КПК в ноябре 2013-го, было объявлено о создании Комиссии по национальной безопасности. Шесть месяцев спустя, после серьезной аппаратной проработки, Комиссия провела свое первое заседание. В январе 2015 года Политбюро КПК приняло новую Стратегию национальной безопасности, которая на государственном уровне была закреплена через полгода законом.

Кроме того, принятый в этом году новый пятилетний план Китая впервые содержит целую главу о «Построении системы национальной безопасности». Собственно говоря, внутриполитическая цель закона открыто обозначалась уже в момент его принятия. Джен Шуна, один из руководителей депутатского корпуса Всекитайского собрания народных представителей, так изложил задачи нового документа: «Ситуация в области угроз национальной безопасности Китая становится все более серьезной… Китай находится под внешним давлением, угрожающим национальному суверенитету… нам нужны инструменты внутриполитического обеспечения безопасности и социальной опоры для государства в этих вопросах [которые могут быть сформированы только] всем китайским обществом…» «Уровень угроз не оставляет места для внутриполитических дискуссий, компромиссов или тем более любого внешнего вмешательства в эти темы…» — добавил Джен Шуна.

И, как показали две недели общенациональной пропагандистской кампании апреля 2016-го, ставка на тему включения каждого жителя страны в обеспечение безопасности государства и нации оказалась выигрышной. Кампания действительно оказалась беспрецедентно массовой. «Многочисленные памфлеты, плакаты и анимационные ролики на билбордах были распространены в государственных организациях, школах, офисах и жилых кварталах, — отмечает «Синьхуа» и добавляет в свойственной ему стилистике: — Власти делают все для достижения цели повышения осведомленности о национальной безопасности среди населения…»

Например, в одном из многочисленных анимационных роликов, выпущенных Министерством государственной безопасности для национального дня образования [населения в области национальной] безопасности, персонажи напоминают зрителям, что все рядовые граждане должны сообщать властям, если обнаружат «потенциально опасные виды деятельности». В свою очередь, они могут рассчитывать на получение наград и поощрений от министерства. Ролик показывает ребенка (который только что сообщил об ограблении банка злодеями банды Бэтмена), получающего подарки и аплодисменты от антропоморфного персонажа, изображающего Закон о национальной безопасности.

Есть и конкретные предложения, ориентированные на взрослую аудиторию. Например, другой ролик обещает жителю Синьцзяна, уйгурского автономного района, где в последние годы резко возрос исламский терроризм и сепаратизм, что он может получить до 5 миллионов юаней ($770.000), если расскажет о незаконной деятельности своих соседей.

В инструкции, выданной местным партийным лидерам накануне национального дня образования безопасности и подписанной — небывалый случай — лично лидером Китая Си Цзиньпином, — задача пропагандистской кампании формулируется просто: «Все общество должно быть мобилизовано для обеспечения национальной безопасности, …укрепить социальную базу для национальной безопасности … предотвратить и обезвредить [социальные] риски в области безопасности». Четко и внятно.

Прежде всего, Китай действительно испытывает серьезные вызовы в области безопасности. Его усиление на мировой экономической сцене обострило противостояние с США, что особенно четко проявляется сейчас в Южно-Китайском море, где противоречия уже почти перешли грань прямых военных столкновений — пока что локальных.

Бурный рост экономики Индии в сочетании с замедлением темпов китайской экономики возродил на новом уровне многовековые конфликты двух азиатских суперцивилизаций — и совсем не только вокруг Тибета.

Резкое продвижение исламистов ISIS на восток — в Афганистан, Пакистан и исламские анклавы Индии — обострило тему уйгурского исламского террора.

Одним словом, руководству компартии Китая не нужно было выдумывать угрозы, под защиту от которых оно призывает объединиться население. При этом довольно спорный вопрос «в чем смысл привлечения к этим сугубо специальным задачам безопасности обывателя» партийным пропагандистам удается обойти за счет тотальной монополии на пропагандистский инструментарий.

С содержательной точки зрения все материалы пропагандистской кампании связаны общим нарративом: «Китай как нация сталкивается с беспрецедентными угрозами и вызовами; сильное руководство КПК (и непосредственно лидерство Си Цзиньпина в частности) является единственным инструментом для Китая, чтобы благополучно пережить нынешние бури; обществу нужно объединиться вокруг компартии (принять руководство компартии) не ради коммунистической идеи, а ради собственной безопасности»

Новый закон дает полную свободу для такой политики. Он охватывает практически все аспекты общественной жизни в Китае. Его мандат включает в себя не только политику, оборону, финансы, — но и вопросы окружающей среды, киберпространство и даже культуру и религию. Это, в свою очередь, означает, что КПК юридически оснащена для определения границ приемлемого поведения во всех этих сферах. Например, в законе есть отдельный раздел о предотвращении «негативных культурных влияний» (глава II, статья 23), переводящий партийное руководство культурной политикой (и цензурой) в стране в разряд действий по обеспечению национальной безопасности. А они, как мы могли слышать от Джен Шуна, не могут быть предметом для дискуссий или обсуждений. Как скажут в партии, так и будет. Безопасность превыше.

Не имевшая аналогов пропагандистская кампания второй половины апреля завершена. Её главными итогами для аналитиков стал тот факт, что, похоже, руководству КПК во главе с Си Цзиньпином удалось нащупать новый инструмент сохранения идеологической власти КПК, не связанный с ветшающей маоистской идеологией. Однако те же аналитики отмечают — опыт других режимов показывает, что ставка на нагнетание подозрительности и шпиономании разрушительно действует и на саму партию, ее инициирующую. Так что довольно скоро станет понятно, учло ли «пятое поколение» руководителей эту особенность разжигания массовой паранойи в своих стратегиях.