С марта 2015 г. цены на нефть неуверенно ползут вверх. Апрельские фьючерсы на нефть Brent подорожали на 0,05%, достигнув уровня $57,11 за баррель. Фьючерсы марки WTI составляют $47,1 за баррель. Все же цена меньше $70 остается нерентабельной для американской сланцевой индустрии. 23 февраля крупнейший в США после Exxon Mobil нефтегигант Chevron приостановил свои разработки в Румынии. Ранее был завернут сланцевый проект в Польше. В конце февраля акции бывшей «Стандард ойл оф Калифорния» упали на 0,4% до $108.17. Мартовские показатели Chevron и другой наследницы империи Джона Рокфеллера Exxon Mobil тоже не внушают оптимизма. Замораживание румынских и польских проектов обусловлено ценовыми факторами, нежели отсутствием сланцевого газа в Восточной Европе. Страны ОПЕК не готовы добровольно сокращать предложение нефти. Саудовская Аравия, которая в 1970 и 1980-х гг. исполняла «роль стабилизатора» в картеле, тоже играет на понижение. Чтобы реально оживить энергетические проекты в США требуется «встряска», сопоставимая с ирано-иракской войной 1980-1988 гг. или Суэцким кризисом 1956 г. При всей масштабности нестабильность в Сирии, Ираке и Ливии не сильно отражаются на мировой энергетической конъюнктуре. Определенные сдвиги возможны, если обострится ситуация в Йемене и под угрозой окажутся ведущие нефтяные артерии Ближнего Востока.

Рассчитывая на более масштабный кризис в подбрюшье Саудовской Аравии, США «держат в уме» и другие страны ОПЕК. Озабоченность вызывает Венесуэла. Опасающийся за благосостояние страны президент принимает необъявленную ценовую войну. Николас Мадуро говорит открыто: «Это стратегически спланированная война, (…) направленная также против Венесуэлы, с целью попытки разрушения нашей революции и создания условий для экономического коллапса». Экспорт венесуэльской нефти растет и достиг в феврале этого года 796,000 баррелей в день. Это не саудовские 9,85 миллионов, но при цене в 50-56 долларов каждый баррель на счету. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что Боливарианская республика обладает крупнейшими запасами нефти в мире (46,58 млрд. тонн). Потенциально она больше, чем Саудовская Аравия угрожает балансу спроса и предложения. Американские санкции в отношении глав силовых ведомств южноамериканской страны скрыто подчеркивают недовольство Белого Дома ее нефтяной политикой. США объявили, что Венесуэла представляет «чрезвычайную опасность для национальной безопасности США» (Reuters, 9/03/15).

Можно обвинить автора этой статьи в преувеличении значения политических санкций. Однако несовпадение нефтегазовых интересов Вашингтона и Каракаса более чем очевидно. К тому же опыт арабских революций напоминает, что грань между политическими и экономическими санкциями тонка. Учитывая, что половина венесуэльского экспорта нефти приходится на США, его ограничение было бы удобным стабилизатором для сланцевой индустрии Америки. Но для эмбарго требуется карт-бланш. Все будет зависеть от внутриполитической стабильности в Венесуэле.

Если в Западном полушарии битва за нефть носит дипломатический характер, то на Ближнем Востоке идет открытая нефтяная война. На кону пятая по запасам нефти страна — Ирак и выход в Средиземноморье через Сирию. Борьба против ИГИЛ принимает региональный масштаб. Разворачивающиеся на сирийско-турецкой границе бои провоцируют Турцию. CNN (12/03/15) со ссылкой на сирийские источники передает, что боевики «Исламского государства» организовали массированную атаку на пограничный сирийский город Рас-эль-Айн.

Пока Анкара руководствуется принципом «выждать до последнего», Иран по собственной инициативе включается в борьбу против ИГИЛ. Тегеран активно поддерживает проиранские боевые группы и иракскую регулярную армию, общая численность которых достигает 30.000 солдат. Вмешательство Исламской Республики приобретает религиозный оттенок. Главные шиитские святыни в иракском Наджафе и Кербеле могут подвергнуться разрушению, что уже происходит с памятниками ассирийской культуры. Для инструктирования иракских сил безопасности в Багдад был направлен небезызвестный генерал Кассим Сулеймани. Благодаря его стратегическим и тактическим инициативам армии Башара Асада удалось удержать оборону в гражданской войне. За свои успехи в Сирии Сулеймани удостоился санкций Запада в 2011 г. В разворачивающихся боях в Тикрите иранские военные эксперты играют ключевую роль. Наряду с Сулеймани, в планировании сражений участвует Хади аль-Амери, лидер влиятельной шиитской группы «Бадр».

Иранские усилия в Тикрите не остаются незамеченными за океаном. Глава комитета объединенных штабов Мартин Демпси «позитивно» оценивает иранское присутствие. В беседе с конгрессменами он отметил, что «тикритская операция может быть сигналом… прямого иранского вовлечения в Ираке» (Military Times, 03/03/15). Со своей стороны, госсекретарь США дал «дипломатическое благословение». Джон Керри не видит смысла в т.н. «grand bragain» (комплексном решении) с Ираном. Он считает, что участие ИРИ в войне против ИГИЛ не должно ставиться в зависимость от переговоров по ядерной программе. Зато бывший президент Дж. Картер скептически смотрит на усиление иранского влияния. Похоже, предложенная его советником по нацбезопасности Зб. Бжезинским «Стратегия разделенной ответственности» приобретает иной смысл, чем задумывал ее автор. Роль «регионального полицейского» берет на себя не Европейский Союз, не сумевший еще завестись собственной армией, а Иран.

Комментарии представителя центрального американского командования об операции в Тикрите указывают на готовность Овального кабинета переложить ответственность на региональные силы, т.е. на Иран: «Содействия США не требуется в этой операции» — заявляет Куртис Келлог. «Реальная политика» Белого Дома не находит понимания у его союзников. Израильский премьер опасается, что помощь Ирана против «Исламского государства» усилит его позиции на переговорах по атомной программе. «Битва Ирана и ИГИЛ не превратит Иран в друга Америки. Иран и ИГИЛ оспаривают корону воинствующего ислама», заявил Нетаньяху в Конгрессе.

Открытое несогласие с ближневосточной стратегией США выражает король Саудовской Аравии. На встрече с госсекретарем Сауд аль Фейсал отметил, что США рискуют, позволяя Ирану «взять контроль над Ираком». Учитывая ситуацию в Йемене, Сирии, Ливане, кошмарный сон саудитов оказаться в «удушающем кольце» шиитов с операцией в Тикрите превращается в явь. Вряд ли Эр-Рияд и Тель-Авив утешат заверения Обамы о том, что «внешние силы (т.е. Иран — К.Г.) не могут решать вопросы о будущем Ирака». Война против ИГИЛ подвергает испытанию и американо-турецкий альянс. Две страны договорились сотрудничать в подготовке умеренной оппозиции в Сирии. Однако Анкара рассматривает ее как орудие свержения Башара Асада. Эрдоган ставит свое участие в борьбе с ИГИЛ в зависимость от установления «беспилотной зоны» в северной Сирии. Вашингтон же намерен использовать сирийскую оппозицию против террористов. Командующий американским ВМФ адмирал Джон Кирби дал понять, что фокус сирийской кампании — не режим Асада, а ИГИЛ.

Выбор Обамы в пользу Ирана «перекраивает» сложившуюся ранее систему коалиций на Ближнем Востоке. Опасающийся дальнейшего усиления ИРИ Саудовская Аравия плетет против нее дипломатические интриги. В начале 2015 г. турецкий президент дважды побывал в Эр-Рияде. Король Салман, понимая абсурдность «бесполетной зоны» над Сирией, поддерживает турецкую инициативу. Основная задача СА заключается в примирении Турции с другой сильнейшей суннитской державой — Египтом. Анкара не смирилась с устранением режима «Братьев-мусульман» в июле 2013 г. Неслучайно визит генерала Ас-Сиси совпал по времени с приездом Эрдогана в Саудовскую Аравию. Возможно Салману удастся наладить мост между Анкарой и Каиром. Гораздо сложнее рассчитывать на открытую турецкую поддержку против ИРИ. Свыше трети газового и около одной пятой нефтяного импорта Турецкой Республики приходится на Иран. Помимо Египта и Турции, в «антииранскую Антанту» может включиться и Израиль. Хотя последний не вписывается в суннитскую риторику союза, но в отличие от других участников Тель-Авив не скрывает свою враждебность к Ирану.

Нарастающая ирано-саудовская напряженность наряду с возможным нефтяным эмбарго против Венесуэлы были бы приятным известием для компаний, добывающих сланцевый газ. Затяжные конфликты в нефтегазоносных регионах должны ускорить подъем цен. Наступление ИГИЛ и его союзников в Ливии («Фаджр Ливия») и Нигерии («Боко Харам») наносят удар по экспорту ОПЕК. Конфликты в Сирии, Украине и Йемене нацелены на сдерживание транзита нефти и газа. Несмотря на то, что нити горячих конфликтов тянутся от Донецка до западной Африки, пока это не привело к сокращению предложения энергоносителей. Ситуацию, в которой страны-экспортеры не могут прийти к соглашению, может изменить крупномасштабный конфликт.