Гекатомба: перезахоронения жертв Гражданской войны в Испании

Сразу после окончания Гражданской войны в Испании правительство Франко начало поиски и перезахоронения пропавших без вести националистов. Одновременно с этим франкистское правительство проводило многочисленные судебные процессы над «совершившими преступления за годы республиканского правительства» с целью «очищения Испании от влияния красных». Заключенных в тюрьмах и лагерях республиканцев использовали в качестве рабочей силы для возведения крупнейшего мемориального комплекса в память о погибших в Гражданскую войну — Долины Павших, в которой были захоронены останки самого диктатора и тысячи франкистов. Спустя 75 лет после окончания войны, Испания занимает второе место в мире (после Камбоджи) по числу пропавших без вести. В то же время по данным специалистов на сегодняшний день в земле по всей стране остаются зарытыми более ста тысяч тел погибших.

Тема перезахоронений останков жертв войны в Испании по сей день вызывает множество споров и самые различные реакции: от отмашки вроде «зачем вскрывать старые раны» до будоражащих душу семейных историй, толкающих людей на продолжение поисков (иногда без результата), вскрытие могил собственными руками, обращения в ООН и иностранные суды в надежде на правосудие и успокоение.

Разобраться в этой сложной теме помогает доктор социально-культурной антропологии Калифорнийского университета в Беркли, руководитель проекта «Политика исторической памяти в современной Испании» при Высшем совете научных исследований Испании (CSIC) и автор многочисленных работ о процессах эксгумации в разных странах мира — Франсиско Феррандис. В интервью для ИА REGNUM он рассказывает об особенностях проведения перезахоронений в Испании, о противоречиях испанской политической и судебной системы и об останках Гарсии Лорки.

Франсиско, учитывая ту масштабную политику, которую проводило правительство Франко по перезахоронению тел националистов, правомерно ли утверждать, что в настоящее время в основном ведутся поиски и эксгумации тел убитых республиканцев?

В Испании существовало несколько временных этапов эксгумации останков жертв Гражданской войны. Мы, археологи, это называем некрополитикой, то есть изучение того, как меняется отношение различных властных структур к проблемам, связанным с убитыми во время войны. Стоит отметить, что до настоящего момента остается неизвестным точное число перезахоронений, проведенных сразу после окончания войны. Судебные процессы, которые были начаты в 40-ые годы, и зачастую проходившие без следствия, были инструментом для уничтожения всех, кто обвинялся в причастности к социализму и выступал в поддержку Республики. В то же время, у нас есть данные, согласно которым республиканское правительство пыталось остановить несанкционированные аресты представителей правых сил. В Каталонии даже существовал специальный следственный отдел, в задачи которого входило следить за правомерностью задержания и расстрелов франкистов. Тогда для националистов массовое уничтожение тыла было четко продуманной тактикой в войне. Как бы то ни было, до сегодняшних дней по всей территории Испании сохранились общие могилы с телами представителей как республиканцев, так и франкистов. Например, в 2010 году, совместно с католической церковью и политическими организациями правых сил мы вели раскопки на одном древнем римском руднике, расположенном между Сьюдад-Реаль и Толедо, и обнаружили около сотни сброшенных тел.

В позднефранкистский период правительство предложило родственникам погибших (независимо от политических взглядов) перенести их тела в Долину Павших. Правительство выделило на это средства, и единственным условием было исповедание католической веры. По нашим данным, за все это время не было ни одного случая захоронения в мемориале хотя бы одного республиканца, в то время как лишь с 1959 по 1982 год в Долине Павших было погребено около 34 000 франкистов.

В постфранкистский период нередки были случаи, когда могилы вскрывали родственники убитых собственными руками. Дело в том, что в Испании, в отличие от Аргентины или Боснии, где эксгумации регламентируются уголовно-процессуальным законодательством, захоронения не контролируются законом. Согласно Уголовному кодексу Испании, преступлением считается противозаконное действие, вина которого доказана в течение двадцати лет с момента его совершения. Для кого-то это парадокс, но это наша реальность, — Гражданская война закончилась более семидесяти лет назад, а погибшие, останки которых все еще находятся в земле, не признаются жертвами преступления, и вскрытие могил не является противозаконным. Необходимо лишь получить разрешение владельца земли для проведения раскопок. Вместе с этим, в Испании есть ассоциации, которые выступают против эксгумаций, считая их «уничтожением геноцида». Они призывают к тому, чтобы оставить могилы в земле в знак назидания для будущих поколений.

Какие официальные институты в Испании занимаются проведением эксгумаций?

В настоящий момент перезахоронениями занимаются два крупных объединения: Ассоциация по восстановлению исторической памяти и крупнейшая группа Франсиско Эчеберриа, который возглавляет Научное Общество Арансади (Страна Басков). Я работаю в его исследовательской группе. Буквально на днях нам дали премию по развитию проектов по правам человека, в размере 100 000 долларов. Благодаря этому, у нас есть возможность продолжать работу в ближайшие два-три года, а потом — снова надеяться, что к власти придет правительство левого толка и ждать поддержки от них. В общей сложности на сегодняшний день в Испании было произведено 350 раскопок.

Известно ли общее число пропавших без вести? На сайте Ассоциации по восстановлению исторической памяти значится 114 226 человек…

Эта цифра не совсем точная. Как известно, в 2008 году судья Бальтасар Гарсон возбудил дело против Франко и других деятелей франкизма, которые обвинялись в нарушении прав человека и объявлялись виновными в массовых исчезновениях людей. Гарсон изучил множество дел о пропавших без вести, поступивших в ассоциации, занимающиеся поиском останков, но следует сказать, что среди них были и случаи ложных заявлений. Поэтому эта цифра (114 226 человек) соответствует числу судебных заявок, но при этом не имеет большой историографической ценности. Испанист Пол Престон в своих работах неоднократно отмечал, что точную цифру установить крайне сложно, поскольку расстрелы продолжались и после войны. И по общему числу заключенных в лагерях среди историков также имеются расхождения. Ведь необходимо учитывать и тех, кто, выйдя из тюрем, спустя какое-то время, умер от туберкулеза.

Также важно отметить, что историки занимаются подсчетом тех, кто был репрессирован или убит в тылу по идеологическим причинам (то есть, сторонники левых сил). До сегодняшнего дня эти розыски продолжаются. Трудность заключается в том, что доступ в некоторые архивы до относительно недавнего времени был ограничен. И даже несмотря на то, что за последние годы многие архивы были открыты, поиск пропавших или расстрелянных, который ведется по всем испанским городам и населенным пунктам, требует огромных временных затрат. На настоящий момент историки сходятся на цифре, появившейся в первый раз в книге «Жертвы гражданской войны» (1999), 150 000 расстрелянных.

В чем, на твой взгляд, заключается особенность процесса перезахоронения в Испании?

В Испании, к сожалению, многие журналисты и политики часто подают информацию, перегруженную стереотипами и со множеством искажений. Мы стараемся, чтобы дискуссии и споры, возникающие вокруг этой темы, были максимально глубокими и обоснованными. Также крайне важным является та информация, которую мы предоставляем нашим студентам в университетах по данной проблеме.

Стоит отметить одну важную деталь: в современном обществе эксгумации начали играть более значимую роль. Раньше этого не было, это синдром XXI века, носящий глобальный масштаб. Сейчас раскопки ведутся в Боснии, Аргентине, Чили, Перу, Колумбии и других странах мира. Мы занимаемся сопоставительной антропологией, изучаем, как эти аналогичные исследования ведутся в других странах, и пытаемся понять, почему эксгумации стали играть такую значимую роль в обществе, а также в борьбе за права человека.

Какова реакция родственников погибших, нашедших останки своих убитых родных спустя столько десятилетий?

Процесс эксгумации несет в себе множество элементов. Помимо технической составляющей, это и диалог между живыми и мертвыми, благодаря которому достигается и терапевтический эффект: происходит окончательное примирение со случившимся, и для многих участников этого процесса (не только родственников) — это что-то вроде катарсиса. В то же время, необходимо иметь в виду, что иногда семьи разделяются на тех, кто хочет провести эксгумацию, и тех, кто против. Несмотря на то, что прошло уже более 70 лет с момента окончания войны, есть те, кто идеологически находится по разные стороны. Например, сын убитого поддерживает правые силы, в то время как его отец был расстрелян франкистами. Также раскопки, ведущиеся в каком-нибудь небольшом поселке, в котором живет, например, не более 500 человек, и все семьи друг с другом знакомы, психологически и эмоционально становятся настоящим испытанием для всех, поскольку вскрытие могилы превращается в главную (и едва ли не единственную) тему.

Но нужно отметить, что на всей территории Испании почти рядом с каждым населенным пунктом имеется захоронение. Это топография того террора и кровавой бойни, которые оставил после себя франкизм. Заслуживает внимания тот факт, что даже спустя семьдесят лет, вокруг этих захоронений возникает сильное напряжение. Это говорит о том, что стратегия франкизма оказалась неимоверно действенной. Спустя сорок лет после смерти Франко общество еще не обладает достаточной зрелостью для того, чтобы рассматривать эти захоронения, опираясь на ценности демократии.

То есть, можно ли утверждать, что в Испании процесс перехода к демократии еще не завершен?

Существует мнение, что переход к демократии в Испании оказался провальным, и что необходимо возобновить этот процесс снова. Например, так считают представители партии «Подемос» («Мы можем»), которые настаивают на том, что демократия не состоялась, поскольку общество не смогло «переварить» преступления, совершенные в эпоху франкизма. Но нужно отметить, что в данных дебатах никогда не было выдержки. Зато много криков, взаимных упреков, оскорблений, лжи и лицемерия как в парламенте, так и в средствах массовой информации. Все это напоминает клетку со сверчками и абсолютно не дает понять глубину противоречий многих процессов, связанных с перезахоронением. Например, возвращение останков в родной город погибшего, когда организуется траурная процессия и гроб проносят от церкви к кладбищу. Эта сцена наполнена колоссальной энергетикой. История страны XX века вновь всплывает перед глазами. Возникают разные реакции: кто-то закрывает окна и ставни домов в знак протеста или, например, если хоронят республиканца, на балконе своего дома вешают флаг националистов, и наоборот.

Наша задача, как социальных антропологов, изучать, что происходит в этих деревнях сегодня, спустя, восемь или десять лет с момента проведения эксгумации. Мы пытаемся выяснить, как перезахоронение повлияло на отношения между жителями. Но, как я уже сказал, часто эти процессы усугубляются скандалами, которые выносятся на обозрение и, к сожалению, часто искажается средствами массовой информации.

Начиная с 2012 года в Испании ассоциации, проводящие эксгумации, перестали получать экономическую поддержку правительства. И даже были вынуждены обратиться за поддержкой в ООН. Как обстоит ситуация на сегодняшний день?

Да, это правда. По данным вопросам ООН выступила против правительства Испании. В 2014 году было создано два доклада «Специальный процесс по содействию в восстановлении правды и справедливости и обеспечению гарантий неповторения» Пабло де Грейффа и второй — «Пропавшие без вести», которые выступают с обвинением испанского правительства в невыполнении своих обязательств, исходя из норм международного права, в отношении жертв франкизма.

То есть в настоящий момент в Испании не существует государственной политики в отношении исторической памяти?

Нет, это не совсем так. Здесь необходимо учитывать следующие моменты. В годы правления Сапатеро правительство поддерживало проекты, связанные с исторической памятью. В 2007 году был принят Закон об исторической памяти, который подкреплялся денежными средствами (всего около 20 или 22 миллионов евро) для проведения эксгумаций, исследований, подготовки документальных фильмов и прочих, связанных с темой проектов. Хотя первые раскопки были начаты еще в 2000 году и проводились исключительно благодаря силам волонтеров. С экономической помощью работать, естественно, стало проще, хотя не обошлось и без проблем, которые сегодня кажутся просто сюрреализмом. Например, протокол по эксгумациям социалистическая партия подготовила лишь к концу 2011 года, уже на самом закате своего правления. То есть деньги, которые они выделили, были реализованы без какого-либо официального документа, и рабочие группы, занимающимся раскопками, вынуждены были буквально импровизировать на месте.

Но нужно сказать, что, несмотря на все последующие проблемы и дефекты в реализации проекта, вопрос исторической памяти возник под действием общественного интереса, то есть снизу вверх, и это говорит о том, что в Испании так или иначе можно говорить о существовании социального общества. Правительство Мариано Рахоя, которое фактически проводит политику наследования франкизма, перестало оказывать финансовую поддержку на проведение перезахоронений. Поэтому на сегодняшний день в Испании государственная поддержка проектов исторической памяти на национальном уровне фактически отсутствует. Несмотря на это, в течение этого года в результате выборов во многих автономных областях в местных органах власти правые силы потеряли свой вес, и в тех регионах реализация данных проектов набирает силу. Я имею в виду Страну Басков, Каталонию, Андалусию и Наварру. В каждом из этих регионов бюджет может быть более амбициозный или менее, но важно учитывать то, что многое меняется в зависимости от региона и тех политических сил, которые приходят к власти в каждом из них.

Как средства массовой информации освещали тему эксгумации останков в период перехода к демократии?

Испанский журнал Interviú, издание достаточно эмблематичное для 70-ых-80-ых годов, часто выступал с ярой критикой политики правительства тех лет. На его обложке красовались полураздетые модели, а репортажи, которыми пестрило издание, содержали истории о кровавых разборках, скандалах, разоблачениях и эротике. Так вот четырнадцать репортажей, посвященных эксгумациям, которые они опубликовали после смерти Франко, потрясают своей откровенностью и глубиной подачи материала. В 80-ых тема перезахоронений не была столь на слуху и не фигурировала так часто в прессе, как сегодня, и Interviú стал единственным изданием, заинтересовавшимся этой проблемой.

Расскажи, пожалуйста, для чего испанские организации, занимающиеся перезахоронениями, обратились в суд Аргентины?

Этот вопрос напрямую связан с полномочиями, которыми обладает суд той или иной страны. Национальный суд Испании до недавнего времени имел право судить преступления против человечества, совершенные в Испании и других странах мира. Но и социалисты, и Народная партия выступили за его отмену. Поскольку в Испании ни один из институтов судебной власти теперь не вправе выступать с защитой жертв франкизма, было принято решение обратиться к органам судебной власти Аргентины, и они выступили с поддержкой политики исторической памяти. И, кстати, возвращаясь к делу Гарсона, стоит добавить, что, несмотря на то, что его поддержало много людей, в Испании его фигура крайне противоречива. В Стране Басков, например, его категорически не воспринимают, поскольку в свое время он поддержал серию политических репрессий против левонастроенных слоев граждан, тем или иным образом причастных к организации ETA, что способствовало аресту большого числа людeй, включая и тех, кто не был напрямую связан с этой группировкой.

На твой взгляд, может ли в Испании в ближайшее время появиться новое «дело Гарсона»?

Сильно сомневаюсь, поскольку случай с Гарсоном стал уроком для остальных судей. Когда в 2008 году он начал дело против франкизма, спустя всего лишь три месяца у него уже было три открытых дела: против франкизма, нарушение служебного долга и злоупотребление служебным положением. В конце концов, добились, что его отстранили от судебной практики. Конечно, не из-за выступлений против франкизма (это было бы слишком явно), а по обвинению в прослушивании телефонных разговоров представителей Народной партии Корреа и Креспо, находившихся на тот момент в тюрьме по обвинению в коррупции. Этот опыт Гарсона стал своего рода предупреждением для остальных.

Почему именно внуки и правнуки (а не дети) начали процесс восстановления исторической памяти?

На мой взгляд, каждое поколение имеет право создавать свое собственное видение определенных событий прошлого и оспаривать соглашения, принятые предыдущим поколением. И это то, что сегодня и происходит. Сейчас, например, внуки задаются вопросом, как было возможно создать демократическую систему, способную объединить конфликтующие стороны, и при этом оставить нерешенным вопрос с тысячами тел, закопанных в общих могилах. В сторону отцов сыпалось множество упреков в малодушии. Также в обществе появились обвинения и в политической трусости. В 80-е годы у социалистов было большинство голосов в парламенте, и Фелипе Гонсалес мог предпринять конкретные действия в поддержку проблемы исторической памяти, но ничего не сделал.

Думаю, урок, который мы сегодня выносим, это то, что нельзя построить истинную демократию, закрывая глаза на наиболее конфликтные события прошлого. Рано или поздно грязное белье даст о себе знать. В этом или последующем поколении, — оно все равно всплывет.

Сколько человек обычно принимает участие в раскопках?

В зависимости от объема работ, для каждой отдельно взятой эксгумации формируется группа специалистов. В общей могиле может находится от одного до 150 убитых. Если речь идет об одном убитом, то достаточно трех человек, которые за один день выполнят всю работу.

Раньше, когда средств для перезахоронений вообще не выделялось, группы специалистов самостоятельно направляли своих людей и работали в выходные или отпуска. С получением финансовой поддержки процесс стал централизованным. По сей день в ассоциации продолжают поступать заявления от родственников тех, кто считается пропавшим без вести. В нашем случае Франсиско Эчеберриа формирует рабочую группу, обычно из 8−10 человек — археологов, антропологов и историков.

Что является наиболее сложным в твоей работе?

Иногда возникают очень непростые ситуации. Например, когда в одной могиле захоронены останки многих людей, и некоторые из родственников хотят вскрыть могилу, а другие нет. Как я уже сказал, если бы правительство Сапатеро создало комиссию экспертов для контроля над использованием денежных средств, выделенных для эксгумаций, и были бы разработаны критерии проведения всего процесса, ситуация была совсем иной. Но этого не было сделано. Из-за отсутствия критериев на месте раскопок возникло и продолжает возникать множество конфликтов. Возникают ситуации, когда, например, к нам обращаются представители семьи, мы начинаем раскопки и неожиданно появляются другие родственники погибшего, которые не хотят проведение эксгумации. Для нас это совершенная неожиданность. Здесь важно найти общий язык, прийти к соглашению, сохранять спокойствие, быть где-то психологом и дипломатом, так как иногда люди приходят в крайне раздраженном состоянии.

Думаешь, есть шансы, что когда-нибудь все-таки найдут останки Гарсии Лорки?

Правительство Андалусии на протяжении последних тридцати лет возглавляет социалистическая партия, и в этом регионе проводится реальная политика в поддержку исторической памяти (эксгумации координируют местные власти). К тому же в настоящий момент в правительстве рассматривают Закон о демократической памяти, который, в случае его принятия, урегулировал бы все требуемые для проведения эксгумаций критерии и документально их оформил.

Что касается останков Гарсии Лорки, этот вопрос остается достаточно сложным, поскольку семья изначально отказалась от проведения поисков и эксгумации, объясняя это нежеланием возникновения международной огласки и будирования темы во всех средствах массовой информации. Проще говоря, они не хотят появления фотографий останков Лорки на обложках всей мировой прессы, не хотят спектакля. В то же время, родственники других, предположительно четырех захороненных с поэтом, выступают за эксгумацию. Так или иначе, из-за давления, которое исходит от средств массовой информации вокруг этой темы, в настоящий момент группа археологов продолжает поиски. Честно говоря, лично я сомневаюсь в том, что его когда-нибудь найдут, но, если это все-таки произойдет, тогда будут решать, что делать.