Экономист и публицист Никита Кричевский уверен, что финансовый блок правительства должен принципиально изменить экономическую политику: не изымать деньги из экономики, а, напротив, финансировать проекты в реальном секторе. По его мнению, это стоило сделать давно и, тем более, надо сделать это теперь. О нефти, курсе рубля, бюджете и финансовой зависимости РФ он рассказал в интервью ИА REGNUM.

ИА REGNUM: Давайте начнем с последнего по времени события — саммита ОПЕК в Вене. Почему, по-вашему, на нем не было принято решение о сокращении добычи нефти, что могло повлиять на рост цены барреля? Ведь очевидно, что странам-членам ОПЕК высокая цена выгодна так же, как и всем остальным нефтедобывающим странам, включая Россию.

Этому есть сколько причин, причем все они равнозначны. Первая причина — то, что прогнозы по росту потребления постоянно снижаются, что свидетельствует о замедлении экономического роста в Азии и еврозоне. В этой связи ограничивать добычу — не вполне целесообразно. Потому что — и это вторая причина — крупнейшая экономика мира, США, является в настоящее время вторым по производству нефти государством мира. (На первом месте — Саудовская Аравия, на втором — США, на третьем — Россия). В связи с этим снижение объемов добычи нефти странами-членами ОПЕК повлечет за собой активизацию добычи США своей сланцевой нефти, что неизбежно приведет к потере части американского рынка традиционными поставщиками, входящими в ОПЕК. Третий немаловажный момент — это окончание так называемого количественного смягчения в США, что добавляло финансовой ликвидности в американском финансовом секторе. Часть этих денег уходила на рынок нефтяных фьючерсов. Сегодня, после того, как топливо перестали туда поставлять, понятно, что удерживать цены на искусственно высоком уровне стало невозможно. Все это привело к тому, что экспортеры из ОПЕК решили на весьма комфортных для себя условиях остановиться на существующих ценовых рубежах и оставить все так, как есть.

ИА REGNUM: За тот период, пока падает цена на нефть, обнаружилась прямая зависимость нефтяных котировок и курса рубля. Грубо говоря, если цена барреля сегодня упала, то сегодня же пропорционально упадет и рубль. Это корректный вывод? В дальнейшем рубль будет так же себя вести?

Это обманчивое впечатление. Оно во многом создается усилиями нашего доблестного Центробанка. Потому что валюта от продажи нефти поступает в Россию по контрактам, заключенным гораздо раньше и по совершенно другим ценам. Контракты долгосрочные и выполняется они не за один день, а за несколько месяцев. А деньги по новым контрактам, заключаемым по существующим ценам, поступят в страну в лучшем случае в конце этого года, а, скорее, уже в следующем. То, что происходит на валютном рынке сегодня — это создание искусственной зависимости и убеждение общества, что курс рубля зависит от нефтяных котировок. Он зависит, но зависит весьма и весьма косвенно, а не напрямую, и при этом с определенным временным лагом. Цены на нефть упали, а поступления валюты снизятся через несколько месяцев. Так что текущая ситуация на нефтяном рынке не влияет на текущий курс рубля почти никак.

ИА REGNUM: А в чем тогда главная причина?

За все надо «благодарить» экономическую политику правительства. Потому что все последние десять лет очень многие, и я в том числе, говорили о том, что чрезмерная привязка к нефтяным котировкам приведет к так называемой голландской болезни — когда нефть и газ стоят дорого, национальная валюта укрепляется, когда дешевеют — падает и рубль. Что, разумеется, негативно влияет на экономику страны в целом. О такой опасности знали все, но все ее проигнорировали. Более того, в последние годы это приобрело характер бюджетного безумия — когда бюджет верстался, исходя из заоблачных показателей предполагаемых котировок. Хотя, напомню, начинали мы с того, что сначала цена отсечения составляла 20 долларов за баррель, потом 27 долларов, потом 30 долларов, сейчас, в бюджете 2015 года, заложена цена 96 долларов за баррель. И это рано или поздно должно было ударить по российскому бюджету — как это случилось в 2008 году и как это происходит сейчас.

ИА REGNUM: Как сильно, по вашей оценке, это ударит по бюджету?

Давайте сначала скажем о другом. Обществу навязывается мнение, что мы зависим исключительно от нефтяных котировок. Получается, что все последние годы мы жили практически на халяву, то есть продавали то, что есть у нас в земле. А чем занимались 145 миллионов человек? Ведь абсолютное большинство россиян не работает в нефтегазовой сфере и не имеет никакого отношения к нефтяным доходам. Правительство не может ответить на этот вопрос. Отразятся или не отразятся заложенные в бюджет 96 долларов за баррель на нашей жизни? Наверное, отразятся.

Но вообще-то это не наша проблема, это проблема правительства, это оно сверстало такой бюджет. И потом: что такое бюджет? Это меньше 20% экономики страны. А 80% — это все, что угодно и это не имеет отношения к бюджету. Бюджет важен для тех, кто благодаря ему существует, то есть для работников бюджетной сферы. Их много, но это даже не половина населения страны. То есть большая часть граждан России никак не зависит ни от цен на нефть, ни от бюджета. Почему нам постоянно пытаются представить всю экономику в виде бюджета, то есть в виде всего 20%, мне, например, совершенно непонятно. И при этом не обсуждаются действительно насущные проблемы — такие, например, как развитие прочих, помимо нефтегазового, секторов экономики.

ИА REGNUM: А на какие деньги их развивать? Ведь главный сейчас дефицит в стране — это именно деньги. Которых стало еще меньше в результате введения санкций. Почему мы так зависимы от западных денег и почему не можем генерировать их сами?

Насчет зависимости от западных денег — это отчасти миф. Мы не зависим, например, от американских денег все последние годы. Начиная с 2010 года, когда цена на нефть стояла на месте и была стабильной высокой, денежная масса в России выросла на 57%. Хотя каких-то взрывных поступлений валюты в страну не было. Так что все разговоры о том, что мы зависим от ФРС или от Европейского Центробанка — это лукавство и, опять же, попытка повести обсуждение по ложному следу.

ИА REGNUM: Тогда почему эти деньги не идут в реальную экономику?

Да, эти деньги, за редкими исключениями, не идут в реальную экономику, потому что финансово-экономическим блоком правительства руководят люди, которые уверены в монетарных догмах. Достаточно посмотреть, что они говорят и пишут даже сейчас. Например, не только Алексей Кудрин, но и Эльвира Набиуллина говорят о том, что, если резервы или денежную массу бросать в экономику, то будет инфляция. Для сравнения: в 2012 году соотношение денежной массы к ВВП в России было 53%, в Китае 188%. При этом инфляция в Китае составила 2,6%, у нас 6,6%. То есть понятно, что инфляция зависит от величины денежной массы в стране очень-очень косвенно. Более того, и Америка, и Европа проводили все последние годы политику количественного смягчения (то есть вливали определенное количество денег в экономику — прим. ИА REGNUM), тем не менее, инфляция у них находится в пределах 0,3%. То есть они борются, наоборот, за то, чтобы не скатиться в стагфляцию.

А у нас считают, что если мы будем печатать деньги, то цены будут расти. И действуют ровно наоборот: деньги из экономики изымаются Центробанком — это видно по его отчетности. Таким образом, реализуется подход, что, если у нас будет меньше денег, то мы будем меньше потреблять и, соответственно, будет ниже инфляция. Но это — вовсе не путь развития, мягко говоря.

ИА REGNUM: А какова альтернатива?

Надо за счет денежной эмиссии финансировать проекты в реальном секторе экономики. Как это делается, например, в системе ипотечного жилищного кредитования. То есть, госбанком под правительственные гарантии дается кредит на реализацию проекта в реальном секторе экономики, например, в моногороде. А ЦБ рефинансирует банку эти ресурсы. Либо приобретает облигации госбанков, либо действует другими методами, которых в арсенале любого ЦБ более, чем достаточно. Но мы не идем по этому пути. Надо не вбрасывать деньги в экономику — это ложный путь. Мы его проходили в 2008 году, когда часть средств Фонда национального благосостояния была размещена на депозитах во Внешэкономбанке под абстрактные проекты, например, поддержки малого предпринимательства и куда ушли эти деньги, непонятно. Надо замещать деньги, выданные на реализацию проектов в реальном секторе экономики, а не изымать их из экономики страны.