Выступление профессора кафедры внешнеполитической деятельности России РАНХиГС Александра Михайленко в ходе круглого стола в Сухуме «Российско-абхазские отношения: контуры нового уровня интеграции» 23 сентября.

Любые досрочные выборы, досрочные отставки везде в мире свидетельствуют о том, что в данном государстве у общества есть запрос на какие-то серьезные изменения. Эти изменения, прежде всего, обычно связаны с сотрудничеством с основными приоритетными партнерами. Поэтому я думаю, что разработка новых моментов, связанных со стратегией развития Абхазии, непосредственно связана с разработкой, совершенствованием договорных отношений с Россией. Должна быть согласованность этих двух вещей: стратегии развития Абхазии и отношений с Россией. Как правило, непризнанные, частично признанные государства ориентируются, прежде всего, на помощь какого-то крупного государства. Если будет разнобой между стратегией развития страны и отношениями с этим крупным государством, то цели эффективного развития страны не будут достигнуты. Эти отношения называются по-разному: покровительственные, зонтичные отношения и т.д., это не так важно.

Опыт различных стран говорит о том, что, когда выстраиваются новые подходы в стратегии развития страны, обычно формируется несколько приоритетных направлений. Первое такое направление, как правило, связано с политическим развитием, второе — с экономическим развитием, третье — с вопросами безопасности. Если мы возьмем политическое развитие, то основной вопрос, который возникает в поле зрения политиков непризнанных, частично признанных государств, — это вопрос государственной состоятельности. Я хотел бы обратить внимание на практическую сторону вопроса о государственной состоятельности. Я изучал целый ряд индексов международного развития, дающих четкие критерии, что и как оценивается в мире.

Западные индексы частично политизированы, но, тем не менее, они дают некоторое представление о том, что такое государственная состоятельность, как ее измерить, что надо сделать для того, чтобы она состоялась. Есть индексы, разработанные Россией. Из западных индексов есть довольно известный Индекс несостоявшихся государств. С этого года он называется Индекс хрупкости государства. Есть очень хороший Индекс трансформации Фонда Бертельсмана. Есть индексы, разработанные российскими учеными, в частности Индекс государственности. Он так и называется — Индекс состоятельности государства. Уже несколько раз говорилось, что Абхазия должна занять достойное место на международной арене. Это правильно. Существует Индекс потенциала влияния страны на другие страны. В нем абсолютно конкретные показатели, что и как здесь желательно делать. Этими индексами надо пользоваться. По некоторым индексам Абхазия, например, идет очень неплохо. По некоторым показателям выше России, к примеру, по Индексу свободы Freedom House.

Очень важно, что в этих индексах, особенно в западных, часто отражаются те обеспокоенности, на которые, прежде всего, обращает внимание западный управленец, политик, обыватель. Это, прежде всего, вопросы безопасности. Поэтому необходимо работать с мифами о том, что непризнанные республики — это серая или черная зона, оттуда идут наркотики, оружие и прочее. Это очень важное направление деятельности республики, чтобы не было этих мифов. Эти индексы могут давать понимание того, в каком направлении стране надо развиваться. В том же Индексе хрупкости 1 из 12 показателей — индекс разобщенности элит. Это очень важный показатель. Отношения между элитами проецируются на все население: раскол и прочее. Важно понимать, что от политических элит зависит то, как будет жить население страны.

Если правильно организовать работу, эти индексы помогают выйти и на международные дела, на вопросы признания. Но работать в этом направлении надо не только с индексами. Есть международные организации, в которых участвуют непризнанные и частично признанные государства. К примеру, Северный Кипр является наблюдателем в таких авторитетных организациях, как Исламская организация сотрудничества, Парламентской Ассамблеи Совета Европы. Тайвань работает во многих международных организациях. Непризнанные, частично признанные государства работают в различных международных организациях. Необходимо изучать этот опыт, работать с этими организациями.

Для международного признания очень важным направлением является такая закономерность, как работа в самых разных формах со страной, от которой отпочковалось государство, в данном случае с Грузией. Как строить эту работу — надо думать, смотреть. Здесь не может быть такого отношения, как «закрыли глаза, мы их не знаем» и пр. Также важным направлением является работа с другими, кроме России, крупными государствами. Еще одно важное направление в внешней политике частично признанных государств — работа с региональными державами, например, Турцией. По некоторым данным, абхазская диаспора в Турции насчитывает до 500 тыс. человек. В неофициальном товарообороте доля Турции доходит чуть ли не до четверти всей внешней торговли Абхазии. Необходимо работать, использовать это в целях продвижения Абхазии на международную арену. Это то, что касается политического направления.

Теперь то, что касается экономики. Почему тайваньцы не очень озабочены тем, что они — только частично признанное государство? Потому что у них ВВП на душу населения доходит до 40 тыс. долларов на человека. Это чуть выше даже, чем среднее в развитых странах Европы. Надо выходить на такие результаты. Как это можно сделать? Никакого другого способа не будет, кроме как развивать свои конкурентные преимущества. Они здесь есть, их надо искать и реализовывать. Основная проблема здесь — вопрос инвестиций. Основной источник, по крайней мере, вначале, почти везде — это покровительствующее государство. Турция вкладывала в Северный Кипр ежегодно 400 млн дол. Доля Турции в бюджете СК была равна 30%. В Абхазии эта доля доходит до 70%.

И здесь возникает определенное противоречие. С одной стороны, мы говорили в начале насчет состоятельности, что мы должны к ней стремиться. Экономическая состоятельность — это, можно сказать, краеугольный камень. В своем выступлении и.о. вице-премьера Беслан Бутба сказал, что Абхазия ставит цель в течение 5 лет уйти от такой большой зависимости от российской помощи. Что значит уйти? Взять и отказаться? Нет, Северный Кипр так не сделал. Что они сделали с Турцией? Они укрепили интеграционные связи. Не просто принимать российскую (в Абхазии) или турецкую (в Северном Кипре) помощь, которая как-то используется, а направить усилия на развитие интеграции.

Если мы возьмем Северный Кипр, то в 1997 году там был создан так называемый Партнерский совет, т.е. специально был создан орган для координации всех проектов экономического взаимодействия. Постепенно создалось общее экономическое пространство. Что это такое? В интеграции первая ступень — это зона свободной торговли, вторая — таможенный союз и третья — экономическое пространство. Они вышли на третью ступень. Уже на второй ступени экономические границы между странами устраняются. То есть за счет интеграции они вышли на гораздо более высокие показатели. Этот опыт надо использовать и в Абхазии.

С точки зрения ситуации в Абхазии есть возможности развития интеграции не только с Россией, но и в рамках евразийской интеграции. На нашем круглом столе уже звучали в различных интерпретациях эти проблемы. Надо дополнить эти предложения. Как это прозвучало? Мы прекрасно знаем, что Белоруссия и Казахстан не признали Абхазию. Что же, остается только разводить руками? Нет, на этом останавливаться нельзя и говорить о том, что мы в Абхазии будем готовиться, чтобы у нас были готовые механизмы, а когда нас признают все члены Евразийского экономического союза, то мы тогда вступим в это объединение.

Необходимо посмотреть тот же зарубежный опыт. 5 из 28 стран ЕС Косово не признали. Соответственно, может показаться, что дороги Косово в ЕС нет. Но что придумывает ЕС? Он придумывает дополнительный механизм — так называемое Соглашение о стабилизации и ассоциации. В 2012 г. Европейская комиссия сказала, что не видит никаких законодательных основ, чтобы были препятствия на этом пути. Это уже вопросы интеграции, понимаете? Что мы можем сделать в этом плане? Мы можем предложить дополнительные варианты интеграции (и хорошо бы, чтобы и Абхазия смотрела на этот опыт и предлагала это, видела эти варианты). Необходимо развивать интеграционные инструменты, не останавливаться на существующей сейчас данности, а двигаться дальше.

Еще один важный вопрос связан с подписанием в этом году Соглашения об ассоциации Грузии с ЕС. Граница Абхазии с Грузией совсем рядом, люди знают друг друга, живут по соседству. И если там будет лучше, чем здесь, то для абхазских, российских, евразийских политиков это будет очень плохо. Здесь надо хорошо думать, как это сделать, каким образом, чтобы это было политически, экономически целесообразно, чтобы люди понимали, что они выигрывают от интеграции с Россией, от участия в евразийской экономической интеграции.

Наконец, еще одно важное положение в экономической части: все наши договоры, стратегия будут без толку, если мы не будем учитывать крупные мегатренды, происходящие в мире. Я зачитаю выпущенный 10 сентября этого года отчет Всемирного экономического форума в Давосе. Тема отчета: «Сценарий развития Закавказья и Центральной Азии». В отчете делается вывод, что «эти регионы могут сыграть значительную роль в будущем мировой экономики при условии более тесного сотрудничества. Стремление к достижению общих экономических целей расширит границы сотрудничества и увеличит мировую значимость этих регионов». Мы хотим, чтобы позиция Абхазии была более значима в мире? Вот оно соответствие этому положению: надо интегрироваться. Должно быть соответствие тенденций, имеющихся в мире, тому, что мы делаем и замышляем здесь. Это очень важно.

Что касается третьего направления — сферы безопасности, то здесь несколько тезисов. В непризнанных, частично признанных государствах чаще всего военная, оборонная политика, политика безопасности во многом определяется той стороной, в данном случае Грузией. Здесь не раз говорилось о том, что происходит в Грузии — милитаризация и т.д. Я могу добавить, что в Международных силах содействия безопасности (ISAF) в Афганистане прокрутилось 1500 грузинских военнослужащих. 1600 у Германии, у которой 80 млн населения, и у Грузии примерно такое же количество военнослужащих. Сейчас грузинский контингент участвует в учениях на Западной Украине, в названии учений — бандеровский трезубец, а руководят учениями США. Но когда мы говорим обо всех направлениях военного сотрудничества Грузии, то я бы назвал это в основном количественной характеристикой.

Нам надо для формирования понимания того, что нужно предусмотреть в договоре России с Абхазией, посмотреть на качество этого сотрудничества. Что они хотят, чего добиваются в своих тренировках? Во-первых, чтобы могли общаться на английском языке, чтобы они были совместимы, понимали друг друга. Дальше — все участники должны опираться на стандарты НАТО, чтобы они могли под американским управлением быстро взаимодействовать, т.е. отрабатывается оперативная совместимость и т.д. Когда мы это понимаем, то становится ясно, что должно быть предусмотрено в российско-абхазском договоре: объединение усилий, объединенное командование, объединенная группировка. То есть надо мыслить в этих категориях. Тогда это будет адекватный ответ на происходящее в регионе.

Эти три направления — политическое, экономическое и сфера безопасности — основные. Есть и другие направления. К примеру, очень важно гуманитарное сотрудничество, потому что экономическое, политическое сотрудничество в рамках процессов глобализации может нивелировать национальную идентичность, можно ее потерять. Я думаю, что Россия и Абхазия не заинтересованы в том, чтобы Абхазия потеряла свою идентичность. Наоборот, надо ее развивать за счет гуманитарного фактора. Сила российско-абхазских связей — в единстве различий, а не в единообразии. Этого как раз надо добиваться в стратегии развития Абхазии и российско-абхазском договоре.