Когда-то от слов «Говорит Москва!», произносимых величественным голосом Левитана, все замирали. Этот голос чувствовал весь мир. Те, кто не знал ни слова по-русски, догадывались, что сообщается нечто очень важное. Нечто такое, с чем нельзя не считаться. И считались, поскольку этим голосом говорила Держава. Во многом именно ее мощь, прагматизм, благоразумие предотвратили третью мировую войну, предпосылки которой порой достигали крайне опасной степени приближения к критической массе.

В.Иванов, Н.Бурова. Вся надежда на тебя, красный воин! 1942

Сегодня международная ситуация изменилась до такой неузнаваемости, что все прогнозы футурологов 1970-х годов оказались тычком в небо. Никто не предполагал столь беспрецедентной хаотизации и непредсказуемости. Никто не предполагал деструктивных последствий прорыва в области информационных технологий, их стихийно-стремительного развития, способного оказывать деформирующее, злокачественное воздействие на сознание человека. Современный коммуникационный «рай», соединенный с идеологией и вакханалией потребления, разобщил, рассорил народы, религии, государства, цивилизации, превратив мировое информационное пространство в миллионы крохотных гайд-парков, где заполошные ораторы несут бог знает что, и где все слабее звучит уже не модный голос разума и надежды.

А он сейчас необходим человечеству, как никогда. Путин в очередной раз взял на себя смелость быть старомодным и с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН назвал вещи своими именами. Эмоционально сдержанная и практически свободная от имен собственных речь придавала аргументам президента России особую силу. Самыми сочными цитатами из нее ведущие информагентства украсили первые страницы своих изданий.

В выступлении Путина не было актерской аффектации, избыточных ораторских изысков, проповеднического пафоса, специально рассчитанных на срыв аплодисментов. Он их не ждал, как не ждет врач восторгов пациента от точно поставленного, неутешительного диагноза. Именно такой, жесткой и нелицеприятной диагностики требуют современные международные отношения. Их пороки Путин не скрывал никогда. Тем более не собирался этого делать, находясь на самой высокой мировой трибуне, откуда слышно всем, в том числе политикам, не желающим слушать правду о себе.

Армия российских и зарубежных обозревателей разных калибров, кажется, не оставила без внимания ни одной фразы из президентской речи. Если общую площадь газетно-журнальных комментариев взять за 100%, то сам текст выступления не составит даже микроскопическую погрешность от этой величины. Нет недостатка ни в оценках, ни в толкованиях, ни в попытках выискать криптологические сигналы, недоступные восприятию обывателя. Телепередачи аналитического жанра собрали неисчислимое количество зрителей и толпы желающих объяснить им, что имел в виду Путин в том или другом случае.

Крупнейшие телеканалы мира не упустили ни одного оттенка в выражении лица Путина, ни одного его взгляда в аудиторию, ни одной голосовой интонации. В многочисленных видеонарезках цепко выхвачена реакция зала, представленная в широком диапазоне эмоций: от хмуро сдвинутых бровей до одобрительных улыбок.

Откуда столь дотошный интерес СМИ к политико-театральным деталям? Ведь в принципе Путин не открыл секретов. Он говорил в основном о событиях, всем, вроде бы, хорошо известных. Суть дела, однако, в том, кто говорил и где говорил. Все же не каждый день президент России выступает на Генеральной Ассамблее ООН. И уж подавно не каждый политик отважится сказать с такой трибуны: «Вы хоть понимаете теперь, чего вы натворили?»

При изучении сложных, глубоко знаковых явлений, заряженных потенциалом развития в разных сценарных направлениях (а речь Путина из этого типологического ряда), всегда есть соблазн отклониться в психоаналитические дебри. Не хотел бы совершать рискованную интеллектуальную экскурсию в ту сферу, в которой я плохо разбираюсь. Однако признаюсь: меня не покидает шальная мысль о том, что в речи Путина присутствовал некий, так сказать, метафизический привкус. На достоверности субъективного впечатления настаивать не принято. Поэтому лишь делюсь им.

А впечатление такое, будто почти все сказанное Путиным (о роли ООН, об американском диктате, о Сирии, об экспорте «демократических революций», в том числе на Украину, о санкциях, об антитеррористической коалиции и т.д.) — каким бы архиважным оно ни являлось — было лишь вступлением к пяти заключительным абзацам его речи.

Путин посвятил их теме Будущего, теме спасения человечества, теме восстановления гармонии с природой путем уподобления ей. Этот очень русский вопрос был припасен для финальной части выступления. Мало кто обратил внимание на тот факт, что мысль Путина уходила, возможно, за горизонт отпущенного ему жизненного срока, не говоря уже о сроке его правления. Он говорил о парниковом эффекте, но подразумевал нечто большее: будущее не гарантировано никому, до него нужно еще добраться. По той дороге, которой ныне идет человечество, не получится.