Украинская греко-католическая церковь намерена предложить власти и обществу свою модель построения «нового государства». Громко и во весь голос униаты начали рассуждать о ней в этом году. Совпали событие и дата — так называемая «Революция достоинства», инициированная киевским Майданом, и 25-летие выхода греко-католиков из «подполья». Униаты считают себя ответственными за происходящее. И с этим трудно поспорить. Они не просто молились или кормили из походных кухонь тех, кто свергал власть президента Украины Виктора Януковича, но в ходе гражданской войны в Донбассе заняли вполне четкую и однозначную позицию.

На днях во Львове в храме Благовещения Пресвятой Богородицы состоялась очередная встреча в рамках комиссии УГКЦ по справедливости и миру на тему «Власть — христианское понимание». Участники семинара рассуждали о государственных институтах. Они напомнили, что «политическая власть должна гарантировать упорядоченную и честную общественную жизнь, не должна узурпировать свободную деятельность отдельных лиц и групп, а дисциплинировать и направлять их свободу на реализацию общего блага, уважая и защищая независимость индивидуальных и социальных субъектов». С этим трудно не согласиться. Но на каких основах? На конференции «Украина — Ватикан», которую провела Украинская ассоциация религиоведов совместно с Институтом философии им. Григория Сковороды, апостольский нунций Святого престола в Киеве архиепископ Томас Галиксон подчеркнул, что характер отношений между Католической церковью и государственной властью изменился после II Ватиканского собора. Если раньше Церковь показательно дистанцировалась от светской власти, то последние революции и войны заставили духовенство переосмыслить собственную роль не только на уровне общества, но и всей страны. Реализацией этого подхода, отметил ватиканский дипломат, стало стояние на Майдане «рядовых священников и епископов рядом с протестующими», которые «вдохновляли их молитвами со сцены, а потом пошли вместе с военными, чтобы поддержать в трудные моменты жизни». Соответственно, то же самое Галиксон советует «нашим православным братьям» — «бороться со старыми понятиями и ввести новое здоровое понимание отношения к власти».

Однако пока «православные братья» не рассматриваются греко-католиками как часть политического консенсуса. Более того, формальная ориентация одной части украинского политикума на Православный мир является непреодолимым камнем преткновения. Так, итоги внеочередных выборов в Верховную раду Украины настоятель греко-католического прихода в Люблине отец Стефан Батрух оценил как «хорошие» в той части, в которой большой процент голосов получил «Народный фронт» премьер-министра Арсения Яценюка, который позиционирует себя униатом. В то время как президент Петр Порошенко и его сила подверглись критике. «Если бы не было УГКЦ — не было бы Украины. Неприятно поражает отсутствие реакции президента на этот юбилей. Это является прямым игнорированием одной из крупных украинских конфессий и в какой-то мере продолжением политики Януковича относительно греко-католиков», — заявил по этому поводу львовский униатский портал «Католицький Оглядач». Президенту в последнее время достается по многим поводам, в отличие от Яценюка или львовского мэра и главы партии «Самопомощь» Андрея Садового, которых считают «своими», так что это уже не случайность или совпадение, а привычка. Отсюда первый парадокс УГКЦ — вместо того, чтобы объединять, они провоцируют раскол, в том числе среди бенефициаров киевского Майдана.

Второе. Большинство военных капелланов, окормляющих батальоны «добровольцев» и регулярные части, являются представителями УГКЦ. Противоположная сторона для них — откровенный враг. Вот как описывает местное население в местах расположения «добровольцев» греко-католический священник, отец Иван Исаевич в недавнем интервью изданию «Тернопільська Липа»: «Чаще всего на востоке нашим военным вредят так называемые божьи одуванчики, старенькие дедушки и бабушки, которые сначала подходят и просят пищу, а потом сдают наши позиции врагам. Для них это отличный способ заработать. А еще они могут приносить ребятам отравленную пищу и без всяких угрызений совести угощать их». Эта архаическая стилистика времен Руины и Колиивщины говорит, что стоит на кону для униатов и какое «новое государство» они собираются строить. Но такая откровенность — для своих. Во внешний мир транслируются «евроинтеграция» и «демократические ценности». Отсюда еще один парадокс. На международной арене греко-католики сумели заручиться массовой поддержкой среди различных национальных католических Церквей (например, Конференций католического епископата Польши, Германии, Франции, США), по большей части им симпатизирует католическая пресса. Однако на этом фоне бросается в глаза выдержанная и нейтральная позиция самого Ватикана и его официоза. Если сравнить подходы к освещению событий на Украине главной редакции Radio Vaticana, то можно отметить, что журналисты и приглашенные эксперты редко когда склонны интерпретировать происходящие события и заявления с религиозной точки зрения. Получается, что Святой престол не дает лидерам украинских греко-католиков использовать себя в политических целях.

Таким образом, рождает третий парадокс — кто такие униаты, Церковь или «вооруженный отряд партии»? Следует напомнить, что Брестская уния 1596 года создавалась не в пику православной Москве. Римская курия планировала создание коалиции против Османской империи, в которую должны были войти как Россия, так и Священная Римская и Персидская империи. Подчинение украинских православных власти Ватикана преследовало целью отрыв паствы, клира и симпатизирующих магнатов от Константинополя. Причем, как предлагал в мае 1593 года киевский воевода князь Константин Острожский, с Римско-католической церковью для сохранения традиций и равных прав восточных церквей должны были воссоединиться Московская и Молдавская церкви: «Нужно послать к московскому и к волохам, чтобы и они вместе с нами согласились на унию». Как знать, сложись обстоятельства иным образом — и под стенами Константинополя осаждавшее его христианское воинство благословляли бы католические, униатские и православные священники. Однако османы переиграли Ватикан. Сначала рухнул политический союз — от идеи воевать отказалась Священная Римская империи, позже не до того стало России. А в 1620-1621 годах иерусалимский патриарх Феофан, подданный султана, после поездки в Москву и Киев восстановил православную иерархию Киевской митрополии Константинопольского патриархата. Но «родовая травма» украинских греко-католиков, которых готовили для войны, никуда не исчезла, волею судьбы она трансформировалась в борьбу униатов с Московским патриархатом, место янычар-мусульман заняли православные «московские попы».

Сегодня между Римско-католической и Русской православной церквями нет непреодолимых политических противоречий. Напротив, конфликты на Ближнем Востоке, беспокойство за судьбы христианских меньшинств вновь заставляют их сотрудничать друг с другом. Московская патриархия своими делами показывает, что она может эффективно работать и с греко-католическими иерархами. Например, в июне этого года при ее посредничестве в Москве была организована встреча между патриархом Сиро-католической церкви Игнатием Иосифом III и католикосом Ассирийской церкви Востока Дынхи IV, на которой присутствовали также сотрудники Отдела внешних церковных сношений РПЦ. Однако из этого ряда резко выбивается ситуация с украинскими греко-католиками, которые становятся «фактором нестабильности» не столько для Украинской и Русской православных церквей (в конце концов, даже сейчас приходы УПЦ МП переходят в УПЦ Киевского патриархата, а не в УГКЦ), столько для самого Киева, оперирующего понятиями «евроинтеграции» и «демократические ценности». Так, после 1991 года национальный украинский миф выстраивался вокруг культовой фигуры Тараса Шевченко. А ведь еще в начале XX века униатские лидеры далеко неоднозначно воспринимали творчество великого поэта, в котором он, напоминает портал Zaxid.net, выступал «заядлым критиком католицизма». Складывается впечатление, что если греко-католикам не найдут сильного внешнего врага, против которого они могли бы направить свою энергию, их целью станет сама Украина, а под видом модели «нового государства» — религиозная война, когда-то спровоцированная в Европе идеологами Реформации, и возвращение к принципам Аугсбургского договора.